Давай попробуем любить

Пролог

Громкий треск ломающейся двери буквально вытягивает моё тело из сонной неги, на инстинктах я подскакиваю на ноги. Но разум по-прежнему под дурманом яда. Я рассматриваю мутным взглядом обломки дерева на полу, что когда-то служило ограждением от остальных постояльцев трактира. Сначала страх одолевает меня, и я готова вскрикнуть от испуга при мысли, что это кто-то из пьяни, что обычно ошивается внизу. Но в следующий миг оказываюсь прижатой к стене, и запах гор будоражит сознание образом Садэра, я тут же расслабляюсь.

Это же он. Мне не стоит бояться.

Но почему его рука на моей шее?

Она так крепко держит, что почти тяжело дышать.

Я поднимаю лицо вверх и, с трудом фокусируясь, ловлю ненавистный туман, что опустился на эти два осколка ночного неба, в которых голубым огнем горит ярость. Его лицо бесстрастно и в то же время такое беспощадно острое.

Что с ним?

Почему так?

Яд давит на мой мозг, и мне просто тяжело что-либо понять. Тем временем его большой палец давит на ранку от зубов малышки на шее. И я без всяких подтекстов тянусь на цыпочки, чтобы избежать боль.

— Садэр... больно.

Послушно убирает палец, я чувствую его взгляд на крохотном полумесяце, что приобрёл уже фиолетовый отлив. И его другая ладонь на моём затылке сжимается ещё сильнее.

— Ай!

Вскрикиваю я, хватаясь за его руку в попытках убрать крепкие пальцы, но всё тщетно, он не замечает. Страшно медленно приближается к моему лицу и выдыхает одними губами:

— Ты умоешься его кровью.

Кровью?

Чьей?

За что?

Мой мозг граничит между явью и сном, я не могу... не могу... не могу... понять...

Что он от меня хочет?

Меня швыряют в сторону, и я падаю к чьим-то ногам. Грязные сапоги — большие и из хорошей кожи. На фоне раздаётся хруст мебели, что ломается под убийственно сильной рукой Садэра, а я, как дура, рассматриваю сапоги и тянусь лицом вверх, чтобы рассмотреть их хозяина.

Так больно запрокидывать шею назад, но мне так страшно, что трясутся поджилки, а кровь стынет от гневного рёва Садэра за спиной. В глазах рябит, и я не могу отчётливо увидеть лицо мужчины, но замечаю рыжие пятна волос.

Бельяр!!

Хватаюсь за сапог друга и выдыхаю обсохшими губами.

— Помоги...

Но обувь вырывают из моего захвата, и я падаю животом на пол, слышу бас медведя с неслыханной ранее желчью в нём.

— Ты добилась, чего хотела...

Я не вижу больше его лица, лишь слышу звук его удаляющихся сапог, пытаюсь подняться и дойти до двери чисто на инстинктах, потому что мозг будто спит, но опять падаю.

И вижу в дверном проёме мужские фигуры. Лица размыты, но где-то внутри я знаю, кто это, тупая боль сковывает сердце от осознания, что они просто смотрят на мои мучения, но это лишь на миг, потом сознание опять ныряет под толщу сна, и я вскрикиваю почти за грань возможности своих голосовых связок, когда мои пальцы неестественно ломаются вдоль фаланг. Моя кукла ломается надвое в руках Садэра, тем самым нити энергии просто разрываются и ломают мои фаланги от отката.

Но мой крик лишь привлекает внимание Садэра. Меня поднимают, как котёнка, за шкирку и бросают на постель.

Но от боли и чертового яда я лишь плыву над явью. Слышу треск ткани, кажется, это моя одежда. Вяло отбиваюсь, но пальцы болят, и я просто машу руками в воздухе.

Раздаётся писк, и я с трудом замечаю, как дверной проём вместо двери закрывает что-то серое, будто из кожи, и лишь извилистые выпуклости выдают в этом «что-то» крыло дракона.

Нас закрывают? От чего? Что это? Реальность или галлюцинации? Кошмар?

Возвращая мутный взгляд к Садэру, я по-прежнему теряюсь в догадках. Нет, мой шаад никогда этого не сделает.

И боль. Боль в пальцах, она так реальна!

В этот момент я всеми силами упираюсь сну, пытаясь отпираться от полуголого воина, что придавил меня своим телом к постели и срывал с меня одежду.

Сломанные фаланги больно упирались в каменную грудь мужчины, но он этого и не замечал.

— Пожалуйста, не надо... Садэр... Пожалуйста...

Молила я, ощущая, как яд полностью тянет меня в сонный дурман.

Я даже плакать не могла.

Но он, как и всегда, не кричал, лишь синие глаза излучали похоть и ненависть, схватившись за мою сорочку, он медленно разрывал её на две части, обнажая и унизив таким образом. А потом опустился у самого уха и прошептал издевательски спокойно:

— Шлюхи так долго не торгуются, дорогуша, они сразу называют цену.

Эти слова стали волной, что окончательно прогнали меня от берега яви. Оставляя там лишь моё тело на истязаниях озлобленного мужчины. А разум... мой разум уносили далеко в те кошмары детства. Тогда, когда была война.

Когда убивали, насиловали просто так среди белого дня.

Но я не могла подумать, что мужчина, которого я осмелилась любить, так со мной поступит.

Впрочем, эта история началась не с этого печального момента...