День Возобновления

День Возобновления

Он почувствовал, что время для преемника пришло. Когда тот явится, настанет его черед сквилировать просторы Ниэры. А он сам… Кто знает, что станется с ним потом? Он всего себя должен посвятить тому, кто выплеснется в мир.

Наставали времена перемен, и теперь его путь лежал в сторону бледного света восходящей звезды.

Он парил по воздуху так плавно, что показался бы неподвижным тому, кто увидел бы этот полет, и, тем не менее, скорость его была немыслима – сравнить её можно разве что лишь с северными сумеречными ураганами. Но сравнить было некому, так как мало кто в мире воспринимал их зрительно. Моонль можно было только почувствовать.

Но друг друга они чувствовали превосходно, для этого не нужно было ни видеть, ни осязать другого моонль. И сейчас он знал, что со всех сторон приближались другие.

Вскоре они уже мчались вместе, точно смерч, минуя рыжевато-багряные пески Хараля. Поверхность выжженной пустыни была гладкой, словно отполированной, и сверкала в свете зари, напоминая поверхность озера. Те, кто полировал её, огромные оранжевые создания, в это жаркое время перебирались севернее, где было намного прохладнее.

Пески лежали длинными высокими грядами, а между ними тянулись темные неровные полосы. Большие темно-красные круги, нанизанные на тонкую, более темную, ниточку влажного песка, точно ожерелье. Удивительные розеточные растения, оберегаемые Хранителями Жизни Хараля. Только благодаря им была еще жизнь в этой израненной, глубоко изборожденной шрамами, местности.

Хараль потихоньку переходил в выжженную степь, она становилась всё более лиловой, всё выше, раскидистей и сочней становились травы: здесь паслись огромные стада неповоротливых животных, почувствовавших проносящихся над ними моонлей и задравших головы в каком-то смутном беспокойстве.

Они мчались над широкими просторами, усеянными высокими статуями с грубо высеченными чертами лица – окаменевшие исполины минувшей эпохи, когда в силу неведомых причин сквилирование прекратилось на века, что чуть ли не полностью прекратило жизнь на всей Ниэре.

Впереди показались высокие горы, словно вздыбившийся хребет огромного древнего существа, выбравшегося на берег из моря; по их склонам взбирались лилово-рыжие леса. Именно в эти горы стремились все Моонль.

Именно сейчас и только туда, в единственное подходящее для них место на Ниэре, в Высокую Голубую Башню, со всех концов земли, в этот единственный за многие годы день.

День Возобновления.

Эншмейчал легко подхватил своими длинными узловатыми руками огромный камень, размером в половину его роста, из огромной кучи возвышавшейся у подножия скалы. Как их вырубали из скалы, он понятия не имел, зато прекрасно знал, каких усилий стоило складывать из них дорогу. Плоские, отшлифованные по сторонам,камни укладывались аккуратными рядами – один к другому, почти без зазоров. Так, камень за камнем, дорога ширилась и удлинялась, стремясь вдаль.

Но ему это, как ни странно, нравилось: день за днем перетаскивать камни. Иногда ему даже казалось, что он получает удовольствие, когда очередная каменная глыба четко вписывалась в должное место сразу, без долгих подгонок.

Рядом с ними работали такие же, как он, длинноногие и длиннорукие зелено-бурые дрюимы с раскидистыми кронами всевозможных оттенков.

Раньше он не задавал себе подобных вопросов, о смысле всего этого беспрестанного труда. Дороги, ведущие неизвестно куда и неизвестно откуда, высокие величественные здания, по мощности готовые поспорить с шедеврами природных гор. Дрюимов всегда использовали в качестве рабочей силы и это было нормально, в порядке вещей.

-Стоишь? Прорастешь! – услышал он над ухом шершавый голос зеленокудрого дрюима.

-Странный день, – проскрипел в ответ Эншмейчал. У темно-бурого дрюима отсутствовали многие ноги-корни, которые он потерял в незапамятные времена, и даже сам не мог припомнить при каких обстоятельствах. Его темные глаза уже давно потеряли блеск и только хмуро посверкивали в минуты раздражения.

Они вместе подняли взгляд к темно-лиловому небу. Со стороны пустыни оно приняло бледно-изумрудный оттенок и слегка колыхалось. Длинные корявые лица вытянулись и беспокойство блеснуло в глазах у обоих.

-Давно не видел такого. Я чувствую: грядут перемены. Нехорошие, - пробормотал Эйшменчал.

-Перемены нам точно не помешают, - хмыкнул зеленокожий дрюим. – Мы уже совсем задеревенели тут.

-Эххх! – хрустнул его собеседник.

Камни продолжали ложиться один за другим, удлиняя широкую дорогу, ведущую вперед. На некотором расстоянии впереди другая группа дрюимов разбирала древнюю дорогу, камни которой были полуразрушены мхами. Именно её, обветшалую, должна была заменить эта новая дорога.

Там, где прямая линия дороги практически упиралась в горизонт, возвышалась зеленовато-голубая башня. Её стройный силуэт словно был продолжением дороги вперед, в небо!

А вдоль дороги возвышался древний дремучий лес: огромные сизые исполины, вровень с самой башней. Самый древний Лес в мире.

Работа длилась еще долгое время, и тишину спокойного размеренного дня не нарушало ничего, кроме неторопливых точных движений дрюимов, отточенных и правильных, как и те камни, что рядам ложились перед ними. Небо над лесом принимало все более причудливую окраску – оно колыхалось и вспенивалось мириадами разноцветных волн и промельков, чем не могло не привлекать к себе внимания.

Вскоре уже многие дрюимы побросали работу и смотрели вверх – в некотором недоумении, и лишь самые старые из них знали что к чему, и лишь самые древние понимали истинное значение этого редкого феномена. Наконец, работа полностью встала – все обратили взоры к небу.

Неожиданно тишину нарушил шум, накативший, точно морской прибой и заставивший всех моментально забыть о светопреставлении. По дороге летела повозка запряженная дивными восьминогими скакунами с развевающейся серебристой гривой. Никому из присутствующих никогда не приходилось видеть эту повозку воочию, но едва ли среди них нашелся хотя бы единственный, кто не знал, кому она принадлежит. За нею следовала целая процессия схожих повозок, больших и малых – свита Принцессы.