Дезертир

Дезертир

«С тобою вечно всё не так...»
Слова из песни выстроились в строчку, повисли в голове, будто в небесной пустоте на стропах.
Мгновение назад был резкий рывок, капсулу подбросило, тряхнуло, она качнулась несколько раз из стороны в сторону, пошла в снижение по длинной спирали, увлекаемая воздушным потоком и, проскочив это мгновение нестабильности, замерла в обманчивой неподвижности в сгущающейся атмосфере дальней, незнакомой планеты, удерживаемая скрипящим натягом парашютных стабилизаторов.
Ещё четыре хроноотрезка – и включатся тормозные двигатели.
«Малыш, с тобою вечно всё не так...»
Певичка из кабаре на орбите Реоса... Она всё никак не успокоится, всё никак не замолкнет в его памяти.
Поёт и поёт, зациклившись на одном куплете. Да что там на куплете – похоже, на одной строке.
Она и пела её, строчку эту, с многократным повторением, с вариациями. То с малышом всё не так, то с парнишкой всё не так. Потом, кажется, и мужик в строке появился, но с ним тоже всё было не так.
А ведь ещё три или четыре пола можно было бы подобрать для весёлых куплетов... Но нет, дался ей непременно парнишка!
Хотя для рефрена – вполне подходит.
И ритм держит, и складно получается.
Щелчок. Отстрел стабилизирующих парашютов.
Пауза.
Свист и истошный рёв. Включились тормозные двигатели.
Его всегда удивляло, отчего это аборигены на планетах Пояса Экспансии никогда не слышат звук тормозных двигателей спускаемых аппаратов.
Их же невозможно не услышать!
Да, есть маскировочные экзосферы, экраны рассеивания, камуфляжные скафандры в конце концов.
Можно скрыть звук выстрела, скрыть бойца от взгляда противника, можно приглушить звук глайдера и даже ударного дрона.
Но, демон вас всех задери, невозможно же сделать неслышным этот тошнотворный, пронзительный, выворачивающий внутренности рёв, который за долю хрона может взболтать мозги в черепе как ардорианский коктейль в ледяном бокале!
Какую же звуковую маску надо было придумать – для такого?
И ведь, похоже, придумали...
В звукоуловителях из-за скачка давления начал нарастать пульсирующий ритмичный гул.
Певичка, хвала богам, выскочила в испуге из ментального сгустка и растаяла в красновато-сиреневом, подсвеченным дежурными лампами воздухе кабины.
Туда тебе и дорога – в никуда. Замучила, сволочь!
Синий морок.
Короткий, с красными искрами.
Тишина.
Звук умер, разжав на голове тугую хватку.
Пауза.
Еле слышное шипение – из корпуса вышли посадочные опоры.
Толчок.
Посадка.
- Со мной всё так! – заявил он, обращаясь к контрольному экрану.
Экран выбросил в ответ три ряда жёлтых знаков лётного кода.
Положение капсулы стабильно, есть устойчивая фиксация на грунте, сканирование средствами разведки противника не обнаружено.
«Отлично...»
Он отстегнул ремни и, раскинув щупальца, расслабленно развалился в кресле, насколько позволял противоперегрузочный костюм.
Пространства было достаточно: стандартная десантная капсула была рассчитана на пятерых.

1.

В ту ночь в деревне Струмилино было неспокойно.
Огни синие и оранжевые медленно плыли над замершими в полудрёме крышами домов, чёрные тени перекрывали лунный свет и в беспокойный перелай собак вплетался тонкий, хищный, пугающе-потусторонний надсадный свист.
Семён с возвышенья крыльца глядел на всё это полночное представление, докуривая нервно тонкую соломину пижонского «Ротманса».
Пробирал до подкожья ранний августовский холодок, в ту ночь особенно резкий, и болотной сыростью тянуло от близкого ручья, лениво игравшего замутнёнными водами меж топких ивовых берегов.
«Чёрт его знает что» резюмировал Семён, аккуратным плевком гася окурок и пряча его в кулак.
Сорить на участке было не в его правилах.
Семён зашёл в дом, плотно прикрыв тяжёлую сосновую дверь.
Окурок положил в заранее выставленный у входной двери пакет с мусором, попробовав кончиком пальца – не тёплый ли.
«А то ведь задымит ещё...»
Окурок был холодный и мокрый.
Семён вздохнул, крякнул по хозяйски, будто заранее предупреждая гостя о своём появлении (хотя точно знал, что гость удивительным образом отслеживает все его перемещения не только по дому, но даже и по двору и по всем деревенским окрестностям), постоял у порога, собираясь с духом, потом перекрестился размашисто и вошёл.
В полутьме комнаты, в бледно-пёстром свете телеэкрана, открылась ему картина, которая у иного человека непременно вызвала бы оторопь и желание поскорее убраться подобру-поздорову.
У Семёна же, однако, никакого особого волнения чувств не случилось, а охватила душу лёгкая досада и тянущее сердце беспокойство.
«Не спится ему» с неудовольствием подумал Семён.
И тут же спросил себя:
«А он вообще спит когда-нибудь?»
Покрытый тёмными металлическими пластинами шар с полметра в поперечнике, зависнув в воздухе сантиметров в десяти от пола, катался беззвучно туда и сюда, от одной стены комнаты до другой, время от времени постреливая красными безобидными лучиками в экран закреплённого под самым потолком телевизора.
Телевизор на такое хулиганство отвечал ему непрестанно мелькавшими картинками, красной бегущей строкой в нижней части экрана и взволнованным голосом диктора, сообщавшего, что «район деревень Струмилино. Богдановка и Кошелёво до сих пор накрыт неким энергетическим куполом, сквозь который не может проникнуть...»
- Про нас говорят, - заметил Семён, присаживаясь на диван.
Шар не ответил, продолжая раскатывать от стены до стены.
- Вторую неделю говорят, - продолжал Семён, по возможности добавляя в голос назидательности. – Весь район как кастрюлей какой накрыли: до нас сигналы доходят, а от нас – нет. Нам на сотовые звонят – мы слышим. Народ в ответ пытается говорить – ничего не слышно. С властью в районе связи никакой... этак анархия скоро начнётся. Машины проехать не могут, завоза в магазин вторую неделю нет. Консервы доедаем. Хорошо, август... Картошка там молодая, яблоки. Без хлеба сидим.
Шар замер посреди комнаты.
«Попытка обстрела купола ракетами ни к чему не привела» сообщил диктор.
- Какие вы нервные тут, однако, - заметил шар. – Сразу ракетами палить! Камешки кидать не пробовали? Против энергетического купола – самое верное средство.
- Ну давай, глумись, чудо инопланетное! – возмутился Семён. – Думаешь, раз народ тут деревенский, так и глупый? Слепой и глухой? Нет, мил человек!..
«Что я несу?» мысленно одёрнул себя Семён. «Какой он, к чертям-то собачьим, человек?»
- Нет! – упрямо повторил Семён. – Люди всё видят. Вся деревня догадывается, что у меня в доме неладное творится. Может, ты кому уже на глаза и попался, хоть и хоронишься...
- Если бы попался – меня бы свои засекли, - с грустной меланхолией в голосе заметил шар.
Добавив при этом печально:
- И изъяли бы...
- Всё равно, народ о чём-то таком давно уж догадался, - резонно возразил Семён. – Из-за тебя ведь катавасия эта... А, стало быть, и из-за меня! Люди на меня уже волком смотрят. Ты-то улетишь рано или поздно, а мне здесь жить и сына растить. Не то, что мне – всей нашей семье эти недели припоминать будут, точно тебе говорю.
Шар крутнулся на месте вокруг невидимой оси и, брызнув лучами, вывел на потолок изображения каких-то странных устройств, по гладкости контуров которых можно было догадаться, что это либо летательные, либо плавательные аппараты.
Семён решил, что, пожалуй, летательные.
- Объясни аборигенам, - наставительно заметил шар, - что купол – не из-за меня. Меня одна поисковая группа ищет, а над вашими поселениями четыре эскадрильи парит. Купол блокирует зону операции, все входящие сигналы пропускаются и сканируются, все исходящие перехватываются и глушатся. Временная блокада, я же раза три объяснял! Экие вы, местные, бестолковые!
- Сам ты бестолочь и абориген голопузый! – возмутился Семён. – Блокаду нам устроили, фашисты космические!
Шар хмыкнул в ответ, пробормотал что-то вроде: «а я тут при чём?» и, подлетев в воздух, завис под потолком.
Изображения инопланетных кораблей померкли и исчезли.
Диктор бодрым голосом сообщил, что завтра будет солнечно, без осадков, днём плюс двадцать – двадцать два, ночью плюс двенадцать – четырнадцать.
- Ленка завтра приезжает, и Коля, сын то есть мой, - сообщил гостю Семён. – В Кошелёво ездила на пару дней, мать проведать. Хорошо хоть, твои оглоеды нас одним куполом накрыли, а то бы и с роднёй связи не было.
- Очень рад за тебя, - ответил шар, блеснув по всей поверхности красными огоньками.
- Она сказала: «как приеду – чтоб духу его не было», - напомнил Семён.
- Помню, - подтвердил шар.
И блеснул огоньками белыми.
- Скандал ведь будет, - произнёс со вздохом Семён, медленно поднимаясь с заскрипевшего дивана.
- Не люблю я этого, - добавил он. – Криков опять не оберёшься...
Двинулся к выходу из комнаты, шаркая подошвами.
У самого порогна остановился, поражённый внезапно возникшей пугающей мыслью.
- Слушай, круглый, а почему твои подельники дома до сих пор не прочесали? Почему только с воздуха ищут?
Шар мелодично звякнул в ответ и напомнил:
- Одна группа ищет, воздушная разведка. Не такая уж я и важная шишка...
А потом добавил:
- И вообще, ваш биологический вид считается слишком примитивным для контакта. Должно быть, флотское командование вообще не верит, что я могу прятаться у аборигенов. Вы же не будете искать дезертира в норе у бурундука?
- Сами вы... бурундуки позорные! – воскликнул возмущённо Семён.
И, вместо того чтобы спать, снова пошёл на крыльцо – курить для успокоения чувств.
- Не переживай ты так, - успокоил его шар, стрельнув в спину синим лучом, - я ещё до рассвета в баню переберусь. Никакого беспокойства!
«Домовой тебя задери!» мысленно посулил гостю Семён.

