Дань для Альфы

Глава 1.

В непроглядной темноте, которая окутала девочку сразу после того, как отец захлопнул тяжёлую дверь погреба, Поли стала спускаться вниз, перебирая ладонями по сырой, холодной и немного скользкой, стене. Каждый раз, прежде чем ступить, она осторожно нащупывала ногой следующую ступеньку, зная, что, если упадёт, никто не придёт ей на помощь.

Когда отец впервые бросил её сюда после жестокой порки, Поли уже кричала под этой дверью, пока не сорвала голос. Она тогда долго громко плакала, жалобно звала мать и даже отца, умоляя о снисхождении.

Но тяжёлую дверь, оббитую железом, открыли лишь, когда на кухне понадобилось молоко, которое в ряд стояло прямо на ступеньках сбоку, под стеночкой, до самого низу глубокого погреба. При этом, тогда, дрожащую от холода, узницу так и не выпустили. Она лишь, стоя на верхней ступеньке и не смея без спросу сделать даже шаг на волю, на короткое время, пока служанка брала запотевшую кринку, успела почувствовать тёплый, щедро нагретый летним солнцем воздух, охвативший её худое тельце.

Только спустя ещё долгие два часа отец, наконец, открыл дверь, позволяя ей выйти. Она шла по двору в свою комнату и крупно дрожала, не в силах сразу согреться. А на следующий день заболела и неделю валялась в горячке.

Доставалось ей, в основном, из-за младшего брата, Грэма. Единственный драгоценный сын и наследник их поместья рос жутким непоседой и часто попадал в неприятности. За ним постоянно смотрели две няньки и Поли. Но, что бы не случалось с маленьким сорванцом, наказывали обычно старшую сестру, за редким исключением.

В тот раз, когда Поли впервые оказалась в погребе, Грэм упал и разбил коленку. А сегодня, пока девочка бегала на кухню за печеньем для брата, Грэм свалился с качелей. Ничего не расшиб, но расплакался от испуга, а тут, как раз, отец мимо проходил. Очередные няньки были тут же уволены, а Поли отец выпорол ремнём, перекинув через сиденье качелей, а потом запер в погребе.

- Восемнадцать, - в который раз посчитала ступеньки Поли, спустившись в самый низ. Тут, где за высокими деревянными загородками были насыпаны запасы картофельных клубней, бурака и моркови, в надёжном местечке, за бочками с мочёными яблоками, у неё был припрятан старый, но тёплый кожух. Наученная горьким опытом, Поли давно привыкла искать способы облегчить своё существование. Укутавшись, девочка свернулась клубочком прямо на картошке. Ягодицы в этот раз почти не болели.

Хорошо, что отец никогда не задирал её платье для порки и наказывал всегда, не трогая одежды. Поли давно вшила в свои панталоны плотные кожаные прослойки, которые вместе с тремя дополнительными подъюбниками неплохо защищали при порке ремнём или розгой. Было много хуже, когда отец бил палкой, но такое случалось крайне редко.

Несмотря на толстый кожух, Поли начала замерзать, значит, скоро её должны выпустить. Нужно спрятать одёжку, чтобы, не дай Богиня, отец не заметил. Иногда Поли казалось, что, каждый раз, закрывая её в погребе он надеется, что дочь сильно заболеет от переохлаждения и, наконец, умрёт.

Сколько себя помнит, Поли старалась заслужить расположение родителей или, хотя бы, не вызывать у них раздражения, но у неё никак не получалось.

Росла Поли очень болезненным ребёнком. Очень часто она бывала на грани перехода в мир мёртвых. После первого заточения в погребе, лёжа в горячке в своей комнате, она слышала разговор служанок у своей постели.

- Зачем ты за ней ухаживаешь, Абби? Хозяин узнает, рассердится, - донёсся до неё голос одной из горничных матери, Клары.

- Да как же так, тётушка! Девочка умирает, ей очень плохо! – ответила Абби, новенькая помощница няньки сестры Поли, красавицы Хизер, и родная племянница этой самой Клары.

- Да хозяева только рады будут! Они что только не делали, дурочка, чтобы девчонка окочурилась, а ей хоть бы что! Они её даже травили. Незаметно, конечно, чтобы не обвинил никто. Но прислуга всё видит. Ты, давай, племяшка, лучше отойди от неё, а то без работы останешься и это в лучшем случае.

Поли тогда, в который раз, снова смогла выздороветь и встать на ноги. А в погреб незаметно отнесла и спрятала кожух.

В этот раз, он снова спас её от промозглого холода подземелья.

Грюкнула железными скобами тяжёлая дверь, открываясь, и в проёме, заслоняя собою проход, показалась массивная мужская фигура. Поли к этому времени уже сидела, скрючившись, на верхней ступеньке, обхватив себя за плечи тоненькими ручками. Кожух был надёжно припрятан за бочками.

- Ступай, тебя приведут в порядок. Сегодня у нас гости, - равнодушно распорядился отец и девочка послушно поспешила в свою комнату.

Мужчина хмуро провожал взглядом её тщедушное тельце.

Как же он ненавидел девчонку! Было нестерпимо раз за разом видеть перед собой свидетельство измены жены и называть приблуду своей дочерью. А что ему оставалось? Или так, или несмываемый позор! Рогатый муж! Нет уж!

Надежда, что девчонка умрёт сама от детских болезней, недоедания или переохлаждения таяла с каждым днём. Извести её тоже не удалось, слуги явно что-то заподозрили. Прослыть детоубийцей было ещё хуже, чем рогоносцем. Не говоря уже о том, что за такое можно загреметь в темницу.

Когда Поли прибежала в свою комнату, её уже ждала лохань с горячей водой и две служанки. Девочку вымыли, нарядили в пышное платье с рюшами. На завитые волосы повесили большие лопоухие банты. Поли казалось, что для двенадцати лет её наряд выглядел слишком по-детски, но её мнением, конечно, никто не интересовался.

Вошла мать. Как всегда, она была со сложной причёской и в великолепном наряде с подходящими к случаю и платью украшениями: высокая, статная, надменная. В комнате тотчас разлился едва слышный аромат дорогих духов. Она придирчиво оценила наряд и причёску Поли и осталась довольна.

- Напоминаю: с детьми не играть, ни с кем не разговаривать без позволения, глаза держать строго в пол! Если нарушишь хотя бы одно из этих правил, будешь строго наказана. Ты всё поняла, Поли? - голос женщины отдавал металлическими нотками.