Дар-Хассим. Четверостишие

Дар-Хассим. Четверостишие

Солнце, с грацией престарелого акробата, упорно не желающего завершать свою карьеру, из последних сил балансирует на нити горизонта, медленно, но верно прогибая иллюзорную границу своим расплывшимся телом. Смущённая физиономия артиста заливает пунцовым светом амфитеатр предгорий с толпой застывших в недоумении сосен. Небольшой павильон, будто сложенный из огромного листа полупрозрачной бумаги, расположился в партере. Низкий столик на открытой веранде. Чистый свиток на столике. Письменные принадлежности...

«…Найти интересную идею — лишь часть задачи, а вот правильно её подать, уместив к тому же всего в четыре строки… Изложить ясно, но в то же время не в лоб. Изящно и элегантно, но без излишней витиеватости и тумана. Достаточно остро, чтобы привлечь внимание знатоков и ценителей, но не слишком, чтобы не лишиться языка от рук блюстителей нравственности и порядка. Пройти по лезвию не поранившись — умение, присущее истинному мастеру… Так, ближе к делу! Сосредоточиться на дыхании… Наполнить энергией чакру творчества… В этот раз обязательно выйдет нечто стоящее!»

Моложавый господин в одеяниях, говорящих о благородном происхождении, но весьма невысоком достатке своего владельца, сидит за столиком, выпрямив спину. Его чёрные с серебристым отливом волосы зачёсаны к затылку и скручены в тугой узел. Лицо мужчины выражает спокойствие и отрешённость созерцателя, однако взгляд небесно-голубых глаз слишком напряжён для медитирующего.

«Четвёртый десяток — а до сих пор в Младших делопроизводителях. Но теперь-то всё станет иначе! Известность, уважение и всё, что к ним прилагается… Погрузиться в мыслеобраз… Раствориться в ощущении и следовать течению мысли…»

Длинные пальцы голубоглазого господина плавным движением подхватывают заточенный тростниковый стебель, и кончик его, окунувшись в блюдце с тушью, касается свитка…

Путь на Восток закрыт.

«И это — великая загадка. Тысячи караванных разведчиков, мудрецов, адептов разнообразных сект и просто искателей приключений пытались идти в восточном направлении — каждый из них потерпел полное фиаско. Сколько ни было потрачено усилий и времени на каждую попытку — недели, даже месяцы — всё тщетно. Неисчислимые жертвы (а счёт погибшим на этом пути потерян за сотни лет неудач!) оказались напрасны. Что за магия или некое недоступное нашему пониманию свойство мира стоит на страже Востока, препятствуя проникновению посторонних далее определённых границ?»

Завершив строку, господин некоторое время сидит недвижно, лишь грудь его размеренно поднимается и опускается в такт дыханию, и снова обмакивает стило в тушь…

Запрещён путь на Запад.

«Табу. С этим тоже ничего поделать нельзя — Запрет есть Запрет. Тьмы поколений соблюдают его — а как же иначе? Если не следовать традициям и правилам — хаос неминуем. Дисбаланс, хаос, разрушение, смерть… Запад — смерть, к гадалке не ходи. Смерть — если не от неведомых опасностей, скрываемых Запретом, так от рук блюдущих религиозные догмы жрецов…»

Господин вздыхает и облизывает губы. Косится под столик, но, будто поймав себя на чём-то предосудительном, поспешно отводит взгляд. Долгий вдох и ещё более долгий выдох. Полуприкрытые веки. Рука снова несёт стило к свитку, мимоходом мокнув острие в тушь…

Север и Юг ещё не открыты наукой.

«Тут ситуация сложная… Большая рыба, что плывёт в Великом океане и на спине которой расположены наши земли, создание на редкость своенравное. Ну пусть она, засыпая, переворачивается кверху брюхом, погружая Срединную империю на пол-суток во тьму. Пусть. Но время от времени она к тому же совершает кувырок через голову, невероятно усложняя дурацкой выходкой жизнь учёных, путешественников и даже обычных крестьян! В выигрыше от этого безобразия остаются, пожалуй, лишь философы да жрецы: первые получают дополнительную пищу для своих абстрактных измышлений, а вторые… Ну, для этих вообще — чем непонятнее устройство мироздания, тем лучше.

С точки зрения современной науки, сомнению не подлежит лишь единственный факт: Верх мира — там, где Солнце, Низ — там, где мерцает в слоях глубинных течений Океана отражение Солнца — Луна. Восток и Запад, по определению соответствующие сторонам восхода и захода дневного светила, вследствие Кувырка меняются местами, не потеряв при этом присущих им свойств: новоиспечённый Восток обретает положенную ему физическую неприступность, а на Запад автоматически накладывается табу. Едва придя в себя после Кувырка, радостные толпы искателей приключений начинают ломиться туда, где буквально вчера находились запретные земли Запада, здраво рассуждая, что табу жрецов снято и формально путь открыт, но… Восток есть Восток. В общем — снова-здорово.

Ну и что прикажете в этом бедламе считать Севером, а что — Югом? Радикальные мыслители и откровенные еретики вообще предлагают бросить монетку — и закрыть вопрос раз и навсегда. Весьма безответственный и антинаучный подход! Эти маргиналы не только подвергают сомнению ценность научных изысканий в сфере устройства Вселенной, но даже полемику вокруг происхождения Рыбы, её разумности и мотивов поведения считают полнейшим абсурдом, настроив тем самым против себя теософов и жрецов!

Так что же — ряд основополагающих для нашего мировоззрения вопросов, что не даёт покоя величайшим умам Империи от самых истоков цивилизации, — чушь, пустышка? Как бы не так! Как бы не так… Проблема кажется абсурдной только на первый взгляд — взгляд неискушённого в науках невежды. Любой здравомыслящий человек способен понять, что если б вопрос не обладал огромной значимостью, то не велись бы и бесконечные споры уважаемыми мужами, не писались бы магистрами и докторами бесчисленные и весьма объёмистые трактаты, полные утверждений и доказательств — опровергающих напрочь доводы оппонентов! Да разве стал бы сам Император тратить своё бесценное время на то, чтобы председательствовать на Большом курултае мудрецов, посвящённому Вопросу вопросов?