День ребёнка и дракона

2. Король драконов

Карандаш быстро скользил по бумаге, сердцебиение словно хотело довести своего хозяина до смерти. Но в каком-то смысле это и была смерть. Маленькая, невероятная, но фееричная. Погибая, грифель молил о том, чтобы выжить, здравый смысл. Творцу ведь он неведом. Он хочет, чтобы всё было обустроено по его желанию. Чтобы в воздухе летали огромные люди-попугаи, чтобы вокруг вместо дыма были растения, которые могут вырасти аж до небес.

– Сейчас в моде корсеты. Дорисуй ей корсет! – блондинка, сидевшая возле Чангмина, ткнула пальцем в рисунок. 

– Сумасшедшая, что ты делаешь? Всё размажешь! – Чанг отмахнулся от девушки.

Он даже не помнил, как её звали. В этом классе никто не казался ему достойным внимания. Хотелось просто сидеть одному, чтобы его не трогали. Тут пареньку более-менее нормальными казались только учителя. У него уже было такое. Отец называл его за это интровертом, мама – творческой личностью, а дедушка – социопатом. Или идиотом. Каким настроение будет. Но младшему Ки было всё равно. Его раздражало только «идиот».

– Да ну тебя! Нужно рисовать то, что модно, иначе твоё творчество и творчеством-то не назовёшь, – продолжила соседка.

– Красиво. У тебя определённо талант, – над брюнетом склонился парень с тёмно-красной повязкой на плече. Его одежда ничем не отличалась от одежды Чангмина, ведь форма была единой, хоть и непонятной. – Рисунок вроде и обычный, но в то же время ты добавил необычных деталей.

– Спасибо. Надеюсь, когда-нибудь это станет больше, чем наброском, – хмыкнул Чанг. 

Имя этого ученика он помнил. Ким Минхо. Сложно не запомнить единственного азиата в небольшой группке, которую гордо называли классом. Все остальные – европейцы. Все одинаковые. Как и азиаты для них. А ещё Чангмин запомнил, что Минхо не нравится, что его, корейца, путают с китайцами. Впрочем, эта проблема была общей.

– Не хочешь на выходных поехать на одну выставку в Ньюарто? Может, мой знакомый художник научит тебя чему-то интересному. Думаю, Декстер оценит твой талант.

– Ньюарто? Тот самый Декстер Гамильтон? Шутишь? Конечно! Это будет невероятно! Хочу! – радости Чангмина не было предела.

Он увлекался работами Гамильтона. Он – один из лучших художников совроеменности. И увидеть его прямо перед собой, на одной из закрытых выставок в Ньюарто – это шанс. Определённо. Только бы этот Минхо не обманул.

– Отлично! Тогда завтра сообщу тебе, что да как, – парень широко улыбнулся, будто сделал новому знакомому медвежью услугу.

Вот так просто. Познакомился с каким-то парнем – и получил путёвку в галерею самого известного художника в Лондоне. Картины Дексера Гамильтона всегда отличались от картин остальных художников. У его произведений искусства словно был свой собственный голос, они будто кричали о чём-то. Но вот о чём… В хаосе ритма картин этого творца сложно было что-то понять. Но Чанг верил: крик смысла есть. Просто нужно поискать. А как же тут его отыщешь, если не можешь оторваться от красивого повествования?

После школы паренёк сразу же направился в лавку. О, сколько у него было планов, а скорая встреча с тем, кто казался ему настоящим богом, подогревала интерес. Хотелось как можно скорее спуститься в подвал. Он даже сегодня из дому специально прихватил маленькую лампу, свет в которой оставался практически незаметным. Для того, чтобы увидеть того мужчину.

Незнакомец казался Чангу очень красивым. Можно даже сказать, дьявольски красивым. Он был прекрасным, но, несмотря на всё тепло в его глазах, что-то всё равно отпугивало. Может то, что Чангмин совершенно не понимал, что такое этот мужчина. Почему у него за спиной крылья? Причём рубашка была разорвана на спине. Значит, они у него выросли прямо из спины. Или у него хватило денег на имплантанты, а на специальную одежду – нет. Впрочем, почему это Ки так стал заботить этот «мышиный король»? Скорее всего потому, что Чанг, как он сам думал, проникся к этому мужчине симпатией. Такое невероятное лицо не могло представлять опасности. Наверное.

– Мистер Один-Час, здравствуйте! – на не механических крыльях любопытства, парень влетел в лавку.

Со взглядом, полным неподдельного интереса, он стал пялиться на продавца. Он надеялся на то, что Мистер Один-Час разрешит ему самому драить подвал хотя бы первые несколько минут. Только бы понаблюдать хоть немножко за «мышиным королём».

– Сколько энтузиазма, – подняв шляпу, продавец снял монокль. Что поделать, старость делает из людей инвалидов. Пусть даже в маленьких мелочах. – Вот на одном нём выезжать пока и будешь. Потому, что мне сейчас не до уборки, а платить тебе слишком много я не собираюсь.

– Но почему? Вы же обещали, что я больше не буду драить подвал, – хоть паренёк и был рад этому, но всё равно, чисто для приличия, решил поинтересоваться.

– Бумажки, - отложив перо, Мистер Один-Час аккуратно приподнял кипу желтоватой бумаги с образцовым почерком и сотнями печатей.

– А я думал, у вас работа намного интереснее, – Чанг напоминал ребёнка, который не понимал во взрослой жизни ровным счётом ничего.

– Ничего подобного, – прокряхтел старикан. – Когда-нибудь и тебя ждёт то же самое. Ты будешь работать для того, чтобы поддерживать свою кредитоспособность, платить налоги. А между этими двумя вещами будешь ещё немного откладывать на смерть.

– Я не представлял свою жизнь такой. Я читал много книг. Думал, что всё у меня будет так же, как и там. Жизнь будет бить ключом. Конечно, в моей жизни не будет никаких пиратских кораблей и фантастических машин времени, но приключения! В моей жизни будут приключения!

– Наивный. Думаешь, будешь марать бумажки до старости? Думаешь, тебя спасёт эта твоя  разноцветная жижа, как её там... Да, краски! Неужели ты думаешь, что тебя спасут краски? Вот ни разу! Ты либо будешь навозным жуком, либо будешь перебиваться листиками салата через день. Творческие люди не доживают до завтра. Потому, что идеи заканчиваются сегодня.