Деф Часть 2

Глава 11

Глава 11. День шестой. Ночь.

 - Твою же мать! – Раздался за стенкой возмущенный вопль Алисы, а затем все стихло, и не было больше вокруг ничего и никого, кроме меня и девушки с золотыми волосами. Множество раз я ловил себя, что начинаю превращаться в кого-то, или что-то, и поспешно втягивал когти и убирал зубы. Я целовал порезы и укусы и в горячечном бреду шептал извинения, которые не были нужны, и пришел в себя, перепугано замерев при ее слабом вскрике. – Тебе больно? – Прошептал я. Блонда отпустила окрашенную кровью прикушенную нижнюю губу и впервые открыла глаза. – У тебя зрачки вертикальные, - тихо сказала она и неожиданно улыбнулась. – Как у той козы. – Прильнула губами к моим и я, наверное, впервые не испугался, что мне вырвут язык. Сколько это продолжалось, я не знал, но, честно говоря, мне было абсолютно все равно на всё и всех, кроме нее. И по-настоящему испугался за нее, когда почти полностью утратил над собой контроль. Из груди вырвалось дикое рычание, огромные когти пропороли подушку с обеих сторон головы девушки, а я, приподнявшись на руках и крепко зажмурившись, почувствовал, что моя спина, плечи и голова объяты пламенем. Блонда закричала, от чего именно, не знаю, а потом я погас и в клубах дыма упал ей на грудь. «Не сожги ее, идиот». Процедила в моей голове Деф. «Закрой… ее…» Даже мысленно я тяжело дышал. «Уже. Ее ожоги и порезы лечить будешь сам. На Алису можешь не рассчитывать. У нее истерика». «Хорошо… Только… В себя приду…» «Казанова». Презрительно произнесла моя помощница и с щелчком отключилась. Я укутал дрожащее подо мной тело голубым сиянием и содрогнулся от количества ожогов и порезов, покрывавших его. Поспешно залечивая раны, их нежно целовал, и они затягивались и пропадали под моими губами. Блонда перестала дрожать, и я почувствовал, как она расслабилась.

 - От твоих поцелуев так щекотно и приятно. – Прошептала она, не открывая глаз.

 - Тебе не больно? – Тихо спросил я.

 - Нет. Уже нет.

    Я продолжал прикасаться губами и тогда, когда залечивать было нечего, а потом все повторилось, и поцелуи, и объятия, и огонь. Хорошо, верхняя полка была поднята, иначе этой ночью я спалил бы ее дотла. Не знаю, слышали ли мой рык в других купе и вагонах, мне на это было абсолютно наплевать. Второй раз ожогов и порезов было куда меньше. Может, я не такой уж и страшный, если разобраться? После лечения мы лежали, обнявшись. Засыпая, я чувствовал, как  слезы по мокрым щекам скатываются на мягкую грудь девушки, а она гладит мои волосы и тихо повторяет, словно заклинание: - Все будет хорошо. Вот увидишь, все будет хорошо.

*                                 *                                 *

    Когда мне хочется побыть одному, нет ничего лучше полузаброшенного кладбища на самом краю цивилизации. Брат меня не понимает, ему подавай макушку портового маяка или крышу небоскреба, в крайнем случае, купол церкви, но обязательно с видом на городские огни. Говорит, глядя на людскую суету, думается лучше. Мне же чем меньше вокруг народа, тем спокойнее.

    Сейчас я находился над памятником, витиеватая верхушка которого случайно или намеренно повторяла кресло, и задумчиво смотрел на слегка колыхавшуюся листву. В ночном небе плыла полная луна, рядом ухала сова, вдали лаяли собаки.

. Но в этот раз, как мне кажется, спокойно подумать не выйдет.

    Показалась подвыпившая компания, человек восемь. Они горланили и будто палицами, размахивали бутылками и фонарями. Их маршрут пролегал рядом с моим насестом. Что ж, пусть идут.

    Один из них взобрался на могилу, приосанился и заорал:

 - Прошу прощения, дорогие мертвецы, за поздний визит, но ежели кто против, мне, честно говоря, плевать! Мы пришли, дабы узнать, какая такая мертвая стервоза пару недель назад испугала нашего дорогого друга Джорджа! Вон того. - Он указал в центр хохочущей компании.

    Я скучающе наблюдал за ними. Скорей бы ушли, что ли.

 - Эй, подруга! – Надсаживался оратор, раскачиваясь на могиле. – К тебе пришел твой пылкий возлюбленный! Он по тебе соскучился!

    Он повернулся к новоявленному Дон Жуану. Тот был пьян сильнее прочих и водил мутным взглядом, почти повиснув на руках соседей.

 - Где этот склеп?

    Проводник вяло махнул.

 - Там.

    Полуночные гуляки гурьбой выстроились передо мной.

 - Этот склеп? – Требовательно спросил оратор.

    Проводник икнул.

 - Эт-тот…Наверное.

    Оратор подошел к двери и принялся дубасить кулаком.

 - Эй, подруга! – Заорал он. – Открывай, к тебе гости!

    Я с неприязнью смотрел на его макушку. Оратор продолжал горланить, а компания вовсю покатывалась со смеха. 

    Ах, как вам весело, подумал я, и замок двери склепа громко щелкнул.

    Гогот стих как по волшебству. Оратор по инерции стукнул пару раз и опустил осоловелый взгляд на замочную скважину. Механизм звонко щелкнул еще раз. Оратор попятился, компания обеспокоено зашевелилась. Происходило явно что-то не то. Послышалось громкое царапанье когтей по доскам и с пронзительным визгом петель, и большим театральным драматизмом, дверь стала медленно открываться. Оратор отскочил к толпе, выхватил у кого-то фонарь, похоже, это первое, что попалось под руку, и с яростной руганью запустил в темноту. В темноте загрохотало, раздался нечеловеческий вопль и свирепое шипение, словно из проколотого колеса. В глубине склепа вспыхнули два злобных огонька и стали медленно двигаться к входу. Проводник, у которого прежний ужас, очевидно, наложился на новый, мгновенно протрезвел, распахнул рот во всю ширь и заорал. Девушки оглушительно завизжали и компания, расценив данный звук как сигнал к отступлению, бросилась врассыпную.