Давным-давно

Давным-давно

В тёплые дни старик сидел снаружи лачуги. Внуки выносили его жесткий, из  тисовых веток стул и ставили к стене у входа.  С его места было хорошо видно, как за пределами деревни зелень кустарников карабкается по ступеням каменных террас, стремясь к небесам, но упершись в темную, почти отвесную стену, передает эстафету снегу - об одетые в него вершины гор, верно, спотыкаются небожители, когда куда-то спешат по своим небесным делам. Но старик не видел ни зелени, ни гор. Серая пленка, покрывающая его зрачки, кутала мир в туман.

 Сегодня, из-за прохлады принесенной северными ветрами, он остался в лачуге. Когда я пришел, он сидел у стены напротив двери. В его трясущихся руках полированные годами бусины четок совершали работу по подсчету сказанных слов. За прошедшие годы слов накопилось столько, что они превратились в мудрость. Его спина была согнута, а дыхание вырывалось нестройным сопением. Он замер, почувствовав меня.

- Спустя столько лет я понимаю, что всё случившееся, это последствия моего выбора. - внезапно заговорил он.

- О чем ты, старик? - я сел на пол перед ним, потому что присесть было больше некуда.

Многочисленные щели в стенах ветер превратил в маленькие злобные глотки, ноющие в унисон. Они же служили Солнцу, превращая его свет в копья, без дела торчащие из песчаного пола.  Старик обвел почти невидящим взглядом свою лачугу и повернул лицо к белому проему двери.  Слепота последних лет дала ему возможность глубже заглянуть в себя.

- Ты думаешь, зло существует само по себе, и люди здесь не причем? - кажется, он принял меня за одного из своих сыновей.

- Я знаю, что господь дал людям волю, и они свободны нести добро или повернуться к злу.

С улицы сюда залетали отдельные громкие фразы мужского разговора, но смешавшись с воем ветра, превращались в бессмысленный шум.

- Что такое добро, и что такое зло? - я кое-как разбирал, что он шамкает беззубым ртом, - Можно про каждую вещь в мире сказать: "В ней только зло", или "В ней только добро"?

- Нет конечно. -  я понял куда он ведет, - Вот веревка, может спасти от падения, а может и задушить.

- И кто определяет, для чего использовать веревку?

- Человек, конечно!

Старик ненадолго замолчал. Многие годы он был моим единственным собеседником и не смотря на это, я не искал общения с другими. В этом мире, населенном несколькими десятками человек; детей, внуков и правнуков старика еще не появился достойный собеседник.

- А как-же бог? И когда в игру вступает дьявол? -  он повернулся ко мне, его зрачки блуждали, пытаясь хоть что-то высмотреть в сером тумане.

- Добро и зло борются в душе человека, когда побеждает добро, он слышит бога, когда зло - дьявола. - он заранее знал мой ответ, мгновенно бросив:

- И кого же я услышал тогда?

- А ты сам разве не знаешь?

- Тебя! Я услышал тебя! - выкрикнул он, подавшись вперед и окатив меня брызгами слюны. - Думаешь, я забыл твой голос?

Не ожидал я такой грубости от старого друга. Выходит хитрец давно узнал меня, и просто играл. В двери появилась девушка. Постояв, пока глаза привыкали к полумраку, спросила; не звал ли он её. И, получив отрицательный ответ, вышла, как обычно проигнорировав меня.

- И кто же я, по-твоему, такой? - я решил сыграть по его правилам.

- Ты тот, кто всех убил!

- Ты сомневаешься в моих решениях?

- Да! - годы размышлений дали свои всходы. - Не надо было мне тебя слушать.

- Я выбрал тебя, достойного праведника, чтобы спасти. Кажется, ты забыл слова благодарности, которые обычно говорил мне?

- Всё это ложь! - четки его давно валялись на полу, а сам он подавшись вперед сидел уже на самом краю своего уродливого стула, - Почему ты выбрал меня?

- Сам ответь на свой вопрос.

- Потому-что я один проявил слабость и пошел у тебя на поводу. Кроме меня никто тебя не слушал.

- Если бы замена тебе не нашлась, я уничтожил бы всех.

- Неправда, без людей ты никто.

- Всегда нашлось бы место новому Адаму.

- Нет, творение - не твой удел. Ты не тот за кого себя выдаешь!

- Я вижу, на пороге смерти ты обрел мудрость! - правда уже ничего не изменит, ни для него, ни для мира.

Старик это понимал. Тенью тоски опустившейся на его лицо он выражал скорбь по жертвам своего малодушия.

- Как же это могло произойти? Как я мог так ошибиться? - он прятал лицо в ладонях.

- Не вини себя. Это не твоя ошибка. - Он должен узнать правду, пусть на короткое время, учитывая, сколько осталось старику.

- Когда-то давно, в саду творца его дети были просты и непредвзяты а растения и животные, камни и вода не имели названий. - начал я издалека. - В нём не было зла, так как не откуда было ему взяться. И добра не было, потому что оно познается только в сравнении со злом. Состояние, в котором находился мир называлось блаженным неведением. На руках творца еще не обсохла глина, а я уже разглядел его ошибку. Он дал людям свободу выбора, но не дал возможность ею воспользоваться, так как выбирать в том простом мире было не из чего. И тогда в игру вступил я - соблазнив их знанием и научив задавать вопросы.  Гневу творца не было предела, его вселенская наивность не выдержала испытания, и он отвернулся от людей. Закрыв врата сада своего, он больше никогда не обращал свой взор на землю. Пришлось мне взять все в свои руки.

 О, это было блаженство! Вы так любили меня, ваши жертвенные костры грели меня лучше чем любовь моего отца. Но потом все изменилось. Искра познания, которую я сам зажег в людях, превратилась в пламя. Познавая мир они, возомнили себя равными богу. Этого я вытерпеть не мог.

- И ты всех убил - выкрикнул старик.

- Да, но сначала мне надо было найти человека, достаточно слабого, чтобы повиноваться мне.