Дело троих

Дело троих

— Здравия! Ну, что у нас сегодня? — спросил следователь и достал блокнот.

— Привет, старина, — отозвался судмедэксперт, ладонь в синей латексной перчатке указала на бездыханное тело. — Труп, автор средних лет, предположительно задушен в объятиях критика.

— Вот и началась неделька! Следы борьбы?

Судмедэксперт кивнул.

— Да, он пытался переписать начало, но ему попался настоящий маньяк. Сначала бросил в него пригоршню запятых, потом нанёс три удара"-ться».

— Чёрт, а! Ну почему они вечно провоцируют? Сколько раз уже говорено: не хочешь нанять человека, хотя бы воспользуйся текстовым редактором!

— Ага, но здесь всё серьёзно. Обрати внимание, вот тут, сбоку, следы обуви. «Клише», «Необоснованность», «Плохие метафоры», «Вторичность», «Пустые персонажи», — так пинают с ненавистью к автору или с любовью к практике.

— Больной психопат! — следователь провёл по лицу рукой, словно надеялся, что ужасная картина исчезнет подобно страшному сну. — Он вообще знает, что критика должна указывать пути к улучшению литературы, а не просто смешивать с грязью?

Судмедэксперт продолжил.

— Знаешь, что пугает меня больше всего? Автор пытался договориться. Прохожие слышали обещания всё переписать, но подумали, что просто бандиты угрозами требуют переписать на себя имущество. Если бы они только знали, какой кошмар творится на самом деле!

— Дай угадаю: этот несчастный недостоверно раскрыл тонкости профессии персонажа?

Судмедэксперт медленно помотал головой.

— Нет, друг мой. Критик, возможно, тоже не знал о них. Но он отлично спланировал своё дело и указал автору на сложную произносимость имени героини.

— Серьёзно? Неужели человек способен на такое? Да все давно привыкли, фанаты даже стихи смогли сочинить! Я повидал много филологов, но так придираться… в школьных тетрадях за год набирается меньше красных чернил, чем пролито здесь!

— Но критик напал не на фанатское творчество, а на авторское. И атаковал беспощадно, указывая даже на то, что переделать не получится.

Пальцы сдавили блокнот, оставляя на листочках заломы. Слова друга задели старые раны следователя, оставленные слабостями, ошибками, необоснованностями и натяжками в текстах. Несчётное количество отложенных исправлений.

— Переделать можно всё, — зло отчеканил следователь. — Переделка эпизода может потянуть переписывание куска сюжета, бывает лениво уместно вставить непротиворечивый обоснуй, а драконить фанатов заменой имени — страшно. Вопрос в том, хотел ли критик переделки прошлого или настоящего?

— Есть мысли, кто может быть им?

— Тут что-то личное: бывшая жена или соавтор. Может быть объект давней насмешки автора. Невозможно глубоко погружаться в произведение безразличного человека, когда видишь столько ошибок.

Судмедэксперт попытался поймать взгляд следователя, но тот отвернулся, как бы в поисках улик.

— Старина, ты же не собираешься снова… сделать это? Ты завязал! Ты помнишь, почему ты ушёл на более спокойную работу? Ты уверен, что хочешь снова протаскивать невинных персонажей через испытания, разрушая их жизни, заставляя меняться, превосходить себя или погибать?

— Уверен… — горько отозвался следователь. — Я уверен, что не хочу этого. И не уверен, что ещё способен. Но писатель не бывает бывшим. Всё высказанное остаётся важным, а всё важное требует выражения. Написанное не отпускает, годами требует вернуться и переписать на новом уровне мастерства. У меня нет иного пути, друг! Чтобы закрыть это дело, я обязан принять вызов и вернутся.

К ним подошёл молодой опер. Стараясь не смотреть на тело автора, он протянул следователю конверт.

— Прошу прощения, неизвестный в плаще и шляпе просил вам передать.

— И, конечно же, он сразу скрылся?

— Так точно: я едва отвлёкся на конверт, а человека уже след простыл. Следовало задержать?

— Не вешай нос, гардемарин, у тебя не было шансов: тут явный книголюб и мастер отсылок, они неуловимы в началах. Пока помнишь, запиши его приметы и продолжай осмотр места.

Следователь достал из конверта лист бумаги, на котором нарочито неровно были наклеены буквы из журналов: «Ты думаешь это смешно, свежо, оригинально? Хочешь поиграть со мной? Ты следующий, остряк, ты — следующий!»

Судмедэксперт посмотрел через плечо следователя на листок.

— А блоха-то подкованная. Следит за нами и знает твои приёмчики. Могу поспорить, задушенный автор был только началом, а настоящая цель — выманить тебя под удар кувалды «Исписался», а потом истыкать отточенными аргументами. Это ловушка.

Следователь устало вздохнул. Он убрал в карман послание и блокнот с рабочими записями и набросками идей. Наконец бывший писатель нашёл силы посмотреть в глаза товарищу.

— Это напоминание. Искусство должно улучшать мир, критики должны улучшать искусство. Он свою часть сделал, теперь ход авторов: либо новое произведение сможет выдержать критику предыдущего, либо будет справедливо разбито. Чем дольше я буду бездействовать, тем больше произведений попадёт под разгром. Есть только один способ обратить демона критики на службу добра — написать историю, которую не получится раскритиковать старыми аргументами. Этот маньяк не остановится, пока не прочитает её.

— Ладно, — сказал судмедэксперт и стал резкими движениями стягивать перчатки. — Ладно, старина! Раз ты решил рисковать своей репутацией, я не собираюсь тебя разубеждать. Но и стоять в сторонке не буду. Я не позволю скатиться в артхаус ради формальной победы над критиком. Не спорь! Качество литературы — такая же ответственность читателя, как и твоя. Он хочет игру на пределе? Он её получит!

09.07.2024