Десятая.

-8-

Далее начались тяжелейшие дни тренировок, они были все однообразные и идентичные, поэтому, с Вашего позволения, события следующей недели я опишу в нескольких строках.

Начнем с того, что я, действительно, оказалась самой слабой в физическом плане, однако в моральном была одна из сильнейших. Если большинство девушек при малейшей неудаче опускали руки и теряли веру в себя, я практически всегда воспринимала личные поражения как мотивацию. При первой нашем занятии капитан сказал:

-Вы здесь, потому что являетесь самыми сильными женщинами в окрестностях, кто-то богат физически, а у кого-то стальной характер. (Далее последовал мимолетно брошенный взгляд в мою сторону и в сторону ещё одной девушки).

Многие девочки уже умели  драться, стрелять, метать ножи и стрелы, я же была во всем  полный ноль. Даже не ноль, а минус 1.

Каждый вечер я без сил укладывалась в постель с четким осознанием того, что больше не могу. Далее вспоминала отца, маму, Лео и старую себя, воспринимая этот образ, как родного человека, но не меня, словно мою сестру. Затем просыпалась утром и продолжала усердно заниматься. Вечером снова постель с мыслью о невозможности занятий далее, потом снова утро и бесконечные тренировки. И так по кругу. Бесконечно. 

Особенно тяжелыми для меня были уроки рукопашного боя, ведь можно с легкостью нажать на курок, метнуть нож, но собственными руками свернуть человеку шею, попасть в солнечное сплетение или доставить физические страдания для меня было непостижимым. Мне еще следовало научиться этому, поэтому я была довольна тем, что променяла уроки языка на рукопашный бой.  Пока все девочки по вечерам учили слова из тетрадок, я недалеко от лагеря в лесу била дерево, тренировалась на нем, сбивая в кровь руки.

Для занятий нам выделили одежду рядовых солдат. На дню нам нужно было переодеваться около шести раз, шести! Потому что на завтрак, обед и ужин, мы должны были надевать платья, командование ссылалось на правила этикета и женственности, хотя мне казалось, что  мы должны были просто радовать офицерский взор. Переодевания были для меня целой пыткой, тем более, после того случая в столовой, я не была движима идеей часто попадать туда. Поэтому завтраки и обеды я пропускала, проводя это время в тренировочном шатре, кстати, специально выделенном для нас. Стоит  признать, что на не жирной, но питательной пище я начала терять лишний вес и наращивать мышечную массу. В первые дни мне было очень тяжело без завтраков и обедов, но после, девушки стали приносить еду мне в шатер. Получается, что я ничего не теряла.

Так же, в эту неделю я открыла для себя,  что наш капитан – великолепный солдат, прекрасный воин. Все наши дисциплины он знал в идеале. В совершенстве владел и стрельбой, и рукопашным боем и всем остальным. Хоть эти занятия у нас вели  совершенно другие люди (кстати, подобранные тоже с умом, все учителя были зрелыми мужчинами, имеющие дома семью и мечтавшие быстрее обнять жену и детей, так что нас они считали лишь дочерями и ни у кого  даже в мыслях не было поддаваться девичьему очарованию). Капитан в любой момент мог зайти в тренировочную, посмотреть, как мы занимаемся, указать на ошибки и сделать замечания. 

Меня он, казалось, не замечал или нарочно игнорировал. Его слова о том, что он будет со мной рядом, сказанные у парикмахера ничего не изменили в наших отношениях, словно он ничего не говорил. Я  сделала вывод, что тогда он это ляпнул, лишь бы прекратить мою истерику и состричь волосы. Мы лишь изредка обсуждали мои занятия, и мы периодически ссорились из-за пустяков. Вот и все.

Я начала совсем по-другому относиться к солдатам. У каждого из них была душа, что-то свое, личное. К примеру, я заметила, что перед боем им не до смеха, кто-то молится старому амулету, висящему на груди, кто-то быстро вытирает слезы, смотря на фотографию девушки или семьи. Они тоже начали относиться ко мне иначе, видя, что я помогаю раненным, стали меня уважать. Таким образом, вокруг образовалось множество защитников, так что никаких пошлых выкриков и намеков я больше не слышала и могла сама спокойно передвигаться по лагерю, практически ничего не боясь.

Каждую ночь кровать Милы пустовала, и все знали, где она ночует.

Мои отношения с Яной быстро  улучшались, я помогала после боев в госпитале, а спокойными вечерами она поила меня чаем за душевной беседой. Именно от нее я узнала, что существует такое бюро, куда пишешь, чтобы найти пропавших родственников и на следующей же день отправила туда заявку по поиску мамы и брата.  Яна, как я и говорила ранее, оказалась великодушной женщиной, она любила нашего капитана, как сына, по секрету даже сказала, что нарочно пошла в санитарки, чтобы быть с ним рядом. Однако как бы сильно она не любила племянника, она яро ненавидела все его увлечения. Основное из них — отношения с Эмилией — она терпеть не могла девушку, подозревая ее в изменах чуть-ли не с каждым офицером нашего полка. Как бы я не относилась к  Миле, всегда считала эти утверждениями наговорами. Да, она не была идеальной парой для капитана, но не думаю, что изменяла ему. Ничего больше флирта. 

-Она даже мизинца его не стоит!- часто восклицала санитарка.-  Уверена, что, если Марк однажды окажется в беде, они ничего не сделает, чтобы как-то ему помочь и поддержать.

Вскоре такой случай представился... 

Честно говоря, я не видела особой любви по отношению друг к другу ни со стороны Милы, ни со стороны капитана, но обоих это устраивало. Ровно на девятый день с начала наших тренировок объявили о скором важном сражении, по результатом которого решалось,  за кем будет близ лежащий город. Все ушли с самого утра. Офицеры, а заодно и наши учителя, так же. А мы снова сидели в своем шатре, хотя отлично владели азами дисциплин и были ничем не хуже среднестатистического солдата. Но нас берегли. Уже луна выглянула на горизонте, а никто не вернулся. Прошло еще пару часов, я специально не ложилась спать, ведь знала, что, если бой идет с самого утра и до сих пор не закончился, будет много раненных и… погибших, значит, лишние руки в госпитале не помешают.