Дети Ользара

Глава 13. Скоро начнет светать...

- Красивое зрелище, правда?

Голос дракона, простуженно-хрипловатый, разбудил в животе отчаянный трепет. Бесшумно сместившись, Джалу встал рядом – так близко, что при желании, можно было подергать за рубиновую серьгу.

Вытянув руку, дракон растопырил ладонь и сжал кулак, будто хотел сорвать лунный диск, похожий на электрическую елочную игрушку. Горло дернулось в коротком клекочущем звуке.

- Древние диалекты сложны для понимания, - сказал Джалу. - Если опустить неточности перевода, сейчас мы наблюдаем так называемый «материнский плач». В старину говорили, что Бог-Дракон, поссорившись с супругой, изгнал ее, ослепив на один глаз. С тех пор Великая Праматерь обречена одиноко скитаться во мраке вселенной. Лишь раз в году, когда Тысячеокий, утомленный мирскими делами, на пару часов погружается в глубокий сон, она может вернуться, чтобы оплакать своих детей.

- Какой жестокий миф... – вырвалось у меня.

- Кто сказал, что это миф? Это предание. Предания не лгут.

- Но разве Бог-Дракон не сам сотворил мир? «Из вечной пустоты», - процитировала я старика Туа.

Джалу пожал плечами.

- Всякая разумная жизнь нуждается в семени и чреве. Просто, в отличие от Аббаурта, культура Ользара не чтит Праматерь, поклонение ей считается тяжелым грехом. Даже Зеленый Бал мы отмечаем лишь потому, что так завещал Гром Нир – вероятно, в память о моей матери.

Я задумчиво пожевала губу. Праматерь и Бог-Дракон… Кто бы мог подумать, что у аббаутских и ользарских крылатых настолько глубокие разногласия. Возможно ли вообще объединить такие разные культуры? Патриархальную и матриархальную, к тому же с совершенно полюсными, враждебными верованиями… Перед глазами всплыло жесткое лицо Сей О Нив. Ох, Джалу, что за авантюру ты затеял?

Я замерла, ощутив, как теплые пальцы поглаживают прядку волос у меня на виске.

- Ты слишком много думаешь, лисенок.

Джалу не улыбался, однако в уголках его глаз собрались лукавые морщинки.

На затылок мне словно опустилась пудовая гиря, язык прилип к гортани. Оглушенная внезапными чувствами, я застыла, не в силах издать ни звука.

Отняв руку, Джалу прищурился на горизонт, едва заметно посеревший у кромки гор.

- Скоро начнет светать.

Рубиновая капля в серьге бросала странные блики на шею дракона. В свете зеленой луны острый профиль казался задумчивым и юным.

Сердце, скажи... почему ты так болишь, когда я смотрю на него? Почему сжимаешься так, будто у тебя забрали весь воздух?

Не потому ли, что знаешь страшную правду: какими бы сильными и глубокими ни были чувства – Джалу никогда не примет их.

В горле встал соленый комок.

Я незаметно коснулась полы белого камзола.

Верно, дракон? Ведь верно же…

Крепко взяв за плечи, Джалу развернул меня к себе. Бледное лицо оказалось так близко, что ноздри затрепетали от сладкого дыхания, а ноги предательски подкосились.

Крылатый выглядел смертельно серьезным. Жилы на шее напряглись, и я испугалась вдруг, что разгневала его, но дракон заговорил мягко, почти нежно.

- Я много размышлял о твоих словах, Лис, - начал он. - Что меня волнует лишь собственная боль… Это правда. Все, что ты сказала, правда. Порой я ничего не могу с собой поделать, ненависть ослепляет меня, пробуждает нечто ужасное… чудовищное… Видит бог, я не хочу быть чудовищем. Больше не хочу.

Ошеломленная услышанным откровением, я молча кивнула.

- Скоро мы с Первородной Аббаурта созовем Совет кланов, - продолжал Джалу. – Если хочешь, возьми на нем слово. У тебя светлый ум и доброе сердце, Лис. Поэтому, что бы ты не предложила, клянусь Богом-Драконом, я поддержу тебя.

У меня зачесалось в носу. Я поспешно опустила ресницы, до глубины души тронутая словами крылатого.

Шершавый палец стер холодную слезинку. Пройдясь по щеке, коснулся нижней губы. Невозможная интимность этого жеста заставила оцепенеть от смущения.

- У меня есть кое-что для тебя.

Джалу осторожно сдвинул меховую накидку. Округлый предмет лег в ложбинку на груди, вызвав приятные мурашки…

Кулон на толстой серебряной цепочек был изумителен. Перепончатые крылья плотно охватывали овальный камень из какого-то фантастического материала, отдаленно напоминавшего кроваво-красный янтарь с огненными сполохами внутри.

- Нравится? - дракон глядел с едва уловимым беспокойством.

Я зачарованно тронула подушечкой пальца гладкую поверхность. И тотчас отдернулась – камень словно ожил, дрожа и наливаясь теплом… казалось, там, в глубине, билось чье-то сердце.

- Не бойся, - насмешливо сказал Джалу, - не укусит.

Я механически кивнула, все еще обеспокоенная тем, что украшение ведет себя так, словно в него вселился злой дух.

- Это живая лава, редчайший камень в мире, - пояснил мужчина. - Раз в тысячу лет небольшие осколки находят в горах Канга, после извержения вулканов. Предки верили, что Бог-Дракон, создавая Мабдат, растворил в земле и воде свою плоть, и именно «живая лава» стала воплощением его божественного сердца.

Ну ничего себе! Если принять во внимание, что драконы не проводят ясных границ межу вымыслом и правдой, и всякая подобная легенда может оказаться историческим фактом, то в руках у меня – настоящая реликвия крылатого народа.

Вздохнув, я с сожалением потянулась к застежке.

- Извини, но это слишком ценный подарок…

Джалу перехватил мою руку.

- Это не подарок, Лис, - в голосе дракона звучали металлические нотки, сильные пальцы сжимали запястье почти до боли. – Это благодарность семьи Арра Ар за твою помощь. Я уже говорил, что многие драконы обязаны тебе жизнью.

- И я не могу отказаться?

Крылатый несколько раз моргнул. Хватка ослабла, лицо приобрело растерянное выражение.