Давным–давно...Обрести себя

Глава 6. Всё, что не делается в этом мире, делается к чему-то…или кем-то

Сквозь закрытые веки пробивался дневной свет. В воздухе витали пряные ароматы лечебных трав. Вдалеке звучали приглушённые голоса, а рядом кто–то мерно дышал и, судя по характерному монотонному звуку, что–то упорно толок. Веки вздрогнули и с неохотой приоткрылись. Воцарилась тишина. Девочка первым делом перевела взгляд туда, откуда шёл звук, зная уже по опыту: опасность там, где особенно шумно. Рядом находилась женщина, о чём свидетельствовали тонкие, узкие кисти рук, украшения на пальцах и шёлковый наряд. Женщина замерла и повернулась в её сторону, отставляя на соседний столик специальное приспособление для измельчения трав и специй — каменную ступу. Робея, девочка осторожно подняла глаза. Встретилась взглядом с незнакомкой. Вздрогнула. Испугалась своей бестактности и почувствовала, что невольно краснеет. Она успела рассмотреть женщину. Незамысловатая причёска, тонкие красивые черты лица и невидящие глаза, затянутые белой пеленой, где полностью отсутствовал зрачок, но при этом не казалось, что женщина не видит. Она грустно улыбнулась и тихо проговорила:

— Не надо смущаться. За долгие годы жизни я уже успела привыкнуть к такой реакции, — подалась вперёд, пощупала лоб, удовлетворённо кивнула. — Ну? Как мы сегодня себя чувствуем? — тепло улыбнулась, заметив приоткрытый рот и удивлённо распахнутые глаза ребёнка. — Меня зовут Шельга Араи, я здесь что–то вроде целителя, — совершенно не по–взрослому поджала губы и сморщила нос, усмехнулась каким–то своим мыслям и уже более серьёзно посмотрела на ребёнка. — Всё хорошо, здесь ты в безопасности, — подошла к двери, приоткрыла дверь. — Геля, пошли кого–нибудь сообщить, что наш найдёныш очнулся.— Вдалеке прозвучал многоголосный изумлённый возглас. Звук множества торопливых шагов приближался к палате.

Здесь — это где? Девочка непроизвольно вся сжалась и попыталась спрятаться с головой под одеяло. Женщина, заметив движение, тут же перевела взгляд на неё.

— Я ведь сказала, беспокоиться не о чем, — она принялась заботливо расправлять складки на одеяле, вытаскивая поочерёдно из сведённых судорогой пальцев края материи, между делом поправила подушки и ласково пригладила растрёпанные волосы. — Вот так уже гораздо лучше выглядит.

И в противовес её словам вихор непослушных волнистых волос тут же вернулся в прежнее положение, топорщась пружинистыми кудряшками во все стороны, заставляя нахмуриться красивое лицо незнакомки. "Однако, я точно перестаралась с подравниванием волос".

— Да уж… Надо будет потом подумать над этим, — произнесла она вслух и погрозила непонятно кому пальцем.

В палату заходили незнакомые люди, кто–то, считая своим долгом засвидетельствовать почтение выздоравливающей больной, а кто–то лишь затем, чтобы удовлетворить нездоровое любопытство. В итоге в тесном помещении народа набилось столько, что уже не было возможности свободно вздохнуть. Дети, подростки, юноши и девушки с неприкрытым любопытством разглядывали её, как какую–то неведомую зверюшку.

"Что происходит? Где я?"

Она перевела взгляд на дверной проём: там толпилось не меньше народа, жаждущего зрелища и для себя. "Это всего лишь плохой сон". Она в ужасе оглядывалась, перебегая с одного незнакомого лица на другое. Задержалась на белых глазах незнакомки и на мгновение крепко зажмурилась. "Надо просто попытаться проснуться". С силой ущипнула себя. Тихо застонала. Удивлённо распахнула глаза и от увиденной реальности снова попыталась залезть с головой под одеяло. "Я больше не могу! Если сейчас это всё не прекратится — я закричу!" Положение спас величественный голос, прозвучавший откуда-то из коридора, но при этом услышанный всеми.

— Что здесь происходит? — Тишина. — Я так посмотрю, все разом вдруг забыли о своих обязанностях?!

Народ послушно двинулся к выходу, тихо переговариваясь между собой, толкаясь и мешая друг другу в узком дверном проёме, тем самым ещё больше замедляя продвижение остальных. Ребёнок от страха едва дышал в преддверии встречи с новой опасностью в лице страшного голоса, сумевшего с такой лёгкостью разогнать в считанные секунды толпу любопытствующих. Наконец в помещении осталась только она и целительница.

В палату вошёл высокий худой человек. Встретившись с испуганным взглядом ребёнка, запнулся и нахмурился, останавливаясь и о чём–то про себя раздумывая. Мгновение он изучающе рассматривал её, затем подошёл к кровати, оглянулся и встретился взглядом с целительницей, подтянул ближайший стул и грузно опустился на него.

— Как тебя зовут? — был первый его вопрос.

— Джим Ветерн, — шумно сглотнув, не раздумывая ответил ребёнок.

— Сколько тебе лет? — он сканировал ауру ребёнка. Когда прозвучал ответ, брови его невольно сошлись на переносице, взгляд удивлённо скользнул по её лицу. Ребёнок говорил правду. По крайней мере, верил в это.

— Не знаю, — честно призналась Джим, — может, четырнадцать? — проговорила шёпотом и юркнула под одеяло.

— Не надо меня бояться! — его лоб прорезали глубокие морщины. Он наклонил голову и как бы прислушивался к чему–то. — И вообще не надо больше бояться…никого и ничего! — очень аккуратно потянул из её рук одеяло, которое она незаметно подтягивала всё выше и выше. — У меня столько вопросов, что я даже не знаю с чего начать! — наклонил голову, грустно улыбнулся. — Что же случилось с тобой, Джим Ветерн? Откуда ты? Что делал ребёнок четырнадцати лет в брошенном районе, в сумеречном подземелье, в закрытых катакомбах, о которых нормальный человек побоится даже думать, не говоря уже о том, чтобы рискнуть туда пойти? Как ты сумела выжить там? — перевёл дыхание, тепло улыбнулся и ласково пригладил волосы на голове ребёнка. — А самое главное, почему у такой симпатичной девочки имя мальчика?

Целительница скептически изогнула бровь и попыталась скрыть усмешку, когда непослушный вихор солнечных кудряшек встал на своё привычное место, а глава академии удивлённо округлил глаза.

— Джим Ветерн. Меня так зовут, — утвердительно произнесла девочка, почему–то страшно при этом разволновавшись. Снова потянула одеяло на себя. Увидев, как переглянулись между собой взрослые, быстро добавила: — Это моё имя, — потом она наморщила лоб и долго молчала, а когда подняла свои глаза, они были полны слёз. — И я не могу ничего больше вспомнить.