Дар старой Волшебницы

Дар старой Волшебницы

Часть 1. Чудесное путешествие

В детстве каждое утро начиналось для меня примерно одинаково. Сначала сквозь сон я слышал лёгкий шорох шагов соседей по коммунальной квартире, спешивших занять очередь в уборную и умывальник. Затем на тесной кухне начинали звенеть кастрюли и посуда тех из жильцов, которые успели первыми осуществить ритуал избавления и омовения. Как стояние в очереди к местам общего пользования, так и процесс приготовления пищи на маленькой и тесной кухне редко обходился без перебранок которым, впрочем, жильцы давно уже не придавали большого значения. Годы совместного проживания на одном жизненном пространстве наложили на их психологию тот отпечаток, который позволял им с одинаковой лёгкостью учинять свару между собой по любому ничтожному поводу, но, вместе с тем с тем же пылом и яростью отстаивать интересы соседей в том случае, если дело касалось их общей квартиры. Именно по этой черте характера и можно было с лёгкостью опознать жильцов коммуналок в любом городе нашей необъятной родины.

Подобные перебранки, возникающие из ничего, быстро достигали своего апогея и со стороны могло показаться, что ещё одно слово или оскорбительный жест и участники конфликта совьются в визжащий, барахтающийся клубок тел, который покатится, оставляя за собой клочья волос, капли крови и выбитые зубы. Однако подобное развитие ситуации происходило крайне редко и являло собой вопиющее исключение из правил. Обычно люди всласть наругавшись, очень скоро забывали о нанесённых друг другу обидах и, как ни в чём не бывало, продолжали спокойно заниматься своими делами.

В соседи нашей семье достались весьма колоритные персонажи. Одним из них был тихий алкоголик, которого мы звали дядя Миша. По своей профессии он был портным и нередко принимал так называемые левые заказы на пошив и ремонт одежды. Сколько я его помню, дядя Миша всегда был под хмельком, но при этом вёл себя прилично и его постоянные возлияния, ставшие для него образом жизни, нисколько не мешали его профессиональной деятельности. По-крайней мере, визитёры, приносящие ему заказы или забирающие уже выполненную работу, приходили к нему чуть ли не каждый день и никогда не жаловались на качество работы мастера.

Другой нашей соседкой была тётя Соня – грустная и меланхоличная женщина средних лет, обременённая кучей ребятишек. Тётя Соня была вдова, а её муж, как рассказывала мама, погиб где-то на севере, куда он подался за “длинным” рублём. Просыпалась тётя Соня раньше всех других жильцов, быстро и сноровисто готовила завтрак на свою многочисленную семью и убегала на работу, оставляя все домашние заботы на старшую дочь Аннушку, которая, несмотря на юные годы, была уже вполне взрослым и самостоятельным человечком. Даже сейчас, спустя многие годы, я с улыбкой вспоминаю, как Аннушка рассаживала за столом младших братьев и сестёр, накладывала им кашу, намазывала маслом хлеб и строго покрикивала на тех из них, кто начинал капризничать.

Но самой интересной и загадочной из обитателей нашей квартиры была старушка весьма преклонных лет, которую все остальные жильцы называли не иначе, как баба Маруся. Взрослые, в своих кухонных пересудах, нередко величали её ведьмой и, как покажет дальнейшее повествование, в этом прозвище была большая доля истины.

Баба Маруся всегда привлекала к себе моё внимание и связано это было не столько с прозвищем, которым наделили её добрые соседи, сколько с внешностью, которой обладала эта женщина. Внешность же её была и в самом деле на редкость неординарной. Баба Маруся была древней, даже какой-то ветхозаветной старушкой, но при этом, ни у кого не повернулся бы язык назвать её “Божьим одуванчиком”. Её сухонькая фигура всегда бодро и быстро семенила по общему коридору, а движения рук при выполнении каких-либо хозяйственных дел всегда были уверенными, точными и четкими совсем как у молодого, полного сил человека. Однако, ни стройная, сухопарая фигура, ни точные движения, в которых не чувствовалась старческая немощь, не могли скрыть тот факт, что баба Маруся была невообразимо стара. Её лицо, покрытое сетью глубоких морщин, было тёмно-коричневого цвета и, казалось, что эта старушка всю жизнь провела на палящем солнце, наложившем на её чело свой неизгладимый отпечаток. Больше всего её лицо напоминало лик, запечатлённый на древней иконе, как своим цветом, так и строгим и даже суровым выражением. И глядя на неё легко можно было предположить, что бабушка прожила на этом свете не одну сотню лет и повидала то, чего другие не смогли бы увидеть и за две или, даже, три жизни. Вместе с тем, в глубоких морщинах и складках этого лица прятались совсем не старые, а наоборот, ясные и чистые, словно у молодой девушки глаза. Обычно их не было видно, поскольку баба Маруся имела привычку опускать взгляд вниз и набрякшие верхние веки скрывали его выражение от окружающих. Но если в присутствии старушки начинали происходить события, привлекающие её внимание, то кожаные складки на месте глаз моментально раздвигались и на объект интереса устремлялся острый, пронзительный и проницательный взгляд. И надо сказать, что я не однократно становился свидетелем того, как люди, наталкиваясь на этот взгляд, на секунду замирали, словно парализованные. Пожалуй, такой взгляд можно сравнить с мимолётным взблеском молнии, проносящимся по тёмному от туч небу и сулящему грозу, которая обрушится на землю уже через считанные минуты.

Баба Маруся редко появлялась в общем коридоре, но жизнь в коммунальной квартире волей-неволей вынуждает людей коммуницировать друг с другом. По этой причине маленькую фигурку нашей таинственной соседки время от времени можно было увидеть на общей кухне. Я много раз отмечал про себя, что стоило бабе Марусе появиться в помещении, где находились другие жильцы, оживлённо обсуждающие те или иные события, как разговоры моментально смолкали, а люди расходились в разные стороны, стараясь не смотреть в сторону появившейся жилички. Трудно сказать, что именно являлось причиной такого их поведения, но в моём детском мозгу сразу же всплывали взрослые разговоры о ведьме, проживающей в нашей квартире и я тоже старался поскорее ретироваться вслед за всеми. Впрочем, бабу Марусю такое отношение окружающих ничуть не задевало. Она быстро готовила еду и незаметно скрывалась за дверью своей комнаты, давая соседям возможность всласть наговориться, обсуждая её персону.