2.

Серый многоугольник вынырнул из-за густого облака, завис на мгновение над крышей окольного дома, коротко свистнул, выбросил быстро истаявший в воздухе шлейф серебристо-розовых блёсток и, сделав кульбит с переворотом, снова нырнул в небесное своё убежище.
Лёха подкрутил колёсико бинокля.
Серые тени мелькали между частыми предгрозовыми облаками, но больше захватчики на глаза не показывались.
«Летают тут, летают» по привычке проворчал Лёха.
Впрочем, сегодня инопланетные вели себя на удивление тихо и спокойно: на крыши не пикировали, пересвисты и перезвоны в небе не устраивали, хороводы в небе не водили, не выписывали спирали и не уходили в зенит на пугающем деревенских баб ревущем форсаже.
Вот только что-то выбросили...
«Отраву, что ли?» с внезапно накатившей тревогой подумал Лёха. «Травят нас, что ли?»
Потянул воздух ноздрями.
В воздухе кружил запах свежескошенной травы и утренней сырости.
«Хотя... зараза – она ведь и без запаха бывает».
Отчего-то припомнилось ( в минуты тревоги память горазда на такие штуки), отец со слов прадеда рассказывал о том, что фосген (штука такая гадкая) падалицей пахнет, подгнившими яблоками.
«А у меня, как нагрех, падалицы в саду хватает... поленился на варенье перебрать... Могу и не учуять!»
Снова втянул порцию воздуха.
Ничего подозрительного, разве только голову слегка закружило от свежести и дыхательного обилия.
«А с другой стороны- куда нам деваться?» с досадой подумал Лёха и опустил бинокль. «Коли захотят отравить – по любому отравят. У них ведь яды пострашнее фосгена есть, если что... Вон какой купол соорудили – вертолёты к нам пробиться не могут. Энергетическое, ети его, поле! Даром, что невидимое...»
От чувства бессилия онемели руки, так что едва не уронил он в дорожную пыль тяжёлый армейский бинокль, отцов подарок.
- Ну что, Алексий-воин, насмотрелся? – с жалостливой иронией спросила его вышедшая на крыльцо жена. – Хватит у дороги стоять, а то пацаны по грунтовке между домами взялись на скутерах гонять. Зашибут ещё, не дай Бог!
- Алексий - Божий человек, - сурово поправил её Леха.
Вот это жалостливо-ироничный тон не переносил он совершенно. Лучше уж скандал какой, чем это вот... поглаживание по головке.
- Воин – это который святой Георгий. Или там Феодор Стратилат. Алексий вот...
Лёха вздохнул и побрёл к дому.
У самых ступенек пробормотал, что скутеристы только по вечерам гоняют, а сейчас пора утренняя, так спят, поди, без задних ног... или что у них там растёт, у хулиганья этого...
Галя посторонилась, пропуская мужа в дом.
С прежней насмешкой, но уже без жалости, бросила в спину:
- В бинокль дружка своего не рассмотрел, глазастый?
Лёха замер.
- Семён пожаловал?
Быстро обмотал ремни вокруг бинокля, и, зайдя в дом, положил отцов подарок на полку придверного шкафа.
- Давно ли?
- Ещё не пожаловал, - несколько загадочно ответила супруга. – Ещё жалует...
- Чего? – и Лёха удивлённо хлопнул глазами.
Галка прыснула в ответ коротким смешком.
- Конспиратор, вроде тебя. С парадного входа заходить не стал, со стороны курятника пробирается. Замер под лопухами, в засаде. Я уж занавеску отдёргивать не стала, чтоб не спугнуть, так посмотрела. Сидит, бедный, тебя дожидается. Вид помятый, должно быть, ночь не спал.
Лёха, быстро глянув в сторону ведущей в сад двери, пробубнил умоляюще:
- Ты, Галка, не дави на мужика-то. Его и так скоро травить начнут... а у него и без того проблемы... В доме чёрт засел, и не выводится...
- Знаем, знаем, - в ответ понизив голос, сказала супруга. – Уж по всей деревне слух идёт. Бабы говорят, из-за него вся эта история и происходит. Не случайно, говорят, именно к нему пробрался...
- Много твои бабы смыслят в инопланетных-то делах! – забыв об осторожности, сорвался на крик Лёха.
Столь явный поклёп на друга он никак допустить не мог.
Галока в ответ махнула рукой.
- Иди, спокой его. Заодно и сам успокоишься. Странный народ мужики... раскисают иногда быстрее баб.
Лёха уверенным командирским шагом двинулся к садовой двери.
На вскоре перешёл на мягкую иноходь, едва в спину ему прилетело: «...у него куртка топорщится, с бутылкой пожаловал... если запах почую – в саду отсиживаться будешь, пока не выветрится...»

Семён и в самом деле скрывался под высокими лопухами, полулёжа на развёрнутой картонке.
- Здоров, Лёха...
Приятель выразительно ткнул в сторону дома.
- Напрасно старался, моя всё равно заметила. С собой чего прихватил?
Семён чуть приоткрыл полу куртки.
- Неприкосновенный запас, с прошлого года на рябине настаивал.
Лёха хмыкнул скептически.
- С утра накатывать? Как-то не по людски... Мы же ценные работники, не бомжи какие.

