Деревенские Истории.

Серая тварь

Когда мы слышим где-то, порой случайно, волшебное слово «лошадь», перед нашими глазами встает почти священный образ. Память предков нашёптывает, бередит сознание, являет исполненные великолепия образы прошлых веков. Статные, пышногривые, ласковые, великолепные, преданные. Боевые тонконогие кони, косящие на врагов свирепым глазом. Богатырские, монументальные, смелые, сильные. Пролетарско-крестьянские добрые, ласковые, усталые трудяги-кормильцы. Спасители от хворей, голода и ненастий.
Но бывают кони другие. Только – тссс! Об этом никто посторонний не знает, не помнит, забыли люди былое. Сказания прошлых лет.
Кони кабардинские, карачаевские, чеченские. Лихая пьянящая гордость и слава горных селений. Боевые кони. Кони, рождённые для набегов, для смелой короткой битвы. Рождённые на свободе под сенью пленительных гор, чистейшего неба, прозрачного воздуха, дурманящего аромата трав.
Вот и мне досталась в работу такая кобылка. Желанная, лошадь-мечта для наивной дурочки.
Тело цвета морского песка. Жёлтое, пленительное, изящно контрастирующее с чёрными гривой, хвостом и ногами. Редкая масть. Все местные кони темные, а тут- она! «Чудо как хороша!» - решил перекупщик и долго ловил тварь из дикого табуна. Поймал, даже сам при этом выжил. Кобылка была совсем молода. Около года, не больше. С нею в газель поместилось еще два конёчка. Трое суток, мучимые жаждой и голодом, добирались они в Москву из родного края. Доехали целыми и живыми. Кобылку быстро купили за редкую масть и добротную породу. К двум годам её удалось как-то заездить, укротив немного горячий нрав. А потом лошадь сказала: « Ну вас!». И перецвела в серую масть. Нет, не в благородную масть лошади Жукова на параде. Вовсе нет. И не в серо-стальную. А серо-буро-коричневую. Клочьями. Такую мне её и продали. Гордую, вредную, знающую себе цену полудикую лошадь. С чувством юмора. Над вами когда-нибудь шутила лошадь? Жёстко, нагло, нахально, упиваясь своим изворотливым умом? Вы многое потеряли в жизни! Но лучше смотреть со стороны.
К примеру, выводим лошадь на чистку. Чешем, перебираем шкуру, массируем, гладим. И идём за седлом. Завидев подпругу, лошадь делает предательский «кусь». Поздравляю с фиолетовым засосом на попе. Хочется влепить по морде? Поздно. Она увернулась, морда под потолком. Идём на манеж. Все кони как кони. Люди, как люди. Чинно, грациозно садятся в седло со скамейки, чтобы не повредить седло. Шагают минут десять в начале работы, чтобы размять лошади мышцы.
Мы не такие. Нам в набеги. Где, спрашивает лошадь, враги? Скучно. Но ничего. Найдем способ! Развлечем всех!
Повод туго набран в кулак. Нога опущена в стремя. Лошадь делает свечку. Успел сесть? Я тебе целых две секунды давала. Мы опоздаем к грабежу! Не взлетел сразу в седло – не джигит! Других попыток не будет - лошадь не даст. Успела, взлетела, подобрала второе стремя. Я в седле. Надолго ли?
Остальные плавно шагают, разминая коней. Мы летим. У нас набег! Галоп! Только свист ветра. Скучно. Пора развлечься. Поворот на сто восемьдесят градусов. Ты что - в седле? А нет, всё нормально. Лошадь направо, ты налево. Нечего было спать. Давай, лови меня. Поймала? Садись. Только с первого раза, мне надоело ждать. Выносят барьер. Ставят. Нет, он не для нас! Лошадь, он не для нас! Поздно. Прыгаем. Весело!

