День, которого не было

Глава 1. Ольга Рог. Про Марину

— И приговаривается мятежный дух к столетнему заточению на Земле в теле животного, лишаясь всех своих сил! — громыхал глас с небес.

— Протестую, Ваше Совершенство! Да, за что? Что я такого сделал? — возмутился Феликс.

— Напомнить? — в млечном тумане что-то сверкнуло, и вздох прокатился усталый раскатом грома.

— Ну, подумаешь, они там все передрались из-за колодца, — фыркнул дух. — Че, сразу Феликс виноват?

— Ты соорудил источник с холодной водой и оазисом на границе двух государств в пустыне… Из-за чего началась кровопролитная война!

— Делай после этого добрые дела! Людишки — такие несовершенные, Ваше Великодушие. За что вы их только любите?

— Дети мои нуждаются в помощи. У них уязвимая смертная оболочка. Столько претерпевают из-за своей доверчивости и наивности…

— Угу, тупые! Я же говорю. Мозга вы им пожалели, Ваше Всемогущество…

— Феликс! — рыкнул Отец, и все задрожало, завибрировало гневом праведным.

Пространство воронкой свернулось под ногами мятежного трикстера и необъятный свет вокруг обернулся такой же бескрайней тьмой. Полет казался бесконечным, как и вселенная.

Посмотрев вниз, нарушитель спокойствия увидел, как к нему стремительно приближался огромный шар, до боли знакомой планетки. Кстати, о боли. Если скорость срочно не снизится, то он со всего размаху врежется в этот здоровенный булыжник. Хотя… может и пронесет. Большей частью он покрыт водой. Есть шанс, что…

— Ай, мама!

***

— Раз звездочка, два звездочка, три звездочка, — махнув лапой, Феликс разогнал хоровод, кружившийся над его головой, поднялся на все четыре ноги, но голова все еще кружилась от жесткого приземления и он снова сел на мохнатую попу. Стоп! Что?!

— Мяу-у-у! – разлетелся по округе истошный, полный отчаяния вопль. – Какие лапы? Какая шерсть? А это, что еще такое?

Феликс уставился на нечто длинное, нервно виляющее из стороны в сторону.

— Кот! Я что, мать его, кот? — верещал белый и пушистый хвостатый, кружась волчком, осматривая себя. — Жесть! Просто жесть! Еще и причиндалы малехонькие! — загреб двумя лапами бубенчики, чуток оттянув, чтобы рассмотреть поближе, — Я в шоке, начальник! Никаких сверхсил, блохастая шкура, маленькое все… — полулежа на копчике, недовольно виляя хвостом между задних широко разведенных лап, голосил по-человечески. — Почему не лев? Не тигр? Не олень, в конце-то концов?

Сложив молитвенно лапы, трикстер встал на колени и вознес к небесам просительный взор. Точнее попытался. Коты не умеют стоять на коленях. Они умеют орать в марте, как оглашенные, путаться под ногами и вылизывать себя там, куда нормальный дух в жизни не дотянется.

«Спокойно, Феликс! Спокойно», – попытался взять себя в лапы изгнанник. – «И не из таких передряг выкручивались. Во всем можно найти положительные стороны».

— Да какие к Вселенской Матери, положительные стороны!? Я кот! – дух вредности снова ударился в уныние и отчаяние.

Правда, долго в таком состоянии пройдоха пребывать не умел. Натура брала свое.

«Где я вообще?» — стал осматриваться и обнаружил себя на крыше высокого людского жилища. Было, довольно промозгло, с залива дул влажный ветер. К тому же голуби эти безмозглые нагадили, как будто неделю терпели. А еще он был не один.

Заметив фигуру, сидевшую на самом краю и свесившую с крыши ноги, решил уточнить свое местоположение.

«О! Абориген. Это хорошо. Можно выяснить, куда это меня зашвырнуло».

Феликс крался, прижав уши, не отрывая взгляда от всхлипывающей девчонки. Да, это была молодая женщина, которая допивала бутылку вина в одну харю и причитала вслух:

— Я так тебя люблю, Сережа! Как мне жить без тебя? — размазывала сопли по лицу рукавом ветровки.

— Не живи, то же мне, радость на свете, — Феликс присел рядом и заглянул вниз. — Шлепнешься отсюда и всмятку. Голова треснет, как арбуз, жизнь вытечет из глазниц. А дальше суд Божий и вечная каторга из песка строить город. С утра строишь, а вечером его опять сдувает и так циклично день за днем, год за годом, век…

— Кто здесь? — девчонка дернулась, как от удара током, и нервно, огляделась по сторонам.

Феликс даже забеспокоился, что она слетит раньше времени и не назовет город, ну или хотя бы страну.

— Здесь я, дура! Беленький и пушистенький котик, — указал лапкой в грудь. — А тебя как зовут, пропащая?

— М-марина, — икнула пьянчужка, вылупившись на него и раскрыв рот.

— Че за горе у тебя, Марина? — сделав «хоба» задней лапой, стал вылизываться, внутренне понимая, что вредные кошачьи повадки берут свое.

— Меня парень бросил, Сережа. А я его… его лю-ю-блу-у-у! — завыла, во всю варежку.

— За что любишь? — деловито спросил Кот, отвлекшись от важного дела, и облизнул розовым шершавым языком нос.

— Он такой красивый и…и…и

— Заело? Красивый, а дальше что? Подарки дарил, цветочки там всякие, ну что вы, бабы, любите? Стихи тебе читал, песни посвящал в лунную ночь? Подвиг совершил?