Дар

Дар

В отличие от других магов и обитателей волшебного мира Вильгельм не относился к людям свысока. Это было странно в магическом сообществе, но и сам Вильгельм дурно вписывался в него. Подумать только – он смел спорить о ценностях магии и сравнивал Цитадель и её вечным врагом Церковью, а служителей магии с церковниками – породой людей, что поставила себя выше всех и взяла на себя цель отбить власть над людьми у более сильных, а значит, более совершенных существ.

Но Вильгельм говорил сначала мирно. Он пытался понять, почему над людьми вообще надо захватывать власть, когда люди то сами выступают за магическую братию, не выдавая церковникам целительниц и укрывая ворожей, то сами их сжигают…может быть, людям стоит определиться?

За это он впервые получил кличку «Смутьян» и презрение в глазах соучеников, привыкших подчиняться Цитадели и тому образу жизни, к которому их готовили.

Но затем Вильгельм вынес на всеобщее обозрение совсем уже страшное рассуждение. Он сказал, что Церковь и Цитадель вообще не отличаются в идеях, да и одни и те же вещи называют по-разному. То, что Цитадель называла Магией и Силой, церковники называли Богом; тех легендарных сражающихся, что почитала Цитадель, церковники нарекали апостолами; а священные книги заклинаний имели аналог – Священные Писания Церквей…

И что следовало? Вильгельм разочаровался очень быстро. он понял, что и те, и другие, в своём стремлении уничтожить друг друга, преследовали лишь одно желание: занять всю возможную власть. И в этой бесконечной войне не заметили, как смешно стали походить друг на друга!

Вильгельма отвратило от войны и от того будущего, что уже висело над ним. Он не захотел воевать и, хотя имел большие магические способности, даже уникальные! – не поддался уговорам и покинул Цитадель, решив, что будет служить тому, что не понимают церковники (вернее – должны не понимать), что презирают в мире магии, но ценят люди, далёкие от их войны, привыкшие днём слушать церковников, а под покровом ночи пробираться к ворожеям.

Вильгельм избрал золото и его возненавидели в Цитадели. Прежние наставники, соратники и просто случайные маги, вурдалаки, ведьмы и вампиры нарекли его предателем, идиотом и безумцем. Его возненавидели даже больше, чем Абрахама – мага-фанатика, переметнувшегося на сторону церковников в резком разочаровании от великого магического дара и даже больше, чем вампира Влада, который ушёл на покой, утомившись от долгого и бесцельного противостояния.

Но Вильгельм был сам по себе и был этому доволен. Служа золоту, он стал совсем иным человеком, но не растерял магического дарования и вскоре стал тем, к кому могли обратиться любые силы за помощью. Даже Цитадель, скрежеща зубами, была вынуждена просить его об услугах, и даже Церковь, шипя от негодования и обещая вечные адские муки, заплатила ему пару раз за устранение ненужных и опасных бывших соратников.

Но больше всего Вильгельм работал с людьми самыми обыкновенными и делал себе имя способного на всё и верного договору человека. Впрочем, это не мешало ему этих же людей обманывать.

Хотя, здесь приходится сделать отступление и заметить, что даже обман можно подать по-разному. Вильгельм заверял сам себя и был верен своим заверениям, что обман ему противен и неприятен. Но он также считал, что есть люди, которые жаждут быть обманутыми и не жаждут видеть правды. А поскольку Вильгельм служил больше всего людям, то считал своим непременным долгом поддерживать ложь и следовать «исключительной добродетели», покоряться желанию человека, лишь немного, для утешения собственных нервов, наживаясь на этом обмане.

Мадам Дешель относилась как раз к этой категории людей. Она очень желала быть обманутой и Вильгельм покорился этому желанию. Его ей рекомендовали и она, узнав о том, что это самый настоящий маг, согласилась с любой суммой за его услуги заранее и пригласила Вильгельма в своё имение.

И здесь она на него обрушилась с почти девическим восторгом, и, аж захлёбываясь от удовольствия, что её слушает такой видный и серьёзный специалист, принялась вещать.

***

–Вы даже не представляете, господин Вильгельм, как страшно иметь такого предка, как у меня! О, я понимаю, что вы сталкивались уже со многими носителями древнего знания, но всё же…нет, я, право, не знаю…

Мадам Дешель отчаянно кокетничала. Но делала она это очень наигранно и читаемо и если это пошло бы ещё кокетке на пару десятков лет моложе, то ей, уже солидной даме, пусть отчаянно молодящейся, это уже не приличествовало. Но Вильгельм был профессионалом и потому ласково заговорил с нею:

–Мадам Дешель, поведайте мне откровенно обо всём!

–Обещаете ли вы меня правильно понять? – с чувственным придыханием осведомилась обольстительница.

Вильгельм прижал руку к сердцу:

–Такую красавицу как вы можно понять лишь правильно!

–О…– в глазах мадам Дешель блеснули бесноватые огоньки. Она погрозила пальцем Вильгельму, но хватилась и торопливо начала рассказывать. – Вы знаете, я всегда чувствовала, что со мною что-то не то! Вернее, что я какая-то совсем другая, непохожая на других. Вы понимаете?

–Уверяю, – согласился Вильгельм, радуясь тому, что слуга мадам Дешель наконец появился с тяжеленным подносом угощений и избавил Вильгельма от необходимости восторженно смотреть в глаза своей клиентке. К тому же Вильгельм не успел по пути перекусить, и сейчас его больше занимало разглядывание вазочек и тарелок, поднесённых от заботливого имени мадам Дешель.

–Ещё тогда, накануне моей помолвки, когда мне только обо всём объявили, я по совету няни попробовала гадание на суженого! – мадам Дешель улыбнулась. Наконец-то искренне. Её унесло в прошлое, в маленькую комнатку, служившую ей спаленкой долгие пятнадцать лет, пока её отец не явился вечером с тяжёлым разговором, который ждал, однако, всех девиц на выданье, особенно знатных девиц.

Будущая мадам Дешель сначала плакала от стыда и тревоги, затем от тоски, сути которой ещё не поняла, а потом задумалась о том, что ничего не знает о своём будущем муже, и о том союзе, о котором распорядился, выторговывая ей же лучшее положение, отец.