Девочка, срывавшая цветы

Предисловие

Это была осень. Первое утро, когда выпал снег. Лёгкий поднялся ветер. Лёгкие хлопья поднимались, словно бабочки из небесной страны. В чайной, обогретой запахом рисового вина и громким смехом, бабочки жили не дольше одного мгновения. В чайной даже девушки-прислужницы с рукавами длинными и белоснежными, словно приглашение на похороны, не задерживались надолго.

- Похороны… - Чжан Лу Лэй уныло чашу чая пригубил.

Мать хранителя мандата Неба умерла на днях. Обряды сыновья её готовили роскошные. Да какая-то мерзкая душа нашептала главному министру отправить в торжественные стражи усыпальницы великих предков старшего брата и наследника семьи Лэй, наследника клана, самого талантливого из всех шестерых братьев, только-только женившегося и готовившегося десять лет сдавать Великий экзамен, дабы прославить достопочтимых предков. Столь глубокою памятью и столь же подвижным умом как он другие братья его не блистали, тем более, пятый Чжан Лу. И это-то после того, как их отец попал ненароком в немилость прежнего правителя, и семья едва сумела выжить и удержаться в столице!

***

- Я говорила супругу шесть лет назад на охоте не стрелять чаще наследника! – горестно проворчала старшая сестра, случайно пролившая лотосовый чай на веер задумавшегося названного брата. – И посмотрите, младший брат, до чего всё докатилось!

- Но шесть лет прошло… - он тогда недоверчиво посмотрел на бумажный веер, на котором расплывались алым морем цветы сливы и тушь. – Разве могло быть именно это?..

На веере остались видны только два иероглифа «цветок» и «месть» - всё, что осталось от долгого стихотворения о любви, которое он с таким усердием сочинял и выводил.

- Гора неприступная и кровавое море… - нахалка, которая была старше пятнадцатилетнего Чжан Лу только на год, перегнулась через его плечо. – Так даже лучше. Да и с иероглифами этими… как иллюстрация к жутковатой старинной истории!

- Но веер испорчен! – вскричал в сердцах юноша, выскакивая из-за стола, отбрасывая вещь, ставшую ненужной.

Ох, если б только веер, первое его творение, был испорчен!

Если б он знал тогда, то предпочёл б пожертвовать только веером…

***

Ветер задул между перил террасы особенно сильно. Белым пологом, заткнутым над гробом, взметнулись небесные зимние бабочки.

И по белой-белой земле, на которой утонули в ледяном море все-все следы, которые он и другие оставили прежде, медленно поплыла хрупкая фигурка. Девочка-подросток, кажется. Белое платье с мелкими белыми цветами сливы, алая юбка из-под него. Нет, как-то странно окрасившаяся красным. Волосы, полурастрёпанные, спутавшиеся будто у призрака. Он запоздало заметил, что нищенка, которая с трудом шла, отчаянно пытается прикрыть худою рукою заметно округлый живот, будто пытаясь тонкими рукавами защитить его от холода. Бледная, как земля под ногой. Нет, не такая уж и бледная. Кожа смуглее, как у простолюдинов. Но шёлк её платья, как он запоздало отметил, был всё-таки не от простого народа, почти целый ещё шёлк.

- Не смотри, - стукнул чашею по столу Сяо, - должно быть опять кого-то наказали на семь колен. Она то ли убежать из усадьбы успела, то ли сбежала из борделя.

Но Чжан Лу всё-таки посмотрел.

Девушка посмотрела прямо на него между спутанных волос в тот миг.

«А она красива! - отметил семнадцатилетний юноша. – Но слишком измождена»

Взгляд лани, загнанной к обрыву.

Внутри всё обмерло и замерло, когда она недоверчиво отвернулась.

- Слишком гордая! – усмехнулся Сяо. – Милостыни, разумеется, не примет.

Девчонка поджала губу, потрескавшуюся то ли от холода, то ли от жажды. Чуть дёрнувшись, подставила губы упавшему комку снега, жадно, задыхаясь, облизнула скользнувшую по ярким губам каплю.

- Хочешь наложницу? – засмеялся спутник. – А я не уверен, что матушка одобрит! В такое-то время!

Но она уже уходила, шатаясь, в снежную вьюгу. Всего-то несколько мгновений кинжалы мелкие и круглые глаза обоих любопытных, сидеть на террасе дерзнувших, резали, но потом… не осталось ничего. Ни девушки. Ни вьюги. То ли человек, то ли горный дух забрёл случайно на улицу постоялого двора.

И забылась, растаяла из памяти, когда заржал чёрный степной конь, когда спешился младший сын друга верного покойного отца. Хлопоты о собственной судьбе затмили все другие планы и мысли.

Они уже покидали городок, к закату уж шло да небо багрянцем окрасилось, уже растаяли почти под снежным покрывалом красные кленовые листья.

Уже за стенами города, на обочине, на алом шлейфе, на снегу застыла хрупкая девочка. Рука, покрытая ссадинами и багровыми пятнами, замерла на плоском животе. Разметались спутанные безбожно волосы. Посинели губы. Голова запрокинулась о камень. Кожа побелевшая на фоне снега и алого мерцающего шлейфа очертила хрупкий профиль нежного лица.

Сяо и Ли проехали, не заметив, но Чжан Лу невольно остановил лошадь.

Платье вроде было б с тем же рисунком, нежно-голубое, цвета весеннего неба, с цветами крохотными белыми, но узор… почти всё затканное алым. Алая линия расползалась. Сердце сжалось напугано: он запоздало понял, что это не шаль была кроваво-алая вокруг неё на снегу.