Дарли-сити. Альтернатива Вайтона

Глава четырнадцатая. "Алекс сжег первый альбом с фото"

Вы помните, на каком моменте остановились, что прочитали, какие мысли были при этом, и причину вашего чтения? Электронные книги, хоть и полезные для этого занятия, но так же, как и печатные, имеют свойство не гибкости. Да, в книгах есть что-то, о чём я не знаю... Это ли одиночество автора, это ли достижения его и его героев, это ли желание записать память - точно сказать не могу. Зато я догадываюсь с пятого раза о сюжете, который передо мною появится на десятой странице одной и той же третьей главы. Однако то, что автор хочет узнать от читателя, напоследок задавая вопрос прямо или косвенно именно читателю, известно только им двоим: не в том смысле "Ты мог бы спасти его или её?", а "Что это такое? Какое чувство оно вызывает у тебя?"

Многие писатели и поэты, публицисты и художники образных выражений умеют принимать сторону близкого человека, например, "родной отец беседует со своим сыном или со своей дочерью, или с ними вместе, и поручает им вести себя прилежно и помогать другим". Это тоже весьма интересные случаи. И могут быть интригующие повороты, будто главный или второстепенный участник сюжета возвращается к семье или к разговору внезапно, точно забыл что-то или вспомнил о чём-то. Может, еще и по этому следует вчитываться в описание ситуаций и знакомиться внимательно с психотипом каждого задействованного героя.

Иногда альбомы - с музыкой, с фотографиями, с видео, с любимыми произведениями, да с чем-угодно, хранят тайны жизни их конечного владельца, а иногда напоминают о его плохих деяниях, что так же известно ему самому, об этом не трудно узнать, так как всё имеет спобность запоминать информацию, дотошно, но обстоятельно. Здесь сам человек делает сделку с совестью: "как я мог дойти до такого шага? почему? что было причиной?", но так и не получает ответы на созданные вопросы. Если бы пошло всё по-другому сценарию, не случилось бы многих ошибок, о которых в последствии пришлось бы сожалеть или за которые надо было бы расплачиваться. Совесть - друг, враг, случайный свидетель, не известно, что это и как называется. Просто совесть. Мучает и не дает покоя в странное время, останавливает тебя на неверном этапе, дает тебе поблажки при неподходящих обстоятельствах, и все же заменяет тебе родных, наставников, психологов, предлагая иные ходы. Сделка с совестью - как договор с самим собой, - ты в безвыходном положении, а все равно она заставляет делать так ли иначе, и пока ты сопротивляешься, не получается ничего противоположного.

Алекс Ийв знал о том, но ему не хотелось, чтоб мистер Грегори Гудиер нашел его воспоминания о семье Ийвов, чтоб кто-то опубликовал даты на оборотах глянцевых листов  против фотографа, потому что там было что-то очень личное, он боялся за свою профессию, и решил отомстить за причиненную боль, за то, что его насильно заставили пойти на все те неприличные поступки, о каких лучше не говорить. Всё, что оставалось, это просто отдать Джеку Вайтону то, что не касалось личной жизни, а ценное уничтожить во что бы то ни стало, вопреки сожалениям. Нельзя, чтобы кто-то с нечистыми намерениями докапался до истины ночных работ в подвальном помещении частного здания. Любым способом надо, просто надо, надолго выключить красный свет в комнате, чтоб никто не увидел, не узнал. Так сгорели, обуглившись до предела, все снимки и фотокарточки из первого, самого нужного в часы горя, альбома Алекса Ийва, потому что он так решил, он так сделал, ради своей семьи, подруги, и блаополучного будущего. А может, кто-то в данный день изучает действия, фотографирует через окошко, прислонившись к плакатному столбу? Скорее! Сжечь то, что осталось, и как можно незаметнее! Они не должны знать даже об этом! Он собрал в кучу все картинки и выкинул их в фиолетовое пламя, прямо в печь, стоявшую в подвале, где ничего, кроме неё не могло быть. Вспышка, как в фотоаппарате, но только реалистичнее и опаснее, и все обрывки вразброс засияли в мгновение ока, затихая и горя снова, подобно свету прожектора в кинопроекторе. Вскоре не осталось ни одного целого, ни одного. Теперь надо незаметно закрыть заслонку, отодвинуть стекло от рамы, проветрить воздух, и уйти отсюда. Алекс в третий раз зажёг зажигалку над горелкой, горелка засветилась синим пламенем, и парень поставил чайник, в чистоте, не в обиде, сварил себе суп с паприкой, словно случайно пришёл, и поел немного, чтобы успокоиться.

Как так, сделать непоправимый жест! В любом случае, он сожалел о содеянном. Если кто-то войдёт сюда после него, у него будет шанс скрыться раньше, чем станет известно что-либо. Алекс ушёл. Захлопнул поковой вход кирпичными кусками и, оттерев липкую и неприятную розовую пыль, неслышно побрёл вверх по каменным степеням, по лестнице, в гостиную. Была ночь, но еще не утро, где-то около шести часов. Вероника спала, или читала свою любимую книгу допозда? Он не думал зайти к ней. Не из опаски, а просто так.