Семён, привстав и сильными косыми ударами отряхивая набравшие колких травин брюки, мрачно заметил в ответ:
- Какие мы теперь работники? И какое теперь утро? Светопреставление сплошное...
- Ну ты это... не раскисай, - подбодрил его Лёха. – Жизнь – она это...
Семён мрачно смотрел на ползущую по стене курятника повилику.
- Пошли-ка к полю, посидим, - предложил Лёха. – Там скамейка, под берёзой. Мы её в дестве лупой пожгли. Тебе отец всыпал, а меня так, в угол поставили. А скамейка вот стоит, не рассыпается...
- Пошли, - согласился Семён.
Поле, упиравшееся в дальний перелесок, темнело от плотнеющей тучи, ьыстро отращивающей дождевой живот.
- А дождь сквозь купол проходит, - как бы между прочим заметил Лёха.
- Ну да, - подтвердил Семён, расставляя на скамейки извлечённые из кармана пластиковые стаканчики.
И добавил:
- Он этот... как его... избирательный.
- Это тебе гость твой рассказал? – спросил Лёха.
И замер.
- Та-ак, - протянул Семён. – Кто ещё знает?
Лёха пожал плечами.
- В общем, вся деревня, - резюмировал Семён.
Но возмущаться и донимать расспросами не стал, отнесясь к данному факту со спокойной обречённостью.
- А ведь так и знал...
Крутнул самопальную пробку и разлил по стаканам жидкость с одуряющим рябиновым ароматом.
Выпили без тостов и не чокаясь.
Будто на поминках то ли по усопшему другу, то ли по самим себе.
- За закуской в дом схожу,.. – начал было Лёха.
Но осёкся, вспомнив предупреждение супруги.
- Ничего, ромашкой занюхаю...
- Ты мне скажи, - после некоторого молчания свернул на деликатную тему Семён, - ты мне правду скажи: отчего на меня никто не донёс?
- В смысле, на гостя твоего? – уточнил Лёха.
Семён устало кивнул.
- Да кому доносить-то?! – то ли возмущённо, то ли радостно воскликнул Лёха. – С начальством связи никакой, с этими тварями небесными – и подавно. Один свист от них... Никакого, понимаешь ли, контакту! Народ вообще боится из домов высовываться. Не разобрался в обстановке.
Семён по новой наполнил стаканы.
Снова выпили и минуты три в полном молчании раглядывали небо.
- А почему не поджёг меня никто? – продолжал допытываться Семён.
- Боятся, - авторитетно заявил Лёха.
- Постояльца моего? – уточнил Семён.
Лёха кивнул в ответ.
- Чёрта твоего боятся до икоты. К дому твоему стараются не подходить... куда уж поджигать. У никифоровых бабка... у неё ж бессоница страческая... видала раз на рассвете хулигана этого... Говорит, по кустам носился и лучами в неё стрелял.
- Брешет! – отрезал Семён. – Ни в кого он не стреляет. Так, светит только... картинки показывает. Он что, через весь космос летел, чтобы бабку дурную в кустах подстрелить?
Спросил, чуть помедлив:
- А гостя-то рассмотрела?
Лёха рассмеялся в ответ.
- Где там! Сначала в подполе пряталась, а как вытащили – пошла ересь всякую нести. То щупальца ей виделись, то рога на голове. Лучи из глаз... У него глаза есть?
- Не знаю, - честно признался Семён.
- А голова?
- Не знаю, - повторил Семён. – насчёт рогов тоже ничего сказать не могу – не видел. Даже не могу сказать, откуда он лучи свои выпускает. Какие-то точки появляются, потом пропадают...
- Да как он выглядит-то?! – воскликнул заинтригованный Лёха.
- Шар, - коротко и просто ответил Семён.
- Шар? – переспросил Лёха.
- Он самый, - подтвердил Семён. – Шар, не очень большого размера. То серебристый, то темнеет до сине-чёрного, то светлеет почти до белого. Иногда над самым полом катается, но не задевает. Я проверял – ни разу не чиркнул! И когда над землёй – вроде не чиркает, но тут уж я с уверенностью сказать не могу, по саду он перед рассветом гоняет. Надо мне больно – вместо сна за ним следить! Но траву не мнёт, и грядки целые... аккуратный. Ничего не скажешь, вреда в хозяйстве пока не нанёс.
- А почему перед рассветом? – уточнил Лёха.
Семён разлил по новой.
После принятия порции, оглядевшись по сторонам, шепнул другу в самое ухо:
- Он мне как-то сказал – это самое безопасное время. Эти, которые на небе...
И он кивнул в сторону склонившейся над ними тучи.
- ...отчего-то под утро все силы на какие-то там свои операции бросают. Долго мне объяснял, ноя ничего не понял. Им в утренних лучах что-то проще разглядеть... Но вот за нашим местом они наблюдение слегка ослабляют. Не то, чтобы совсем не смотрят... но, вроде, не так внимательно. В общем, я так это дело понял.
- Ага, - многозначительно ответил Лёха и кивнул с видом матёрого подпольщика, узнавшего секретную схему вражеских караулов.
- Да всё равно не сбежишь, - осадил его Семён. – Купол-то не отключают.
Посидели ещё пару минут в молчании.
Семён, покашляв, вынул пачку и протянул Лёхе.
Лёха помотал головой, показывая на рот: «Запа-ах!»
Просто перегар ещё давал шанс на амнистию, перегар вперемешку с табаком этой надежды лишал со всей определённостью.
- А вообще это – скафандр, - заявил Семён, выпуская синее облачко под берёзовые ветки.
- Чего? – спросил Лёха, продолжавший немного путаться в инопланетных реалиях.
- Шар – скафандр, - уточнил Семён. – Это мне инопланетный сказал. А сам он по-другому выглядит. А как – не говорит. Дескать, не поймёшь...
- Урод, должно быть, - предположил Лёха. – А зовут его как?
- Никак! – отрезал Семён.
И, предупреждая все прочие вопросы по этой теме, тут же разъяснил:
- Верещание какое-то вместо имени. Я не запомню, и не произнесу. А на зменой язык не переводится. Да и странно мне как-то именем этот инопланетный колобок называть...
«Гм» пробормотал Лёха. Смахивая с носа первую жождевую каплю.
- А держишь его чего? Прогнал бы от греха подальше...
Семён ответил не сразу.
Будто поначалу раздумывал, потягивая смолистый дым.
Бросил окурок, вдавив подошвой в землю.
И сказал:
- Ну он... машину мне починил. Я её почти месяц наладить не мог. Заведётся, почихает – и стоп. А он полетал вокруг немного – завелась. Как часики работает! Ленка, кстати, на ней к родне и поехала. Сначала для верности до леса съездили и обратно – как часики! Приёмник старый заработал. Проводка по всему дома теперь как новенькая... И вообще...
- Вот крутишь ты, Семён, - в прямотой старого друга сказал Лёха. – Работничка себе завёл... Нет, тут другое что-то!
- Ну не выгонять же человека на улицу! – возмутился Семён.
И, поникнув, добавил:
- Хотя, конечно, ни черта он не человек...
- А я вот что думаю, - решительно заявил Лёха, - ты, небось, на скидку надеешься.
- Какую скидку? – изумился Семён.
- Простую, - заявил Лёха. – Захватят эти черти Землю, начнут свои порядки наводить, а у тебя – свой чёрт в доме. Который, небось, разведку всякую тут наводит, а ты его покрываешь. Не так, да?!
И Лёха зажмурился на мгновение, ожидая, что Семён зарядит ему с правой в глаз в ответ на откровенность.
Но тот лишь громко и заливисто расхохотался, впервые за эту утреннюю встречу.
- Дурак ты, Лёха, скажу тебе как другу. Ты мне – напрямки, и я тебе – напрямки. Никакой скидки мне не будет. А если черти, как ты говоришь, и позахватывают тут всё, то мне первому на суку болтаться.
- Это почему? – удивлённо протянул совершенно сбитый с толку Лёха.
- Потому что гость мой – дезертир. Я беглого укрываю!
Опрокинувшийся небесный ушат облил собутыльников с головы до ног и Лёха, вскочив со скамейки, смотрел изумлённо на друга, механически стирая бегущие по лицу струи.
«Это чего это...» пробормотал он.
И совсем некстати пришла в его голову мысль, что в такой ливень жена его точно в саду проживать не заставит.

3.

