День и ночь

День и ночь

Всё началось в тот день, когда я проклял свою жену… Всё разрушилось тогда, необратимо… но, может быть, всё начало разрушаться ещё до того. Просто я не заметил… Просто я много всего не замечал… А теперь – уже поздно…

Спокойно достал кинжал из-под ножен, спрятанных в рукаве. Слегка повернул, любуясь отблеском на лезвии и красными витиеватыми письменами, сделанными магической эмалью. Мой верный клинок, мой славный спутник… Магия крови… я не сумел освоить раздел запрещённой магии в совершенстве. Не успел… больше не хочу… Впрочем, моё имя уже на устах у наших, на устах заклятых врагов и нейтральных магических народов.

Ты красив, мой любимый кинжал… Так проводи же меня в последний путь!..

Зажмурился и вдохнул воздух, посвежевший после недавнего дождя. Тучи на небе уже рассеялись – и в вечеряющем небе скоро должны были появиться звёзды. Сначала посмотрю на них, как когда-то тогда… а уйду потом…

Я нервно рассмеялся и открыл глаза. Всё вокруг было почти таким же: лес так и не изменился за эти несколько десятков лет. Лес почти не изменился. Изменился я… неуловимо, ужасно… когда я стал таким?..

***

Когда я родился, то был как и все обычные дети. Хулиганил как все. Любил шутки и сладости. И радостно ловил громкий смех отца, заливистые колокольчики в голосе и шутках матери, Я, как и все дети, с предвкушение ждал того дня, когда пробудится магический дар. Холодея от ужаса, слушал страшные истории про вампиров. Махал прутиком, представляя, что это старинный и острый меч, который мощно ранит нападавших вампиров или даже это заколдованный меч, в нём есть магическая кровь, и хватит одного лишь его удара, чтобы выпить душу из жутких кровопийц, кидающихся на меня. Я перепортил тогда немало окрестных кустов. И побил не одну сотню деревьев. Капусту на маминых грядках я тоже однажды сильно побил, прям расколошматил до сока и лепёшек. Отец больно оттаскал меня тогда за уши. Потому что мама плакала. А на обед, ужин, завтрак, обед и снова ужин у нас были капустные блины, в которых иногда попадались вкрапления привкуса земли. С тех пор я ещё лет двадцать терпеть не мог капусту во всех её проявлениях.

Вот, наконец, настал день пробуждения дара. У меня он сильно запоздал – мне уже стукнуло аж десять лет. А раньше не пробуждался, даже в опасных ситуациях.

Меня в тот день сильно задразнил соседский парень. И корову соседа закинуло на крышу кузницы. Пока взрослые кричали, а дети смеялись, крыша провалилась. Вместе с коровой. Впрочем, скотина счастливо миновала расплавленного металла.

У кузнеца, в доме неподалёку, гостили друзья с малышкой. Год или полтора ей было. Но она заслышала жалобный вопль животного. И то переместилось обратно на луг, где и было прежде моего перемещения. Почти у самой своей свежей лепёшки, так пастухи потом доложили, смеясь. До того, как услышали, куда едва не попала скотина.

Это было потрясающее перемещение, в столь раннем возрасте, да ещё и случившееся, когда юной волшебнице не угрожало лично никакой опасности. Как я завидовал ей! Как я потом недоумённо провожал взгляд рыжеволосой девчонки, которая почему-то с нашей первой встречи невзлюбила меня. А ведь действительно, с самой первой… Правда, прошло лет десять, прежде чем я наконец-то увидел её в гостях у кузнеца, вспомнил тот день и всё понял…

Впрочем, раздумывать о девчонке мне тогда было особо-то и некогда. Я и до пробуждения дара жаждал битв и жестоких схваток с самыми наиужаснейшими существами на свете, а после – и подавно. Вампиры под это описание вроде подходили. Вроде, потому что наши старики всерьёз верили, что они не такие, как нынче думают. Мол, они даже мясной пищей не питаются. Добрее к животным, чем мы. А кровь… кровь они могут забрать магическим, полумагическим или прямым способом, ради улучшения магических способностей или ради спасения жизни, когда крайне истощены или на грани. Впрочем, прибегать к этому не любят. Даже ради могущества – их магические способности, не самые развитые даже у их магов – по сравнению с волшебниками и другими магическими народами – существенно возрастают после вкушения крови. Вот только… Сила, отобранная из чужой крови, застилает им разум. Бывает, что они попадаются в плен её и собственных тёмных желаний. Вот тогда-то и появляются на свет те жуткие кровопийцы, движимые жаждой крови, со звериными повадками, не щадящие никого, про которых даже обычные люди наслышаны! Вампиры обычные этих озверевших собратьев с помутившимся разумом сами ненавидят и избегают. Да и прикончить могут. Своим детям в назиданье. И вообще, потому что боятся. Тем-то уже всё равно, где чужие, а где свои… те по жуткому сходят с ума…

Но я тогда старикам особо не верил. Считал, что они нагло врут. Разве могли обычные вампиры думать и о заботе о людях, и о других разумных и неразумных существа? Это было как-то похоже на бред.

Словом, стать волшебником-воином – и пойти воевать против кровопийц – меня вполне себе устраивало. Вместе с даром у меня появилась дикая тяга к знанию и обучению.

Вампиры, к несчастью, моё детство миновали. Там, где я жил или гостил, там, куда я уходил, сбегая из дома – а это было аж целых семь раз – там вампиры не ходили и даже не появлялись… Ну, ладно бы, в города волшебников не совались или в смешанные! Так ведь и в тех деревнях да диких местах их особо и не проползало, не пролетало! Тогда я даже был возмущён этим, намеренно и упорно искал встречи с ними.