Детство Василисы Премудрой

Детство Василисы Премудрой

В Тридевятом царстве безраздельно властвует ночь. Вы никогда не увидите, как здесь разливается золотой рассвет. Вас никогда не разбудит пение птиц. Время застыло в октябрьском полуночном часу.

О наступлении «утра» говорил только звон сотни серебряных колокольчиков, будивший немногочисленных обитателей царского дворца.

Василиса потянулась на кровати. Каждый её день проходил одинаково. Она просыпается, застилает постель, умывается холодной подземной водой, заплетает две тугие косы и зовёт нянечку, чтобы та помогла ей одеть расшитое золотом платье. А потом берёт факел и спускается к завтраку.

По пути в столовую ей встречалась лишь тишь, пустота, темень и холод. В этом замке жила только её семья и несколько прислуг. Ни слуху, ни духу, больше не было во всём царстве.

Коридоры были длинными и совершенно пустыми, разве что иногда свет факела выхватывал в поле зрение гобелены на стенах. Их сшила сама Василиса. Несмотря на то, что ей было лишь двенадцать лет, она была искусной рукоделицей. Даже батюшка криво улыбался, когда она преподносила ему свою работу. А батюшка крайне редко кого-то хвалил, даже собственную дочь.

В столовой освещение было, так что Василиса вложила факел в подставку у входа.

В центре длинного стола в большом холодном зале, освещённом свечами, сидел царь Кощей Бессмертный, Василисин батюшка. Был он настолько стар, что помимо костей да кожи ничего от него не осталось. Скелетоподобная фигура его была заключена в латы кованные, украшенные черепами и позолоченный плащ, на черепе у него остроконечная тяжёлая корона. Хоть стол и ломился от яств, царь ничего не ел, только пил воду из золотого кубка. За столом оставалось полсотни свободных мест, но Василиса могла сесть только за стул по левую руку от батюшки.

Немногочисленные слуги ели в комнатушке слева. Их было всего четверо.

Ключница Хвора, маленькая старушка, очень напоминавшая трухлявую корягу: спина согнулась дугой, у коротких ног были длинные ступни, а руки волочились по полу. У неё был скрипучий голос, которым она раньше читала Василисе сказки перед сном.

Нянечка Студь выглядела юной, хоть ей было уже не одно столетие. Она была словно призрак из ледяного ветра и снежинок. В её обязанности входило помогать Василисе с одеждой, учить её читать, писать и вышивать.

Дворовой Пагуба, покрытый мхом скелет в кольчуге и истлевшем плаще следил за тем, чтобы незваные гости не проникли во дворец. И, чтобы озорная царевна не сбегала из дворца.

Повариха Глад. Полноватая упыриха с тремя глазами. Очень бойкая и деятельная болтушка, готовившая самый мягкий и вкусный хлеб на свете.

На столе стояли плоды её трудов в золотой посуде. Щи, каша, печёный осётр, блины, варенье. В центре стоял сверкающий, как солнце, начищенный золотой самовар.

Как и обычно, во время завтрака отец ни проронил ни слова, и самой Василисе было должно вести себя тихо, что она и делала.

После завтрака была пора идти на учёбу. Тридевятое царство – это царство мёртвых, тут ничего не меняется, ничего не растёт и даже ветер не дует, но окружающий его дремучий лес, это пограничье между живым и мёртвым, он жил, своей особой жизнью.

Время там тоже, в отличии от отчего дома, шло, и в данный момент застряло на границе осени и зимы. Поэтому Василиса надела шубу из соболя, платок, шапку, варежки и валенки, взяла в руки посох с черепом и отправилась в путь.

Лес был тёмным, густым и полным шорохов. Люди считали его страшным. Но Василиса не была человеком и это место её завораживало. Тут была жизнь – растения, деревья, волшебные существа, духи да звери причудливые, говорящие.

Темнота не пугала девочку, как не пугали и шаги невидимых существ, шуршащих по снегу прямо у неё за спинок. Её вовсе не пугали и хищные взгляды крадущихся теней. В глазницах черепа на её посохе сверкали язычки пламени. В летние деньги его свет выхватывал из плена ночной мглы ярко зелёную траву и папоротники. Это выглядело совершенно волшебно!

Сейчас же свет выхватывал лишь исполинские ели и сверкающий снег. Через пару дней Ноябрю придётся передать свой посох старшему брату Декабрю. «Интересно,» - подумала девочка, пряча покрасневшее лицо в воротнике. – «он придёт со мной попрощаться?».

Вдруг на пути видится престранный старик. Он был похож на сучковатых старый тополь, густые борода и волосы его были из мха и лишайника, жёлтые глаза смотрели с той пронзительностью, которую имели только, прожившие долгую жизнь, навидавшиеся в ней много горя и радости, на носу-ветке рос гриб, а руки пряли большую рубашку из травы.

- Здравствуй, дядюшка Леший. – поклонилась ему Василиса.

Старик улыбнулся, скрипнув деревянными губами.

- Здравствуй, Василиса. Как здоровье отца твоего?

- Батюшка здравствует, благодарствую вам. Всё ли хорошо в лесу?

Леший стал рассказывать о людях, которые ходят в лес, одни хорошие, грибы аккуратно подрезают, пряники ему на пеньке оставляют, в зверей да птиц не стреляют. Другие цветы топчут, ветви ломают, грибы пинают, обирают лес, как только рожа не треснула. А Леший им голову запудрил и целую неделю по тропинкам кругами водил. Ещё вот, слух по лесу идёт, что богатырь Новгородский к Горынычу пожаловал, девицу, честно украденную, забрал да отрубил ему, горемыке аж две головы! Кикимора нынче не иначе как белены объелась. Что ей не спится в своём болоте до весны! Растопила всю округу, а корни? Их ведь снег от морозов защищал! Придётся теперь идти к Деду Морозу, просить наслать снегопад, пока всё не пропало.

Василиса любила слушать дядюшку Лешего. Он рассказывал много интересного об обитателях леса и о людях, что попадают в лес. О людях юной волшебнице нравилось слушать особенно сильно!

Но долго разговаривать было нельзя. Баба Яга не любит опозданий. Наскоро попрощавшись с Лешим, Василиса продолжила свой путь.

Наставница её жила в большой, деревянной избе на куриных лапах, которая стояла за забором из колышек с нанизанными на них человеческими головами в богатырских шлемах.