Машину он заметил издали.
Красные тормозные огни острыми лучами прокололи серую занавеску дождя, и через пару секунд погасли.
Ещё через полминуты (то самое время, которое понадобилось ему для перехода по узкому мостику через раздувшийся от ливневых потоков ручей) приблизился он к дому настолько, что стали доходить до него и звуки: обрывок фразы, обрывающееся урчание двигателя и скрип ворот.
«Приехала» подумал Семён.
И мысль эта промелькнула в голове краткой вспышкой, не вызвав отклика в душе.
В том уголке, где прятались эмоции – теперь было тихо и сонно.
Он будто обездвижился в серой воде, не телом, которое двигалось по инерции и вечной привычке производить какие-то движения, не слишком заботясь об их осмысленности и целесообразности, а внутренней сущностью своей, ставшей вдург сонной и ко всему равнодушной.
«А ведб неправильно это...»
Да, неправильно.
Ему бы обрадоваться благополучному возвращению жены и ребёнка (в том, что возвращение оказалось благополучным сомнений отчего-то не было), ему бы обрадоваться удачному завершению столь опасной в военную пору поездки, ему бы обрадоваться, что за время пути чёртовы пришельцы и Кошелёво не отгородили прозрачной и неодолимой стеной, отрезав его от самых близких людей на неопределённый срок, быть может – навсегда.
Ему бы и огорчиться слегка предстоящему нелёгкому разговору, ибо ультиматум жены о выдворении непрошенного гостя так и не был выполнен, ибо не считать же водворением перемещение гостя из дома в баню.
И подготовить оправдание, вроде того, что «попробуй-ка это шар выгнать, если все земные, понимаешь ли, технологии против этих чертяк бессильны»...
Но не обрадовался он, и не огорчился, а просто добрёл до калитки, вошёл в сад, подчёркнуто неспешно закрыв за собой дверку, задвинул засов, для чего-то похлопал себя по карману куртки (видимо, чтобы окончательно убедиться в том, что сигареты пропитались водой и расползлись до состояния древней банной мочалки), прошёл мимо благополучно выдержавшей путь машины, по дороге приложив ладонь к тёплому капоту, и добрался, наконец, до дома.
Первым радостно бросился ему навстречу сын, обнимая одновременно и наклонившегося к нему отца и вцепившегося в рубашку котёнка.
- Мне бабка подарила! – похвастался он, показывая на дымчатого.
- Здорово! – восхитился Семён.
Котофеич и впрямь ему понравился: дымчатый и облачно-пушистый.
Семён сразу понял, что это именно кот: физиономия у него была кругло-самодовольная, явно мужеской формы.
- Не бабка, а бабушка, - тут же поправил он сына, на ходу припоминая отцовские обязанности, в частности – ненавидимый им долг быть суровым, занудным и придирчивым.
Взяв сына за руку, он двинулся на кухню, обходя по дороге корзины и картонные коробки с подарками от щедрых родственников.
«Небось думают, что мы тут голодаем...»
Тёща и в хорошие годы непременно норовила им при случае гору снеди передать, жалеючи дочь, вышедшую замуж «за этого недотёпу».
«А я, между прочим, мастер газоснабжения! У меня зарплата выше всех в деревне» мысленно заспорил Семён не известно с кем, потому как тёща, по счастью, вслед за дочерью к нему не увязались (ибо в ином случае её голос слышался бы уже от калитки).
- Николай Семёныч, как кота назовёшь? – спросил он сына, переступая порог кухни.
Тот пожал плечами.
- Не придумал ещё... Я Кешкой хотел назвать, а мама говорит – не надо.
- Пожалуй, права, - согласился Семён, вспомнив, что директора школа, в которую сыну осенью идти, зовут Иннокентий Вячеславович.
- С приездом! – торжественно поприветствовал он склонившуюся над магазинными пакетами жену, выпуская руку немедленно умчавшегося по важным делам сына.
- Как добрались? – с наигранной весёлостью спросил Семён. – С подарками, смотрю, с животными...
- Нормально добрались, - ответила супруга.
И добавила:
- Там, в коридоре, корзина с яблоками. В кладовку отнеси, а тоо спотыкаться будем...
Семён вернулся в коридор.
Сбежавший от юного хозяина кот немедленно атаковал его правую ногу.
«И ты туда же – меня кусать?» с грустной иронией подумал Семён и, подхватив агрессора за мохнатый живот, пустил его в путь по лестнице на второй этаж, в сторону детской.
- Марсик, ты где? – послушался голос сына.
«Так, имя у кота уже есть» подумал Семён, затаскивая тяжеленную корзину в кладовку. «Но почему не Барсик, к примеру? И проще, и понятней...»
И мелькнуло в голове: «Марс!»
Космос, агрессия, планета войн...
Вот такие у ребёнка ассоциации. Может, и неосознанные.
Как же война быстро всё пропитывает!
Семён вернулся в кухню.
- Помочь?
Жена не ответила.
Придерживая дверцу холодильника, она перекладывала в него продукты.
Закончив минуты через две, глянула вопросительно на мужа.
- Да здесь он, здесь! – не выдержав напряжения, вскричал Семён.
- Тише ты, ребёнка напугаешь.
- Вы ссоритесь? – уточнил Коля, выглянув из коридора.
- Нет! – хором ответили родители.
Удовлетворённый ответом, сын продолжил преследование мохнатого приятеля.
На минуту воцарилось молчание.
Жена присела за стол, разгладила скатерть.
- В бане? – уточнила она.
Семён кивнул в ответ.
- А что я с ним поделаю? – жалобным голосом произнёс он. – Идти ему некуда, своих он побаивается. Видно, есть на то причина. Выгнать – никакой возможности...
- Плохой ты враль, Сенька, - резюмировала супруга, глядя в потемневшее средь бела дня окно. – Гнать ты его и не пытался, я уверена. Жалостливый больно... А что с нами его бывшие приятели сделают за укрывательство, подумал?
Семён вздохнул.
- Был у нас уже этот разговор, и не раз, - продолжала Лена. – Всё тебе говорила... И чего он к нам привязался? В лесу бы прятался. Ты же говоришь – он в скафандре. Если в скафанде, то всё равно где... Я так думаю.
Впрочем, произнесла она это без особой уверенности.
- Он говорит: тут точка локальной расфокусировки, - пробубнил Семён.
- Чего?
- Место безопасное, - пояснил муж.
И добавил:
- Относительно...
Ленка махнула рукой в ответ.
- Лапшу он тебе на уши вешает. Нашёл дурака простодушного, который ему крышу даёт и стол...
- Он говорит, что и свой запас продуктов есть, в капсуле, - вяло попытался выгородить нового знакомого Семён. – Только капсула за лесом, а он туда идти боится. И говорит, её уже и обнаружить давно могли...
- Ладно, - прервала супруга поток оправданий. – Веди сюда этого круглого твоего. Обедать будем, все вместе. Веди, а то он ещё в бане поломает чего...
- Да он чинит в основном, - заметил Семён.
У самого порога кухни он замер в нерешительности.
- Он вообще-то перед рассветом перекатывается. Говорит, так безопасней.
- В окно глянь! – повысила голос супруга. – Ливень обложной, темень во дворе. Кто его сейчас заметит?
- Вы опять ссоритесь? – спросил сын, выглядывая в коридор со второго этажа.
- Ни в коем случае! – заверил отец.

4.

