Дерево в доме

ЧАСТЬ 1. КРОНА. 1. МИРУНА

Дерево горит с треском и хрустом, и на моих глазах простой одноэтажный коттедж чернеет и искривляется, гнется ближе к земле, словно устал и хочет прилечь. Дым валит густым серым столпом, проглатывая стволы столетних буков, столпившиеся позади. С неба спускаются горящие искры, паря медленно, неторопливо, и вначале Ли пытается поймать их, но я запрещаю ему снова и снова, пока не приходится зажать его маленькие ладошки своими.

Огонь полыхает, перебравшись на крышу. Бесшумно, молчаливо - лишь дерево издает звуки, умирая, - и ощущение, что все это происходит не со мной, только усиливается. Возможно, именно поэтому я не могу отвести глаз и продолжаю стоять и смотреть, крепко прижимая Ли к груди. Позволяя ему смотреть вместе со мной, вместо того, чтобы развернуться и уйти.

В воздухе пахнет гарью, и, когда ветер дует в нашу сторону, слезятся глаза. Я моргаю, щурюсь и наконец отворачиваюсь. Дом скрипит и вздыхает за моей спиной. Я встречаюсь взглядом с мамой, но на ее лице нет ни тени сожаления.

- Оставь этот осуждающий взгляд при себе, Мируна, - она изящно приподнимает бровь и,  как всегда, смотрит на меня свысока. – Запомни – это лучший способ проститься с прошлым.

- В этом доме у нас даже не было прошлого, - бросаю я и иду к машине.

Только моей матери могло прийти в голову подобное безумство - сжечь старый дом при переезде в новый. Впрочем, это не единственная ее странность. Она никогда не была не похожа на мам моих подруг и, думаю, она даже гордится этим.

Самуэль хмыкает позади меня.

- Дом, значит, будет портить вид... А как насчет красивого черного пепелища?

- Мы посыплем его землей и посадим цветы, - тут же отрезает мама не без раздражения в голосе.

- У меня такое чувство, как будто мы не дом сжигаем, а прячем чей-то труп, - вставляет свое слово Аманда.

- Согласен, - усмехается Самуэль. Поравнявшись с нами, он пинает камень, подвернувшийся под ноги, и Ли тут же заливисто смеется.

Мама же продолжает говорить, не обращая внимания на ехидные комментарии:

- Рядом поставим табличку с указателем – чтобы было видно с дороги.

Аманда закатывает глаза, забираясь на заднее сиденье.

- С надписью «Добро пожаловать в ад», - бормочет она, но к моему счастью недостаточно громко. И без их с мамой перебранок тошно.

Я открываю дверцу с другой стороны и краем глаза вижу, как пепел, кружась, опадает на крышу нашего серебристого минивэна. Но я запрещаю себе думать о горящем доме. И вместо этого, блуждая взглядом по салону, вспоминаю свою маленькую победу два года назад. Мамин тяжелый вздох и закушенную нижнюю губу, когда мне все-таки удалось уговорить ее остановиться на семейном автомобиле, оставив мечты о чем-то гораздо более элегантном, чем наш нынешний «Форд». Она до сих пор считает его отвратительным. А ее взгляд в тот день, спрятанный за темными стеклами очков, - до сих пор остается для меня загадкой.

При виде своего детского кресла Ли тут же начинает морщиться и ерзать у меня на руках – он терпеть не может неволю.

- Ли, две минутки, не больше... – говорю я, но теперь, когда он уже начал упрямиться, бессмысленно пытаться объяснить, что ехать совсем недалеко. - Пожалуйста, посиди смирно.

Я пытаюсь застегнуть ремень, но Ли принимается отчаянно махать всеми четырьмя конечностями – беззлобно, не целясь в меня, но своего добивается, и уже в третий раз металлическая пряжка выскальзывает у меня из рук. А на четвертый случайно задевает его запястье, и он начинает громко орать – скорее, от обиды, чем от боли.

- Что опять? – хмуро кидает мама, усаживаясь на водительское сиденье. -  Ли, немедленно прекрати!

Как всегда, он заливается еще громче, стоит маме повысить голос.

- Ли, тише, - шепчу я, но он меня не слышит. Как бы я ни была ласкова, мамин разгневанный тон перевешивает.

Тряся пушистой копной белокурых волос, Ли в остервенении трет кулачками глаза, чтобы вытекло как можно больше слез – по крайней мере, к такому выводу я пришла не так давно, ведь, как и все дети, он тот еще манипулятор. Ли капризничает оттого что не выспался, но маме этого не объяснить.

- Мы никуда не поедем, если ты отказываешься сидеть в кресле! – рявкает она, заводя двигатель, несмотря на свое грозное обещание. – Ты слышишь меня, Ли? Успокой его уже, Мируна!

И тут я не выдерживаю и огрызаюсь на нее.

- Мы пойдем пешком!

Выхватываю Ли из кресла – так быстро, что он не сразу понимает, что происходит, и продолжает инстинктивно бороться еще секунд пять. На маму я не смотрю, на пылающий дом тоже, и поэтому у меня перед глазами стоит раскрасневшееся лицо Яннике.  Она плачет, как всегда, тихо, скрытно, не привлекая ничье внимание, и мне стыдно, что из-за собственных переживаний я забыла о ней.

Я протягиваю руку и говорю:

- Идем со мной.

И она безропотно хватается за мои пальцы и вылезает следом.

- Хорошо, - отвернувшись, с безразличием произносит мама, надевая солнцезащитные очки. – Только сильно не задерживайтесь, вам еще ужинать.

Я оставляю эти слова без комментария и закрываю дверь. Ужином, а в придачу и обедом, и завтраком мама уже давно не заправляет, переложив эту обязанность на мои плечи – оттого ее слова звучат еще нелепее.

Аманда и Самуэль не смотрят в мою сторону – забившись на заднее сиденье, они умудряются сидеть так, словно их разделяют несколько футов, каждый в своем углу, и, тем не менее, не перелезают вперед, когда освобождается место. Аманда надела наушники, а Самуэль смотрит в окно, уже не здесь. Уверена, они доедут мирно, без происшествий – все трое по-своему счастливы, каждый пребывая в собственном мире. Но так продлится, пока кто-то из них не посмеет нарушить границы чужого.