Девушка в шляпе и собака на трёх лапах

Глава 4. Клуб отчаянных, но благородных

Что-то шкворчало. По всему дому разносился запах жареного лука.

— Бабуля? — плохо соображая со сна, Генка открыла глаза и уставилась на портрет. Бабушка любила жарить сало с луком, а потом заливать его яйцами.

Но она умерла.

Откинутое одеяло взметнуло в воздух облако собачьей шерсти. Хромая, девушка дошла до кухни и остановилась в проёме двери. Ну, конечно! Пепси. И какие-то следы босых ног на полу. Грязные следы. От проёма они шли до дивана и там обрывались. Только одна дорожка.

— Привет! — помахал ей Пепси лопаткой.

Она посмотрела на его ноги в сандалиях. На свои босые. На всякий случай пошевелила пальцами, убеждаясь, что они чистые. Там, где цепочка отпечатков шла по кухне, лежал Амон, что-то увлечённо мусоля во рту.

— Это ты наследил? — она согнала пса, обращаясь к парню.

Без обид собака передвинулась, а парень разулся и поставил рядом с узким следом свою широкую ступню. Разница очевидна.

— Я думал это ты, — он сунул ногу в обувь и показал на подоконник. — Возвращалась через окно.

Два грязных следа. Один частичный, только пальцы, а второй целиком. Она уставилась на них как на инопланетное вторжение.

— Проверь, не пропало ли что, — подсказал Пепси.

— Ты вообще, что здесь делаешь?

— Завтрак готовлю, — ответил он по-хозяйски. — Амону мясо принёс. Тебе лекарства купил.

Он невозмутимо разбил яйцо и потянулся за следующим.

— Первый раз вижу, чтобы бекон жарили с луком, — пожала она плечами.

— Так вкуснее, — он повторил её жест.

Пропало немного. Только чёрная шляпа, которую она вчера вытряхнула из пакета.  Да содержимое сумочки раскатилось по полу. Может его вытряхнули, когда что-то искали, а может сумочка сама брякнулась на пол со стола.

Грязные собачьи следы вели от входной двери на кухню — Амон явно прогуливался после дождя. По ним она и вернулась.

— Как-то нелогично забираться через окно в квартиру, дверь которой не запирается, — Пепси придавил деревянную подставку дымящейся сковородой. — Завтрак. И если сегодня ты откажешься есть, я буду кормить тебя с ложечки.

— Я буду, — она села на единственный табурет и взяла протянутую вилку. — Принеси себе стул с комнаты. И возьми со стола линейку! — крикнула она вдогонку.

Пёс довольно порыкивал, грызя съедобную игрушку в форме кости.

— Двадцать четыре сантиметра, — сказал Пепси, замерив след на подоконнике и даже сделал телефоном снимок с линейкой и без.

— Тридцать восьмой, — пробубнила Генка, пережёвывая бекон. Еда не лезла, но, когда она пару суток не ест, всегда так бывает. Приходится себя заставлять.

— И так понятно, что следы женские. Может пьяная какая. Дом перепутала или квартиру. Думала, что идёт к себе. Залезла в окно, поняла, что не туда и вышла в дверь.

— Там следов нет к двери, — она ткнула хлебом в расплывшийся желток. Как вкусно!

— Наверно, тапки с собой были. Принесла под мышкой, чтобы мужа не разбудить. Видит: не муж. Надела, да и пошлёпала к двери.

Звучало очень правдоподобно.

— И шляпу прихватила, сволочь.

Пепси фыркнул от смеха и прикрыл рот рукой.

— Представляю, как она будет выглядеть в твоей шляпе. — он прожевал, а потом только добавил: — Я кстати, без шляпы тебя не узнал. Если бы не Амон, так и дожидался бы девушку в шляпе, хотя ты её при мне сняла.

Генка улыбнулась. Когда она вернулась к убитой женщине, то слышала в толпе разговоры, что видели рядом девушку в шляпе, но без шляпы её никто не узнавал.

— Да, очень сильный образ, запоминающийся. А сними шляпу, и никто тебя не вспомнит. Да, была тут такая, в шляпе, но ты – не ты, не скажешь наверняка.

Она тяжело вздохнула и привалилась к стене.

— Спасибо, Пепси!

— Пожалуйста! Ты как-то вяленько выглядишь. Нога болит?

— Болит, и лихорадит, но, ничего, я справлюсь.

— Я там принёс тебе всё, что выписали. Ещё бинты, шприцы, и в аптеке посоветовали какую-то мазь.

— Я верну. Как денег добуду — верну.

— Забудь! Я понял, эта женщина в парке, тебе денег обещала. Ты прямо в отчаянии была.

Генку устроила эта версия.

— Зря ты за мной пошёл, — она встала. — Зря вообще со мной связался.

— Ничего не бывает зря. Чай будешь?

Она отрицательно покачала головой.

— Кофе?

— Я не пью ни чай, ни кофе. Воду. Иногда горячую.

Она похромала назад в комнату. Зашумела вода. Чайник звякнул о плиту. Зашипел газ.

После завтрака, укола обезболивающего и стакана кипятка ей стало намного лучше.

— Я, конечно, понимаю, что собака и всё такое, — парень поставил посреди комнаты ведро с водой и с воинственным видом опёрся на швабру, как Гендальф на посох. — Но в такой грязи жить нельзя.