Иноплатнетный занял место за столом и упёрся шестью красными точками в исходящую тонким паром тарелку щей.
Пощёлкал немного и, вытянув откуда-то из глубин шара тонкий хоботок, втянул порцию.
Семья дружно уставилась в свои тарелки.
- А можно ещё хлористого натрия? – попросил пришелец.
- Сыпь на здоровье, - милостиво разрешил Семён.
Его всегда завораживал этот инопланетный процесс добавления соли в суп.
Лена отвернулась в сторону начинающего светлеть окна.
Солонка поднялась над столом и, подлетев к тарелке, затряслась мелко.
- Может, добавить кому?
- Мне! – тут же отозвался Коля, под негодующим взглядом матери протянув тарелку.
- Только много не надо?
- Три грамма хватит? – уточнил шар.
Коля подумал и кивнул в ответ.
Солонка отсыпала строго отмеренную порцию и вернулась на место, в середину стола.
- А как это у тебя так получается? – уточнил Коля, беспорядочно водя ложкой по дну тарелки.
- Локальная модуляция силовых полей, - любезно пояснил инопланетянин, вновь пробуя щупальцем суп.
- А дом поднять можешь? – предложил малый.
Семён прыснул.
- Коля, прекрати! – возмутилась мать. – И прекрати ложкой водить, противно от твоего скрежета. Ешь быстро!
Коля насупился, но покорно стал запихивать в рот варёную капусту.
- Вот теперь количесто минералов в норме, - отметил инопланетянин, опустошив тарелку.
Каким-то непостижимым для землян образом тонкий извивающийся отросток умудрился в пару секунд вобрать в себя не только жидкость, но и твёрдое содержимое.
Колю, впрочем, это совсем не удивило.
В глубине души он уже определённо считал инопланетянина всемогущим (особенно после того случая, как круглый секунд за пять починил его велик с покорёженным передним колесом и даже убрал провис цепи, мешавший есть по густой траве).
Семён почувствовал лёгкий укол отцовской ревности.
- Ты вкус-то хоть ощущаешь? – пробурчал он.
- Наши вкусовые рецепторы настроены совсем на другую пищу, - ответил инопланетный.
– Мне трудно описать её вкус, в вашем языке нет аналогов или даже сколько-нибудь релевантных понятий...
- Понял, спасибо, - довольно грубо прервал его Семён.
- Просто восполняю запас минералов, - дополнил инопланетный.
- Пища, стало быть, наша вам не нравится? – с некоторым ехидством осведомилась супруга. – Может и воздух не подходит?
- Не подходит, - подтвердил пришелец.
- А чего прилетели тогда? – продолжала наседать супруга.
Семёну этот обеденный допрос был не по нраву, но он решил не вмешиваться
- Локальная операция на окраине Пояса Экспансии, - любезно пояснил круглый. – Мы же это уже обсуждали...
- Дяденька инопланетянин, - подал голос Коля, - а вы нас завоевать прилетели?
- Вас? – переспросил инопланетянин.
И звякнул коротко и задорно.
Семён мог бы поклясться, что так звучит инопланетный смех.
- Вас – нет, - заверил его шар.
И добавил обидное:
- Нужны вы больно...
- Как это! – возмутился Семён. – А ресурсы?
- Да какие тут у вас ресурсы, - вялым и расслабленным тоном ответил насытившийся минералами шар. – Так, страмота одна. Скудость и убожество...
- Ты мне тут не заливай!
И Семён ударил указательным пальцем по краю стола.
- Знаем. Зачем вы прилетели! Воду нашу захватить, леса выжечь, недра опустошить! Нефть и газ...
- Сёма, доедай, - прервала полёт его мысли супруга. – Сейчас пирожков принесу подогретых – мама напекла для нас. Она у меня мастерица, сам знаешь.
Семён, прервав воинственный спич, обиженно умолк.
- Кот наплакал, - стоял на своём круглый.
Но в знак примирения поднял своими полями тарелки и аккуратно перенёс в кухонную мойку.
Из перехватов передах, сетевого потока и земных разговоров он смог почерпнуть немало идиоматических выражений, чем и пользовался при каждом удобном и не совсем удобном случае.
- Вашу речку-переплюйку в один присест можно выкачать. А в два присеста – весь водоносный горизонт осушить. Но нам это без надобности...
- Давай, мели дальше, - пробурчал Семён, отметив с внутренним недоволством, что сын его уже с неприкрытым восхищением смотрит на этот заболтавшийся шар.
- Сёма, родной, - зафамильярничал инопланетный, - только в вашей Галактике несколько тысяч планет с запасами воды куда большими, чем на планете, которые вы называете «Земля». В соседней галактике – их ещё десятки тысяч.
- Всего же в известной нам части Вселенной их около триллиона. Почти все они обитаемы, но на большинстве планет нет высокоразвитых форм жизни. Ещё есть ледяные кометы, бесчисленное множество мёртвых планет, покрытых сплошными оболочками водяного льда... Есть гигантские межзвёздные облака, несколько световых лет в поперечнике, состоящие из смеси пыли и газов, в том числе и из метана. Есть вымершие планеты, в глубинах которых – целые подземные океаны жидких углеводородов. Есть планеты, в атмосфере которых идут нескончаемые дожди из алмазов. Есть планеты, впадины которых заполнены морями кипящей ртути. Есть сотни планет, недра которых содержат слои золотоносный руд...
- Ух ты! – восхищённо воскликнул Коля.
- Так что все эти богатства – в нашем распоряжении, дорогие мои земляне, - несколько пафосно закончил шар. – Уж как-нибудь без ваших речек и болот обходимся.
И добавил:
- А воды нам много не надо. Гораздо меньше, чем вам. У нас и метаболизм другой и технологии.
- Так чего вы к нам пожаловали, богатеи этакие? – возмутился Семён. – Чего народ донимаете?
- Я же сказал, локальная операция, - завёл старую волынку круглый.
Назревающий скандал умело погасила жена, поставив на стол большое блюдо с подогретыми пирожками.
- Ешьте, ребята. И ты, шар, налегай! С капустой, с картошкой, с яйцами, с рыбкой... с того краю – с вишенкой. Своя поспела!
Инопланетянин авторитетно заявил, что которые с рыбкой – самые минеральные.

4.

Оранжевые шары выстроились в линию, так что отражение вечернего солнца блеснуло ровной огненной чертою на их полированных боках.
Шары зависли в вечернем небе, бросая серые тени на тихий ромашковый луг, потом взвились разом на многокилометровую высоту, так что для земного наблюдателя, реши он побродить по окрестностям и полюбоваться странным этим представлением, растаяли бы мигом в подступающем вечернем полусумраке, так что и точек не обнаружил бы он в зените, а потом, образовав спираль, закрутились в бешеной пляске, словно штопором ввинчиваясь в земную атмосферу.
Монотонный, пронзительный свист наполнил поднебесье.
Спираль рассыпалась, шары бросились в сторону, с кажущейся хаотичностью заметавшись в сумасшедшем небесном танце, а потом, образовав в небе гигантский круг, одновременно выстрелили тёмно-пурпурными лучами в сторону земли, будто вычерчивая на поле запретную линию.
Но ни поле, ни ромашковый луг на окраине леса будто и не заметили этого наступления.
Всё так же ходили они травяными волнами под дуновениями ветра, всё так же спокойно и невозмутимо готовились они ко сну, разве только слегка беспокил их этот не приносящий зримого вреда, но всё-таки очень странный и нездешний пурпургый свет.
А потом свет исчез.
И шары разом истаяли в небе.
Остался только полушар уходящего за горизонт солнца.
Запоздалый стриж спикировал на белую луговую волну, и, чиркнув крыльями по густому послегрозовому облаку, охотничьим броском устремился вверх. Вслед за восходящими потоками тёплого воздуха.

5.

