Дела давно минувших дней...

Дела давно минувших дней...

– Васильич! Охренеть просто! Смотри, что я нашел! – Виктор Степанович, даже не переобувшись, буквально влетел в дом к своему соседу, оставляя на только что вымытом и местами еще влажном полу следы от грязных сапог. – Я яму под подвал для сарая копал, метра на два выкопал и тут оно…  

Он тут же уселся на табуретку, поставив на стоящий рядом стол плотно закупоренную пузатую бутылку, с сильно потемневшим, от времени, стеклом, через которое, все же, просматривалось очертание то ли бумаги, то ли чего-то похожего, скрученного в трубку.  

– Прикинь… А если там карта сокровищ, а?  

Виктор Степанович, из своих сорока пяти лет около тридцати просидевший за баранкой грузового автомобиля, даже в детстве интересовавшийся больше разными железками, нежели поисками сокровищ, в отличии от своих сверстников, по какой-то, неведомой ему, причине так увлекся этой своей раскопкой, что остановить его было сложно. Возможно сказывалось что-то упущенное в детстве, а может и просто отсутствие чего-либо интересного в жизни сыграло свою роль, но, как бы то ни было, Виктор Степанович сидел со своей таинственной находкой у своего старого приятеля, бывшего одноклассника, Сергея Васильевича, отработавшего около двадцати лет в школе учителем истории, а сейчас выступающего в роли индивидуального предпринимателя, выращивая и продавая различные овощи со своего приусадебного участка.  

– И с каких это пор ты, Витя, сокровищами интересоваться начал? – Сергей Васильевич аккуратно взял в руки бутылку и теперь с неподдельным интересом ее разглядывал. – Да, впрочем, не важно…  

Покрутив в руках бутылку, бывший учитель истории, со знанием дела принялся тереть ее, разглядывать через свет, соскребать что-то ногтем со стекла. Опыт работы в соответствующей сфере позволял ему, с долей вероятности порядка 90 процентов, утверждать, что перед ним находится ни что иное, как послание, оставленное далекими предками. С другой стороны, Сергей Васильевич впервые в жизни сталкивался с такой находкой и понятия не имел, что нужно с ней делать: то ли отдать государству, как того требовали правила, то ли попытаться разобраться самостоятельно, то ли закопать обратно от греха подальше.  

– Ну что скажешь? – Виктору уже не терпелось. – Штука-то древняя?  

– Древняя… Только, может, ну ее. Мало ли, что там находится. Да и сам же в курсе – по закону нужно государству отдать, а оно нам вознаграждение потом…  

– Ага! Знаем мы эти вознаграждения: нам за бутылку и папирус тот мелочь кинут, а сами потом все сокровища себе заграбастают: мол, ничего интересного и ценного там не написано…  

Виктор поднялся с табуретки, резким движением выхватил бутылку из рук Сергея, крепко сжал ее за горлышко направился к выходу.  

– Не хочешь – не надо! Я сам посмотрю, что там находится!  

– Подожди ты, не горячись, – Сергей обогнал друга и загородил собою дверь. – Я разве сказал, что не хочу посмотреть, что там? Я лишь предположил, а ты уже психовать начинаешь… Неси ее на кухню.  

Вскоре этот предмет старины уже стоял на кухонном столе, а Сергей Васильевич, на правах хозяина, во всю гремел дверцами шкафчиков, доставая непочатую бутылку водки, пару рюмок, да нехитрую закуску в виде овощей со своего огорода. Когда все необходимое было расставлено, друзья уселись за стол, молча выпили по несколько рюмок подряд, после чего Виктор Степанович взял в руки бутылку и, вооружившись ножом и штопором, стал рассматривать, с какой стороны подступиться к пробке, а Сергей Васильевич, откинувшись на спинку стула, смачно похрустывая свежим огурцом, учил товарища, как и что нужно делать.  

– Ты же смотри, Степаныч, там пробка восковая – ее сразу штопором не возьмешь. Попробуй верх ножом срезать, ну а там…  

– Не учи! Знаешь, сколько я бутылок открыл?  

Виктор, от увлечения высунув язык, аккуратно срезал верх ножом, до самого горлышка, после чего вкрутил в пробку штопор. Предвидя ответственный момент, Сергей снова наполнил рюмки, которые тут же были осушены, они оба зажмурили глаза и Виктор Степанович, зажав бутылку коленями, медленно потянул штопор вверх…  

Негромкий хлопок возвестил о том, что пробка благополучно извлечена, однако друзья все еще сидели с закрытыми глазами, боясь пошевелиться. Сергей Васильевич первым решился приоткрыть сначала один глаз, потом второй…  

– Степаныч! Все в порядке! – он, для пущей убедительности, даже в окно выглянул и, удостоверившись, что ничего страшного, после открытия бутылки, не произошло, налил еще по рюмке. – Хорош жмуриться! Открывай глаза, выпей, да давай глянем, что за папирус там.  

Все еще немного сомневаясь, Виктор поочередно открыл глаза, опасливо огляделся, резко схватил рюмку и залпом влил содержимое в рот. Только после этого, расслабившись, он выпрямился, достал из кармана сигарету, закурил, откинулся назад, поднял голову и выпустил вверх густую струю табачного дыма.  

– А прикинь, Васильич, джин бы из бутылки вылетел и такой: "Слушаю и повинуюсь, мой господин! Проси, что хочешь! " Вот что бы ты загадал, а?  

– Какой джин? Что ты мелешь? Давай, доставай свою карту сокровищ!  

Виктор Степанович побурчал что-то в ответ, докурил сигарету, потушил ее в пепельнице и снова взялся за свою находку. Перевернув бутылку, он начал ее трясти, пытаясь вытряхнуть содержимое, но сверток был немного шире, чем горлышко, поэтому, несмотря на все усилия, ни одна из попыток так и не увенчалась успехом. Поискав взглядом по сторонам, Виктор обнаружил на одной из полочек длинный узкий пинцет.  

– О! То, что нужно!  

Перевернув бутылку и держа ее над головой, Виктор, прищурив один глаз, аккуратно цеплял пинцетом за края бумаги, потихоньку, краешек за краешком, периодически откладывая инструмент и помогая пальцами, наконец-то вынул то, что лежало внутри и бережно расстелил на столе.  

Осторожно, почти не дыша, Виктор и Сергей склонились над столом. Тот папирус, как они его называли, представлял собой что-то среднее между бумагой и тканью, размером с лист формата А4, бежевого, или скорее, песочного цвета. Вся поверхность листа была покрыта темными пятнами, однако и через них можно было разглядеть символы, коими была исписана вся поверхность. Сергей Васильевич, вспомнив свое прошлое увлечение различными древностями, рассматривал через лупу надписи, переписывая их в свой блокнот. Надписи представляли собой набор каких-то непонятных знаков, похожих на латинскую букву "U" различных размеров, расположенных под разными углами, чередующихся с такими символами, как "X" и "I", обозначавшими, по-видимому, цифры.