А выезд в поля? Вот где жесть. Едем по ровному полю, что укрыто травой. Лошадь, должно быть, устала. Остальные, приличные кони, вон пыхтят. Но не мы. У нас барьеры в траве. Стоит невидимая система препятствий. Надо прыгать! Готовься, всадник. Ты их не видишь, верно? Их нет. Но я же хочу прыгать. Так что давай, представим систему. Нет, повыше. Метр не подойдёт. Вон, травинку повыше видишь? Нет? Не важно. Это - барьер. Представь, что это забор чужого дома. Помни, у нас набег! А я - бандитская лошадь. Где забор, определю сама, а ты там держись, что ли?
Один раз в поле можно было даже упасть. Лошадь подождёт. Второй раз уже не прощался. Всадник, ты дебил. Будем считать, что тебя подстрелили. Я домой. У меня ценный груз. Как какой? Не важно. Убитого бойца это уже не волнует. Я и так в первый раз тебя ждала. А если лихая пуля? Ты подумал? Нет?! Вот и лежи. Накатался.

Потом лошадь стала постарше. Чуть умнее. Она научилась шагать. О чудо! Когда я носила под сердцем ребёнка, на кобылу стало забавно садиться. Смелая, гордая резкая тварь превращалась в древнюю клячу, что ищет, куда поставить копыто. Боялась прибавить шаг, споткнуться, меня уронить, потревожить. Ровно до того момента, пока я на неё не села уже без живота. Тут же вспомнилось обеим лихое, дурманящее, резвое.
Самым веселым с этой тварью был выход на лёд зимой. Поле заснеженное, идем головными. За нами смена. Шагаем, немного рысим. Движения ровные, чёткие, как часовой механизм. Грохот. Лошадь, что шла за нами упала, вторая скользит. Под сменой каток. Снег спрятал замерзшую лужу размером с полполя. Натуральный каток. Лошади не идут, боятся. Только серой твари не важно. Мы же горные. У неё под ногами ничего не скользит. Мы и по краю ущелья могли бы. И через ущелье.

Звонок из поля, всадник упал второй раз, лошадь несётся домой короткой дорогой, встречай! Дорога пустынная, местная, что рассекает деревню стрелой на две половины. По обочине лёгким галопом, будто чеканя ритм забытой вольной песни, бежит лошадь. Параллельно, отжимая к обочине серую тварь, едет машина ГИБДД. Право, излишняя забота, Серая знает дорогу домой сама. Главное только открыть ворота.

А плановые визиты ветеринара? Отдельная песня. В конюшню пришел отравитель! Алярм! К бою за жизнь и честь горной лошади готовсь!
Не отбились. Плохо дело. Несите лекарства. Все. Но уколоть я себя не дам. Что значит, придётся? Ладно, живи, может, еще пригодишься. Наверное.
А этим годом к ней приехал ветеринар-француз. Редкий специалист по лошадиным зубам, стоматолог. Наносит визит в наш суровый край раз в полгода. Пилит лошадям зубы. Да, их пилят, они растут всю жизнь, не имеют нервных окончаний и могут неровно сточиться. Обрести острый как бритва край и резать нежную лошадиную щёку изнутри. Француз, святой человек, берёт денег не больше наших врачей. Даже порой и меньше. Француз работает без наркоза. Берёт лошадь, закрепляет на морде скотины стальное приспособление, чтоб ему не откусили руку, и смело лезет в рот. Отважный человек. А тут эта нахальная морда. Ей на старости лет нужно попилить зубки. Все дружно прикинули, что выйдет дешевле, прикопать труп стоматолога за конюшней, после того, как его прибьет Серая, или же выплатить деньги по страховке, если галла удастся спасти. Я голосовала за первое. Всё же дешевле. Тут он заходит в загон к горной злюке и произносит нежно, глубоко, уважительно: Madame.
Крепость пала, лошадь прониклась. Дальше доктор говорил ей что-то ещё на чистом французском. Лошадь млела. Она – «мадама»! Доктор из Парыжу приехал. Счастье! Прощалась она с ним нежно, видимо, мечтала свалить у Парыж. Не пустили, не взяли. Мечтает увидеть его снова, томно вздыхая в своем уголке и показывая людям улыбку аккуратных красивеньких зубов. Делая нежный кусь зазевавшимся. Можно подумать, француз - это первый, кто был к твари ласков. Нет! За двадцать с лишним лет как её только не называли, не ласкали, сказки рассказывали , песни пели. Но ни один не назвал томно, интимно и немного нежно - Madame.