Над вечерним крыльцом вилось облачко дыма.
Семён курил на сон грядущий.
Инопланетный прятался под навесом.
Ливень давно прекратился, небо очистилось и гость застрял в доме до предрассветного часа.
Николай Семёнович, уже пару раз отправленный спать, но всё еще стоявший вроде как в сторонкеи вроде как случайно замешкавшись, слушал разговор представителей двух космических цивилизаций, прижимая к груди слегка уже прирученно и почти не кусающегося Марса.
Этим вечером в деревне было спокойно, звездолёты над головами не летали.
Семён раздухарился от чувства безопасности и потому разговор начал самый что ни на есть жизненый.
- А как там у вас всё устроено? – спросил он инопланетного.
- Что? – с внеземным занудством уточнил шар.
- Ну, жизнь... вообще. Как живёте, как на жизнь зарабатываете.
Если бы у шара были плечи, он бы непременно ими пожал.
А так лишь грустно свистнул.
- Наше устройство жизни слишком отличается от земного. Для объяснений нужны аналогии, а я их подобрать не смогу. У нас есть профессиональные контактёры, специально для общения с такмими вот низкоразвитыми системами... Это не в обиду будь сказано!
- Да ничего, я уж привык, - милостиво простил пришельца Семён.
Но зуд любопытства его не покидал.
- Нет, но как-то же можно объяснить. Вот у нас, в целом ежели, жизнь устроена пирамидой. Есть богатые, есть бедные. Есть те, у кого много власти. И есть простые люди, вроде меня. Но я зато – специалист. У меня всё равно свой этаж есть, и немаленький.
Семнё покашлял с значением.
- А вот у вас как? Как у вас жизнь устроена?
- Шаром, - ответил шар. – Локальный центр управления образует кластер взаимодействующих организмов. На глобальной уровне планетарные кластеры интегрированы в сложную биокибернетическую систему с внутренними механизмами самоконтроля. При этом индивидууму предоставлена определённая свобода действий, однако отключению от регулирующей среды является необратимым. Объяснил как смог, прости если что...
- Ну, не хочешь говорить – не надо, - резюмировал Семён.
- А я всё понял, - подал голос Коля.
- Говорю в третий раз и последний: брысь спать! – скомандовал Семён.
Николай, понурившись, побрёл в свои покои.
В отсутствии ребёнка можно было поговорить и на взрослые темы.
- А ты женат?
- У нас с этим сложно, - грустно отвтетил шар. – У вас же два пола?
- Точно, - подтвердил землянин.
- Дикарская простота отношений! – восхитился инопланетный. – А у нас – шесть полов. Попробуй их вместе сведи!
Семён присвистнул в крайнем удивлении.
- Куда ж вам столько?
И начал загибать пальцы.
- Так, мужики... бабы... Ещё?
- Гуниимы, эзмеримы, санкмеримы, летуримы, - нудным голосом перечислил шар.
Семён разогнул пальцы.
- Эти-то зачем?
- Ну, у каждого в браке – своя работа, - пояснил инопланетный. – Хотя гуниимы, по моему, не очень-то и нужны. Собственно, они только для первой брачной ночи требуются.
Семнё заёрзал беспокойно, затушил сигарету и глянул украдкой в коридор: не подслушивает ли Николай Семёнович.
Того, по счастью, не было.
- И чего они там вытворяют?
- Занимаются триангуляцией депризонов, - пояснил шар тоном, каким говорят о самых простых и понятных вещах. – Хотя, на мой взгляд, мужики, бабы и эзмеримы и сами могли бы провести триангуляцию. А мне отвечают: «Обычай!»
И шар вздохнул тяжело.
- Да, - констатировал поражённый инопланетными обычаями Семён, - дела у вас там вторятся брачными ночами!
- Да ничего, - повеселевшим голосом произнёс инопланетный гость. – Я ещё молодой, мне всего сто второй цикл пошё л по бортовому времени. Это для вас – как тридцатник стукнул.
- Да пора бы уж, - авторитетно заметил Семён, - проблемы-то личные решать.
- Вот только к кластеру меня уже не подключат, - грустно заметил шар. – Видимо, придётся на дальних окраинах подключения искать... там, где объявлений о розыске не читают.
«Бедолага» подумал Семён.
- Что-то твои сегодня не летают, - решил сменит тему Семён.
И закурил по новой.
- Да сегодня с вечера самая операция и начинается, - заметил шар.
Семён беспокойно заёрзал.
Где-то в коридоре охнула услышавшая последнюю фразу жена.
- Может, нам в подпол от греха спрятаться? – предложил землянин.
- Да вам-то чего бояться? – искренне изумился гость.

6.

Да, это был трухлявый пень!
Самый настоящий трухлявый пень.
Этим утром он смотрел на мир не только тремя выщербленными глазами, над которыми во времена оны изрядно поработали дятлы, но и глазом четвёртым, который проделал в нём инопланетянин.
И этот глаз – светился.
А ещё пень хрипел, шипел и время от времени невнятно что-то бумкал.
- Ретранслятор с Меанта передаёт, - пояснил инопланетный остолбеневшему Семёну. –
И со вздохом добавил:
- На Реосе станция мощнее, но и расстояние до него... по вашему счёту – сотни три световых лет. Немного, конечно, но это немного – для приёмника на капсуле. А на пенёк только Меант и ловится.
Семён сделал вид, что всё понял, хотя ровным счётом не понял ничего. Хотя хрипящий и светящийся пенёк его, безусловно, заинтриговал.
Подойдя поближе, землянин наклонился над чудом инопланетной и мысли – сразу отпрянул, ибо в уши ударил протяжный, тоскливый визг.
- Хорошая песня, весёлая, - пояснил шар. – Это певица одна поёт…
Если бы у него были глаза, то в этот миг инопланетный непременно мечтательно зажмурился.
- На Реосе… Вообще-то она в метрополии в основном выступает, на планетах центрального кластера, в главной звёздной последовательности…
Семён хмыкнул скептически.
- Это песня, что ли?
- Она самая, - подтвердил инопланетный. – Забавная такая… Про одного парня, с котором вечно всё не так. Ну, прямо про меня, в общем! Я ведь вечный аутсайдер. Когда-то был бортинженером… отказался участвовать в операции. Нужно было одну планету опорожнить, она по всем отчётам проходила как необитаемая. А я настоял на экспертизе. Микробиологи обнаружили примитивные формы жизни, откачку сырья заблокировали.
Шар свистнул грустно.
- Меня вот совет энергоконсулов кластера в эту спиральную дыру телепортировал, которую вы называете Млечный путь. А в этой глухомани у нас только одно приличное селение – на Реосе. Вот она там один раз выступала… певичка эта. Гастроли такие вот. Сам не знаю, как её в эти края занесло. Но я попал на её представление. Она такая была…
По окружности шара пробежали синие огоньки.
- …вся из блёсток. Кружащихся в воздухе блёсток.
- Так это радио? – изумился Семён. – Ты из трухлявого пенька радио сделал?
- Галактическое радио, - подтвердил шар. – Трухлявый пенёк, кстати, это самая подходящая основа для такого устройства. Самая подходящая из всего того, что есть в окрестностях…
- Ну, ты даёшь! – и восхитился изобретательностью инопланетного, и возмутился его невероятной недогадливости Семён. – Да у меня в гараже железок и проводов – сколько хочешь! Тоже мне, инженер! Я бы тебе одних старых схем приволок бы…
- Не пойдёт, - прервал его выступление шар. – Только пенёк, уж поверь опытному мастеру.
Семён, подогнув ногу, присел на кочку у верещащего прибора.
Минуты через полтора песня про парня, с которым вечно всё не так, закончилась. По крайней мере, на полминуты воцарилась тишина.
Землянин и его гость терпеливо ждали.
И вот приёмник снова ожил и забубнил монотонно, с точно выверенными расстановками.
Бубнёж этот был настолько бездушный и бесчувственный, что Семён сразу догадался.
- Сообщение какое?
Шар пискнул в ответ.
- Официальное, поди?
- Угу, - пробормотал круглый.
На душе у землянина стало тоскливо.
Не к добру были эти «бу-ву-ву», не к добру…
Молчание стало для него невыносимым.
- Я ведь чего пришёл то…
Семён посмотрел на шар искоса и как бы с некоторым намёком.
- Мне ведь вызов пришёл на мобильный. Представляешь? Связь заработала, в обе стороны!
Шар промолчал в ответ.
- Со станции подкачки звонили. Газ пошёл… Представляешь, газ пошёл! Сегодня дежурную смену вызвали, а завтра – и мне добро пожаловать на работу. Чего это, а?
Семён глянул на пришельца испытующе.
- Да ничего удивительного, - ответил тот голосом устало-равнодушным. – Война закончилась, купол убран.
- Как?!
Семён вскочил.
- И ты молчал?
- Я официальное сообщение только что выслушал, при тебе, - невозмутимо продолжал круглый. – А что было до того, то были лишь мои догадки. Я догадывался, что сегодня всё завершится. Будет финальный удар… Но мало ли, вдруг ошибся… Собственно, по этой причине и монтаж приёмника ускорил. Нельзя было такую новость пропустить!
Семён замер на мгновение, а потом рубанул воздух ладонью.
- Так что же это? Завоевали нас что ли, черти инопланетные.
Монотонный бубнёж снова сменился бодрым верещанием.
- Да вы-то тут при чём? – на этот раз устало возмутился шар. – Что за планетарный эгоизм и самозацикленность! Война-то велась не против вас.
Семён сдержанно откашлялся.
- О как…
И спросил осторожно:
- А против кого тогда, позволь узнать?
- Против бенгонов, - сообщил шар тоном, каким говорят о чём-то само собой разумеющемся.
- Кто это? – изумился Семён.
- Тоже земляне, - пояснил шар.

