Дело чести 2. Истребители.

Часть 1

Москва. Наше время.

Шарль наблюдал в иллюминатор за городом, показавшимся, после того как лайнер прорвался сквозь серые, мутные облака, как будто смешанные с выхлопными газами. Магистрали рассекали пространство четкими черными линиями. Рядом соседствовали захудалые крыши дачных домиков, и шикарные крыши особняков. Бедные, хаотично застроенные, поселки перемежались с выверенной до мелочей архитектурой дорогих поселений. Москва, с высоты птичьего полета, показалась Шарлю очень азиатской, неупорядоченной. Этакий нувориш, идущий по своему старому району, и блистающий украшениями среди бедных соседей. Самолет сделал разворот, и направил нос на посадочную полосу. За иллюминатором, замелькали постройки инфраструктуры аэропорта, земля плавно приближалась, и наконец самолет плавно коснулся колесами шасси посадочной полосы. После минутного торможения, огромный лайнер плавно вырулил к зданию аэропорта. Русские пассажиры встретили посадку громкими аплодисментами. Шарля изрядно позабавила эта традиция. Как человек склонный анализировать происходящее вокруг, он задумался над ее происхождением, но никак не мог понять источник. Посадка была вполне заурядной и не отличалась от сотни других. Маловероятно, что аплодирующие попадали в ситуации, следствием которых могли быть подобные проявления чувств к пилотам. Еще немного поломав голову над этим вопросом, Шарль списал такое поведение местным фольклором и подхватив свою элегантную сумку, направился к выходу в туннель, соединяющему авиалайнер со зданием аэропорта. Видимо рассуждения об аплодисментах, натолкнули на мысль, что для него, самым приятным моментом в авиаперелетах является момент прохода по туннелю. Причем, приятен этот момент в обе стороны. Двигаясь в самолет, ты находишься в предвкушении чего-то нового,а на выходе из самолета к этому чувству прибавляется радость от того, что все закончилось благополучно. Возможно, эти русские и не так уж и неправы, сбивая ладони при посадке.

Паспортный контроль Шарль прошел довольно быстро. Блондинка плотно затянутая в зеленый мундир профессиональным взглядом, сочетающим в себе свойства рентгена и наполненным эмпатией палача, смерила сначала его а потом и его бордовый паспорт. Шарль мгновенно посочувствовал ее мужу, представив их вечерние встречи, забрал паспорт и прошел сквозь калитку, приветливо освещенную зелеными огнями.

В ожидании такси, Шарль позвонил Ольге, сообщил о благополучном прилете, и договорился о скорой встрече. Ее голос, а особенно интонация с которой она говорила, наполнили его сердце кровью. Он почувствовал, как от предвкушения встречи его руки стали влажными а в горле пересохло.

Осматривая сквозь стекло такси бесконечные московские пробки, Шарль заметил что непроизвольно трясет ногой. Он попробовал заснуть, положив голову на стойку, но стоило закрыть глаза, как Ольга представала перед ним, в легком платье, с развевающимися волосами. Даже запах ее тела, возвращался на его губы.

1812 год. Москва.

Арамян очнулся. Он смотрел прямо перед собой. Перед глазами был высокий потолок. Попробовав повернуть голову и осмотреться, он почувствовал сильную боль пронизывающую тело от головы до самых пят. Картинка стала снова расплываться. Потолок закружился и пропал.

В следующий раз, открыв глаза, Арамян увидел женское лицо и красивые серые глаза. Увидев, что он очнулся, лицо исчезло и снова появился высокий потолок. На этот раз, потолок не пустился в пляс, и Арамян успел разглядеть на нем искусный лепной узор. Вскоре узоры стали сливаться в единую безликую массу, и сознание покинуло корнета.

Открыв глаза в третий раз, Арамян увидел перед собой красивое мужское лицо. Немолодой мужчина внимательно рассматривал корнета. Умные глаза буравили Арамяна.

- Как вы себя чувствуете?

Вместо ответа, Арамян попробовал кивнуть головой. Получилось не очень. Он постарался сосредоточиться. В глаза бросились золотые эполеты генеральского мундира.

- Голубчик, ты поправляйся быстрее. Нам с тобой нужно о многом потолковать. Я генерал Тормазов. Есть ощущение, что твой опыт нам очень пригодится в самое ближайшее время. Наши войска несут потери от невиданного доселе подразделения противника. Это сущие звери, деморализующие своей жестокостью наших бойцов. Дела и так идут неважно, а тут еще такое. Иегумен Тихон, мой советник, он останется с тобой. Поможет побыстрее поправиться и встать на ноги. Опыт у него огромный, он со мной еще в турецкую кампанию воевал. Многия души вернул с полдороги. Как оклемаешься, он тебя ко мне привезет. Потолкуем. Поправляйся.

Тормазов встал с койки и направился к выходу. За спиной он услышал хриплое:

- Есть!

Обернулся, посмотрел на снова впавшего в беспамятство Арамяна, мелко перекрестил его и тихо добавил:

- Ну, дай Бог, сынок, Дай Бог.

На выходе из Лефортовского госпиталя, генерала ожидал Игумен Тихон. Под одеждой священнослужителя, безошибочно угадывалась солдатская выправка, а гренадерский рост и широкие плечи, только усиливали впечатление. Окладистая борода Тихона, немного не доходила до его мощной груди. Огромные руки, мирно поглаживали массивный крест на цепи.

Генерал жестом подозвал Тихона.

- Ты постарайся побыстрее поставить на ноги этого корнета. Травки там твои, баньку….Ну, не мне тебя учить. Он мне нужен и побыстрее. - Тормазов принюхался и сморщил нос - Ну и несет от тебя табачищем, батюшка. Ну совсем не по сану, ей Богу.

- Вы, Александр Петрович, не беспокойтесь, понапрасну. Корнета за три дня на ноги поставлю, вот вам крест - Тихон перекрестился огромной лапой - А табачный дух, я им видать еще на турецкой компании так пропах, что до сих пор никак не выветрится.

- Тфу…- генерал сплюнул на землю - и как такому брехлу, сан дали...Оклемается корнет-сразу ко мне. Не мешкая!

Генерал забрался в карету, и лошади резво понесли его прочь. Игумен размеренным шагом направился в госпиталь.

В госпитале Игумена уже ждала молоденькая девушка очень кроткого вида, скромно одетая. Несмотря на скромный наряд, и кроткий вид, стоило ей поднять глаза, как в ней чувствовалась животная страстность и необыкновенная притягательность.