Дёготь

Дёготь

Ралло Цейн? Да, так его зовут в этих землях. Но у ублюдка еще много имен, им же самим и придуманных. Слава всегда шагала впереди него, а с такой славой кто угодно захочет немножечко анонимности. Хотя его попробуй еще не узнай, коли истории слышал. Приметная внешность – это о Цейне. Высоченный наемник, весь в черном? Бледный как труп? Жуткий, как десяток оживших трупов? Никакого сомнения, Ралло.

Откуда он вообще такой взялся? Тайна о многих печатях. Кто из свидетелей умер сам, а о ком в свое время и Цейн позаботился. Но когда стало известно, что он решил добраться до моего скромного обиталища, я приложил все усилия, чтобы разузнать о Ралло Цейне побольше. Ведь этот человек задался целью меня ограбить и, вероятно, убить.

Да, можно считать, встретить меня было твоей большой удачей. Потому что я все-все о нем тебе сейчас расскажу.

Рейфус – так назвали его при рождении. Рейфус Цогар. Единственный сын барона Бруно от брака с болезненной, зато небедной женщиной, сосватанной барону самим королем. Сосватанной очень настойчиво. Не то предложение, от которого можешь позволить себе отказаться.

Бруно получил за свою сговорчивость достаточно золота, но все равно остался недоволен. Хоть происхождение супруги и было достаточно благородным. Грызло барона одно подозрение, самого мерзкого свойства. Причем подозревал он жену с королем не только в невинных шашнях, и с каждым годом подозревал только больше. Уж больно скоро родился сын и уж больно непохож вышел на самого Бруно.

Тихая, нервная, замученная бессонными ночами жена в ответ на оскорбления Бруно (а тот не раз называл ее “королевской подстилкой”) или плакала, или молчала. Оправдаться даже не пробовала. Все потому, что правда была намного хуже. Но о ней, этой правде, она барону так и не рассказала.

Сына Бруно действительно невзлюбил. Чем больше тот рос, тем сильнее. Да Рейфуса, так-то, и не за что было любить. Еще молчаливее матери, но упрямый и какой-то злобный, он никакой возможности не имел особенно злобничать в баронском замке: Бруно на наказания не скупился. А потому, чтобы не схлопотать случайно от отца по голове винным кубком, с годами Рейфус привык держаться очень, очень тихо. Исключительно незаметно и неподвижно. Хотя в случае с баронскими книгами это ему не слишком-то помогало.

Да, как и положено пугливому, но одержимому идеей собственного величия человеку, Бруно не мог не позариться на способ это величие увеличить. Скупив в разных уголках королевства несколько Настоящих Волшебных Книг, барон любил листать их вечерами, напившись вина – а также утром, в мутной тиши похмелья. Очень они ему нравились. И особенно Бруно любил заставлять сына зачитывать что-нибудь вслух.

Рейфус ненавидел все восемь книг из отцовской стопки, но отдельно – книгу, которая называлась "Тени начала полудня: о сущности ритуалов больших и малых". Из-за затейливого названия барон считал ее самой сильной и хотел, чтобы сын выучил длиннющее предисловие наизусть.

Зачем? Да кто ж его знает. Способностей к магии у ребенка – как и у отца – не наблюдалось. А если какие и были, то он их в себе на корню задушил.

Рейфус, конечно, очень обрадовался, когда тот самый король, Лангус I, развязал очередную войну. Ведь ряды армии пришлось пополнить и барону Бруно. Три долгих года хозяин отсутствовал в замке, и для всех там это время стало праздником.

Тебе, наверное, интересно, как выглядело место действия? Слова – хорошо, но картинки-то лучше, правда? Тут тебе очень повезло с рассказчиком, потому что пару картинок я, пожалуй, все еще смогу показать.

Вот, смотри. Видишь тот замок? Да, да, это замок барона Бруно, каким он был тогда. Унылое место, не так ли? Еще и на берегу моря – совсем не теплого. Это, впрочем, делало замок очень полезным для короля. А вот и корабли. Часть Бруно забрал с собой на войну, но некоторые оставил.

И нужно было, разумеется, строить новые. Больше, больше кораблей для того, чтобы Лангус I не остался в дураках по результатам очередной своей авантюры. Именно этим, как видишь, люди на берегу и занимаются. Прямо под серыми стенами, на таком же сером песке. А вот и Рейфус. Там, у огня. Топит дёготь, чтобы было, чем смолить потом канаты и щели.

Лет десять, для своего возраста высокий. Правда, как отец уехал, без призора отъелся. И поверь мне, с легким этим жирком он выглядит еще неприятнее, чем когда был тощим. Может, из-за обычной своей неподвижности, из-за того, что она, вдали от пинков и тумаков Бруно, начала понемногу все-таки отходить. Но отходить как будто бы по частям.

Сейчас Рейфус, как видишь, сидит и не шевелится вообще. Настолько неподвижен, что может обмануть даже чайку. А эти твари, изгадившие все стены в замке, хоть и наглые, но всегда начеку. Чаек Рейфус ненавидит особенно – в память о Бруно и о том, как тот посылал драить от их художеств все-все смотровые площадки.

Чайка идет по песку. Огромная гадина. Желтые лапы – почти единственное, что есть яркого там вокруг. Но да ты и сам видишь. Хотя на таком же ярком чаячьем клюве еще краснеет что-то. Как будто бы капелька крови. Рейфус не знает, что это, но видит такую штуку на каждом клюве у каждой птицы вокруг, и она доводит его особо. Белые твари, вдосталь напившиеся его крови.

Чайка подходит ближе, хватает еду с песка перед Рейфусом: он теперь постоянно что-то жует. И хочет уже улететь. Сильная, быстрая птица. Но не тут-то было.

Да, вижу, тебе тоже противно. Но именно так он и сделал: схватил чайку и под ее мерзкие вопли мокнул прямо в кипящий дёготь. Смотри, сколько острой радости сейчас на этом заплывшем лице. Как сияют – такие тусклые только что еще – глаза.