Семён пару раз поймал ртом воздух и заявил решительно:
- Ничего не понимаю!
- Не удивительно, - заметил инопланетный. – Вы так мало знаете о вашей планете! Ваша цивилизация – слепая и глухая, с примитивным метаболизмом, но при этом с огромной самоуверенностью и поистине со вселенским эгоцентризмом. На вашей планете, дорогой мой землянин Семён, всего насчитывается восемь сосуществующих цивилизаций. Высшая из них – бенгоны. Они и пытались остановить продвижение моих соплеменников в Поясе Экспансии. Ваша же, человеческая, на цивилизационной лестнице – на предпоследней ступеньке. Примитивней вас только ленгрумы, они лишь недавно открыли паровые двигатели. Но ленгрумы прячутся в глубоких пещерах, в тех местах, где в обилии геотермальные воды. Вряд ли они когда-нибудь выйдут во внешнюю сферу… А вот бенгоны освоили космические полёты в те времена, когда вы, люди, едва только разожгли свои первые костры. Это единственные обитатели вашей планеты, с кем мы могли бы разговаривать на равных.
- А мы – дикие, стало быть?! – возмутился Семён.
- Не взыщи, - коротко и просто ответил шар.
Семён развернулся и пошёл по тропинке к дому.
На середине пути он остановился и, не поворачивая головы, крикнул:
- А чего к ним не пошёл прятаться? К бенам этим?
- Бенгонам, - поправил шар. – Но там-то меня сразу бы и нашли! Там же зона боевых действий была. Да и не смог бы я им в биоокуляры смотреть – больно славные они ребята. Я ведь сбежал не потому, что струсил. Не хотелось с таким славными ребятами воевать.
- У дикарей, стало быть, отсиделся? – с горечью спросил Семён.
- Не обижайся ты! – попытался успокоить его шар. – Вы тоже ребята славные. Добрые, хоть и дикие…
- Да пошёл ты! – крикнул Семён в сердцах.
И решительно зашагал к дому.

7.

Жена встретила на крыльце.
Вид её был тревожен.
- Так у калитки кто-то стоит. Минут десять уже.
Семён, повернувшись, вгляделся в ранний сумрак.
У калитки и впрямь кто-то стоял.
Грузный, рослый.
Показалось даже (или не показалось?), что долетело даже тяжёлое, напряжённое сопение незнакомца.
- Разберёмся…
Семён решительным шагом двинулся к калитке.
И даже сказанное вслед «звонки-то проходят… давай полицию вызовем?» не заставило его замедлить ход.
«Полиция!» подумал он с раздражением. «Им и в хорошие времена не до нас было… Теперь и подавно».
Стена кустов расступилась и показался на пятачке у забора, в шаге от входа на участок, всё более и более различимый силуэт.
Который через три шага и вовсе обрёл чёткие формы и очертания.
Неблизкий (через два дома) сосед, Михаил Никифорович, или по простому и по-соседски Никифорыч, выстаивал для какой-то надобности у границы участка, плечом прислонившись к забору и время от времени толкая кулаком калитку.
- Никифорыч, ты что ли?
Честно говоря, развивать диалог не хотелось. Сосед слыл грубияном, и характер у него был не из лёгких.
Подрабатывал он частным извозом, вечно был занят и в рейсах, считался зажиточным.
Но с Семёном отношения в целом ладились: тот помог ему как-то переделать «Газель» на газ, отчего записан был в немногочисленные друзья извозчика.
Однако и друзья не были избавлены от грубости, отчего хотелось избавить от визитёра как можно скорее и с наименьшими потерями.
- Чего калитку-то лупишь? Прекрати, не казённая!
Никифорыч поправил какой-то весьма продолговатый предмет, что висел у него за плечами, и придвинулся вплотную к забору.
- Гад! – решительно заявил он.
Пахнуло винной бочкой.
Вот это было совсем плохо: пьяный Никифорыч был раз в десять опасней трезвого.
- Чего это ты? – удивился Семён, с трудом гася поднимающееся в душе раздражение.
- Из-за тебя всё! – заявил извозчик и, качнувшись, погрозил бывшему приятелю кулаком.
- Иди проспись, - попытался урезонить его Семён.
Причина гнева и агрессии была ему не понятна, но очевидно было, что упускать из виду визитёра в такой ситуации нельзя: он у не ведь ума хватит в таком состоянии и через забор махнуть, тогда придётся останавливать его на участке, в двух шагах от дома, а это уже – прямая опасность для семьи.
Приходилось держать позицию у забора.
- Две недели почти псу под хвост! – загремел извозчик. – Две недели без работы! А ты чёрта у себя в доме прячешь? Знаю, всё про тебя знаю. У меня простой две недели, машина никуда не ходит! А мне кредиты возвращать! Это ж сплошное разорение! По миру иду…
Никифорыч всхлипнул и перекинул с плеча тёмный и длинный предмет, при ближайшем рассмотрении оказавшийся ижевской двустволкой.
Семён невольно попятился.
- Ты это кончай! Пугать тут вздумал…
И, не известно для чего, брякнул:
- Винтарь и у меня найдётся!
Винтовка для охоты и впрямь имелась, но хранилась как положено – в сейфе.
У Семёна с этим было строго, всё же ребёнок в доме.
Вот из-за этого в сложившейся ситуации достать её не было никакой возможности.
Понятно, что гад-сосед пойдёт по следую, стоит хоть на шаг отступить.
И времени на ответ не даст.
Оставалась надежда на действенность угрозы.
Не оправдалась.
Сосед окончательно слетел с тормозов.
- Стреляй! – возопил он.
И поднял ружьё, метя в грудь.
Правда руки его подвели, и стволы опустились ниже изначально выбранной линии.
Но от этого было не легче: пули всё равно пошли бы в тело.
Не в землю.
На таком расстоянии даже этот пьяный скандалист не имел шансов промахнуться.
- Никифорыч, опомнись, - предпринял последнюю попытку обороны Семён. – Звонки проходят, купол снят! Завтра же сядешь на свою таратайку и поедешь по заказам. Всё кончилось, нормальная жизнь возвращается!
- То завтра, - со звериной ухмылкой произнёс сосед. – А сегодня…
Грохнул выстрел.
Ослепила вспышка, в ушах на секунду поселился сплошной, надоедливый звон.
Резкая боль обожгла живот.
«Стреляют!.. скорей…» услышал Семён голос жены.
«Поздно, пожалуй…»
Пулевой удар переломил его, из живота засочилась кровь.
Он чуть согнулся.
Но стоял не месте.
Нельзя было отступать.
И тут увидел он пронзительный синий свет, заливший всю округу.
И в этом свете: стволы, на этот раз наставленные точно в голову.
«Вот, оказывается, как перед смертью-то всё красиво сияет» успел подумать Семён.
Выпущенная из второго ствола пуля толстым жуком зависла у него перед носом.
И, повисев немного, упала в траву, затерявшись в тёмной густоте.
А потом стволы ижевки закрутились винтом и разлетелись на десятки осколков.
Изумлённый бандит Никифорыч отбросил испуганно ошмётки оружия и стал кричать что-то невнятное, неразборчивое и до крайности нелепое.
А потом подлетел в воздух метра на три, закрутился волчок – и понёсся куда-то прочь, будто подхваченный невесть откуда налетевшим вихрем.
«Ох и странная у меня агония…» подумал Семён.
И потерял сознание.

8.

