Деревня!

Все, что здесь написано, плод воображения автора. Совпадение имен, фамилий случайное.

- Манькааа! А Манькааа! Ты чаво молчишь? Ты куды подевалась-та, а? Токо што была и нету! - сначала орала изо всех сил Любаня, а опосля уже дивилась только.- Это ж надо. Вот стоит, а вот нету. Никак черт побрал. - Сплюнула и пошла к себе в дом, на ходу подзывая кур: "цыпа, цыпа, цыпа", и насыпая им пшена в кормушки.

Манька по-пластунски, только пятясь задом, подползала к своему дому с обратной стороны. С крыльца уже не зайдешь. Любка, стерва, увидит.

Манька, кряхтя, перевалилась через подоконник в избу, повалилась на пол и заржала в полный голос:

- Ой, не могу! Энта дурища чуть не спалила меня. - И, вспомнив что она видела, Манька опять затряслась от смеха.

А видела Манька Любахиного мужика Петьку, который за соседней банькой драл во всю Надюху. И как драаал! Маньке аж завидно стало. Не больно много можно было разглядеть из-за нескошенной травы и кустов возле бани. Но то что Петька стоял со спущенными штанами Манька увидела. И как он по Надькиной жопе вдарял, так что жопа у той Надюхи колыхалась, тоже видела.

Она было потихоньку двинулась вперед, чтобы еще больше увидеть, но... зараза Любка спугнула. Манька так и сиганула сама в траву, благо нескошено еще было.

- Вот бы был номер, ежели Любаха своего Петюню застукала с Надькой-жопой. Орала бы, как резанная, три дня. - Манька вспомнила, как в прошлом году Настасья умудрилась напороться на своего мужика и Надьку на окраине, за деревней, когда пошла искать отбившуюся овцу. Отходила обоих дрыном, который взяла с собой. Так и бежали они поперед Настюхи с голыми задами.

Надьку-то не зря прозвали "Надька-жопа". Жопа у нее была знатная, что твой стол. Мужики на рожу Надьку и не помнили, узнавали сразу по заднице. А Надьке все по фиг было. Лишь бы бутылку дали ей в руки. Она присасывалась к бутылке, а мужики к ейной заднице. И все были довольны, окромя жен.

Ну и долго особо-то терпеть не стали, поймали Надюху, затащили её за ферму, да там и отмутузили, наказав обходить их мужиков стороной. А ежели не поймет, то хату подпалят.

Вообще бабы в деревне были удивительно охочи до всяких разборок, у мужчинов своих научились что ли.

Вот хотя бы взять Никитишну. Она приторговывала самогоном и водочкой собственного приготовления, как она говорила. Народ так не разбирал особо-то, на вкус всё одно самогонка, как ни назови. И дом ейный прозвали "ларёк". Так и говорили - пойду до ларька.

Никитишна давала самогонку кому ни попадя. И стару и младу. И в долг, и в рассрочку, и за отработку. Ну вроде бы и харю чистить не за что, бабы и сами к ей бегали, ежели гости незванные ввечеру вваливались. Но у баб давно на неё руки чесались. И как только застукали, что она малолеткам самогон продает, тут терпелка и кончилась.

Особо бить-то не стали, попинали малёха, а потом облили её же самогоном, зажгли спичку и сказали, что еще раз услышат, увидят или узнают, что опять продала мальцам своё варево, то рука дрогнет и спичка нечаянно упадет на неё.

Никитишна плакала, утирая сопли, и всё кланялась бабам, и на радостях, что легко отделалась, что не побили в усмерть, пыталась всучить им в руки по бутылке самогона.

Вот такие бабы у нас в деревне. Обещали вскорости добраться до военрука, который девок в школе щупал под шумок, якобы обучал военному искусству маскировки. Вот как только спымают с поличным, так ружо ему в ....

Те, кому понравилась эта зарисовка, могут прочитать весь цикл на сайте Проза.ру.