Сначала был свет.
Желтовато-молочный.
Потом сквозь мягкое марево стали проступать очертания предметов, настолько странных и ни с чем прежде виденным не сравнимых, что землянин на пару секунд пришёл было к выводу, что непременно скончался и попал в потусторонний мир, ибо в привычном и земном мире таких удивительных, причудливых, будто вырастающих друг из друга и вновь друг в друга врастающих конструкций быть, конечно, не может.
Впрочем, мнение это землянин на третьей секунде поменял, ибо некто говорящий с ним, первоначально принятый за апостола Петра, оказался всё тем же знакомым шаром, на апостола вовсе не похожим.
И интересовался этот шар здоровьем, о чём апостол Пётр, разумеется, спрашивать бы не стал.
- Чего?
Семён пошевелил губами и понял, что они вовсе не пересохли (как должны были быть), и не потрескались, и не сведены судорогой, и не сведены в сардонической ухмылке, и нет у него ни во рту, ни в трахее трубки (и шея при том совершенно цела), и нет разрезов на теле, и следов прежней раны, и самое главно – совершенно не болит живот.
Обнаружил он себя лежащим совершенно голым на каком-то прозрачной, мягком, будто наполненном полужидким силиконом ложе, в небольшом полукруглом помещении, слегка вибрирующие стены которого и образовывали все эти странные изделия безумного инопланетного дизайнера, которые и показались болящему поначалу деталями мира потустороннего.
Сверху же его прикрывала прозрачная, с небольшим дымчатым оттенком плёнка, от которой время от времени отходили деликатно прощупывающие его тело ростки.
- Это что, ты меня вылечил?
Шар подлетел к его голове и пощупал голову белым лучом.
- Функциональность восстановлена на девяносто семь процентов.
Семён присел (движения давались легко, будто и не было долгой неподвижности).
- Чего не на сто? – с простительной для воскресшего иронией спросил он инопланетного.
Тот ответил со всей серьёзностью:
- На полное восстановление уйдёт примерно пара дней. В боевых условиях применяется ускоренная процедура, но как её твой организм перенесёт – я не знаю. Не было времени экспериментировать, пришлось по самой безопасной схеме идти.
Семён приподнялся, прошёлся по незнакомому помещению (скорее всего, той самой капсуле, о которой прежде говорил инопланетный).
Ходить тут было особо негде: шага три в одну сторону, да столько же в другую.
- А мои где? Неужели одни в доме остались?
- Как же, останутся они, - проворчал инопланетный. – Конечно, за тобой увязались. Вот заботы мне было: и тебя до капсулы тянуть, а это путь неблизкий, и их из виду не потерять, маяком им подсвечивать. А ты, брат-землянин, тяжёлый... Всю энергию потратил, хорошо – на капсуле энергобатарея цела осталась, подзарядился.
Семён развернулся резко.
- Так что, они в чистом поле остались? А сколько же они меня ждут? Сколько я без сознания был?
Шар щёлкнул успокоительно.
- Ночь и был без сознания. Я бы, может, и раньше управился, но ты много крови потерял. Я успел раны зажать, ещё возле дома, но повреждения были очень сильные. Больше литра вышло, по вашему счёту. А у меня запасов вашей крови нет. Хорошо, у твоей жены та же группа, пришлось сто миллилитров взять и в репликаторе размножить. В общем, переливание, брюшную полость восстанавливать, и позвоночник у тебя сильно пострадал, тоже собирать пришлось. За ночь и управился, сейчас как раз...
Инопланетный на секунду вывел на стену какие-то знаки.
- ...аккурат шестой час, рассвет скоро.
- Они что ж, в поле ночевали?
Семён поёжился.
- Холодно же...
- Ни за что! – заверил его инопланетный. – Мы народ воспитанный, гостей в поле не держим. Я ж у вас тоже не на огороде ночевал. Я им палатку поставил. Надувная шторм-палатка, из спасательного набора. С подсветкой, с отоплением. Не отель-люкс, конечно, но спать можно с комфортом. Если б у них щупальца были, можно было бы и массаж включить...
- Щупалец у нас нет, - ответил Семён.
И, подняв голову, увидел в купольном своде ровно очерченный круг.
- Там люк у тебя?
- Правильно догадался, - подтвердил инопланетный.
- Мне домой бы пора, - неуверенно произнёс Семён.
- А мне – в космос, - задорно (как показлось Семёну) произнёс инопланетный.
Семён замер в нерешительности.
Оглядел себя, восстановленного.
- Только как я своим в таком виде покажусь?
- В таком – никак, - заверил его шар.
И откуда-то из стены выплыл к Семёну синий костюм-трико с разрезом на спине.
- Одевай, - любезно предложил шар. – Края ткани сами сомкнутся, как только покрытие на тебе окажется. Если фасон не тот – не взыщи. Я в ваших земных модах ничего не смыслю, да и мастерил из подручных материалов.
Семнё забрался в плотно охвативший его костюм, сделал пару движений, приноравливаясь к новой одёже.
- Вроде ничего... и смотрится прилично.
- Ещё бы! – возгордился шар. – Инженер творил, высшей категории!
Сверху хлынул серый предутренний свет: бесшумно открылся люк.
Семён смущённо потоптался на месте.
- Получается, ты мне жизнь спас. А я и не знаю, чем тебя отблагодарить...
- Вот только без сантиментов! – отрезал шар. – Мне ваши слезливые драмы изрядно поднадоели, благо что их с вашей планетарной сети в огромном количестве скачал. Надо ж было понять, как вы тут друг другу жизнь портите... Кстати, почему вы так любите увлажнять органы зрения?
- Пересыхают часто, - ответил Семён, разглядывая сумрачное небо.
- Ну да, - согласился инопланетный. – С конструкцией ваших тел ещё работать и работать.
- А ведь не знаю даже, как ты выглядешь, - с досадой произнёс Семён.
Шар ответил весёлым миганием красных огоньков.
- Я мог бы, конечно, сделать защитную оболочку прозрачной. Но ты бы не увидел ничего, кроме сплетения щупалец, Ну, немножко слизи... Сделать прозрачной?
- Не а...
Семён замотал головой.
- Запомню тебя таким – мужественным шаром. А чего бы тебе у нас не погостить? Или своих боишься? Так я замолвлю за тебя словечко, поговорю... Может, простят?
- А мои и ни при чём, - отвтеил шар. – Моих самих отсюда вытурили.
- Как? – изумился Семён.
В который уже раз за последние сутки.
- Ничего-то ты не понял, - со вздохом произнёс шар. – Вытурили моих отсюда бенгоны. Официально объявлено о подписании мира, ко взаимному удовлетворению. Но я ведь кроме межкластерного канала ещё и служебный межгалактический послушал. И местный, бенгонский. И наши переговоры, между патрулями. В общем, уделали нас бенгоны. И по условиям мира всем представителями моей расы, даже тем, что в бегах, надлежит покинуть планету до девяти часов двенадцати минут утра по вашему человеческому времени. Или до начала следующих суток по бенгонской счёту.
И добавил сокрушённо:
- И чего наших сюда понесло? Им, видите ли, энерготрассу надо было спрямить на орбите Юпитера, а бенгоны разрешения не давали. Говорили, что это вызовет гравитационную аномалию, весьма неприятную для семи разумных биовидов Земли. Заботливые они у вас, бенгоны эти. А ведь говорил, что можно без спрямления! Нашим штабистам не хотелось расчёты корректировать, вот и устроили заваруху.
- А как они выглядят, бенгоны эти? – спросил Семён. – Отродясь не видел. хоть на одной планете живём.
- Может, и видел, - с сомнением произнёс шар. – Они вашим деткам иногда показываются... только детям никто у вас не верит. А вообще, вы их скоро увидите. Лет через пятьсот, когда созреете.
И произнёс решительно, протягивая щупальце:
- Ну, давай прощаться! Времени немного, а мне ещё палатку собирать, двигатели проверять. Замешкаюсь – бенгоны ноту в кластер направят. А к чему нашим эти проблемы, да ещё из-за беглого?
Семён протянул руку.
Пожатие щупальца оказалось тёплым и немного влажным.
- И куда теперь?
Шар фыркнул в ответ. Совсем по-земному.
- Да уж не беспокойся. Космос большой, места всем хватит!

9.

Трое землян, двое взрослых и один ребёнок, стояли на краю поля и наблюдали старт инопланетной капсулы.
Старт был простой, тихий и без особых эффектов.
Серепбристая полусфера на широкой платформе оторвалась от земли, убрала посадочные опоры, зависла на мгновение в воздухе – и плавно пошла вверх, лишь едва сминая длинную полевую траву.
Хотя для сидевшего в капсуле представителя инопланетной расы, обладавшего немного иным, чем у землян, и лишённого при старте акустической защиты скафандра, старт сопровождался оглушительным и протяжным рёвом.
Он даже включил дополнительный монитор, чтобы убедиться, что с этими не в меру любопытными землянами всё в порядке.
И увидел как трое машут ему вслед.
Совершенно невредимые.
«Диковатые, но симпатичные» подумал инопланетный.
И выбросил на прощание сигнальную ракету, расцветившую небо оранжево-синим узором.
А ещё подумалось, что на новой планете садиться придётся только на двигателях, поскольку стабилизирующие парашюты он оставил на этой вот Земле.
На радость местным учёным.

Александр Уваров (С) 2022