Дежавю, часть 2, "Пальцы-наручники"

Глава 1

Музана уже готова была попробовать понять. Она залезла на сайт Фабера, чтобы поиграть в его игры. И это оказалось ошибкой! Потому, что более отталкивающего зрелища в Интертеле она не встречала! Войны, боевики, ужастики – они не шли ни в какое сравнение с этой кутерьмой ужасных ощущений, боли, страха и отвращения, которые игра транслировала в её мозг. И люди в это играют? Впрочем, после войны, наверное, такое не в диковинку. Они-то, в своих законсервированных привилегиях, почти не познали всех военных прелестей. Ведь аристократические отпрыски шли на войну, как на очередную вечеринку, и сразу – на руководящие и самые безопасные посты.

Музана была уверена, что Амалия сама одумается и прибежит назад. Жестокость и садизм не для неё, лёгкой, чистой, светлой, рождённой для радости и счастья!

Но Музана ожидала понапрасну. После встречи с Эдвином Амалия больше не появлялась и не соединялась с ней. Музана потеряла счёт дням – она осторожно расспросила владельцев летних дач по всей округе, побывала в двух ближайших резерватах – проповедник исчез окончательно, и больше не появлялся. Никто ни на одной дороге не видел его машины. А вместе с ним исчезла Амалия, сестра и лучшая подруга!

Проклятие! Так влюбиться в проходимца! Обворовала собственного жениха и хладнокровно улизнула от возмездия! Но куда?

Легкомысленно отмахиваться от вероятности запрещённого Федерацией гипноза, с помощью которого можно манипулировать и управлять людьми, не прощупать этого Фабера, разрешить сестре продолжать делать глупости – да Музана сама преступница после этого!

Проблема в том, что никто не желает огласки. Значит, выход один – частный детектив, и Музана Эбервилл намеревалась заняться этим лично: не дай бог, пострадает Амалия! Её надо извлечь из паучьего гнезда аккуратно, ласково, бережно, словно драгоценную фарфоровую куколку. Сейчас Музана направлялась к Эдвину для переговоров.

…Эдвин беспокойно слонялся по гостиной, не находя места. Перебирая стили самых престижных фирм, демонстрационные клипсы, бумажные книги, запечатанные в пластик, и аудио-учебники, он то и дело ронял то одно, то другое, и гнал от себя желание допить бутылку коньяка, початую на рассвете.

Через несколько дней он отбывал в Верной для серьёзного разговора с родителями, затем – в Кодрицы на публичную защиту второго диплома. Он чувствовал себя спортсменом, боксёром, с треском проигравшим последний раунд в нокауте и утирающим кровавые сопли, униженным и оплёванным. Целых два месяца – даже больше – он тщетно пытался вернуть интерес собственной невесты к своей персоне. Амалию будто опоили каким-то наркотиком, или, вернее, подменили. Она была та же – и не та. Улыбалась, разговаривала с ним о будущей жизни – и тут же забывала разговор, брала за руку и целовала – и не видела его. А вечером упорно стремилась на сборище. Эдвин пытался сопровождать её, скрепя сердце и скрипя зубами, стоял под закрытыми дверями, надеясь дождаться, приглашал к себе, на спортивные состязания, в лучшие рестораны – пытаясь отвлечь и увести в другую сторону, но никак не мог настоять на своём. Она бросала его и оставалась с этим.

«Эди, может, тебе не мучиться зря и не ходить со мной? Я вижу, ты тяготишься…»

И это говорила его любимая! А потом она и вовсе кинула, не сказав ни слова. Просто исчезла. Не давала о себе знать. Музана утешала его, но что значило утешение Музаны? Ведь она всё же оставалась сестрой Амалии, и старательно её выгораживала, защищала, обещала вернуть к жениху, наставить на путь истинный – но не слишком-то преуспела в наставлениях.

А воспоминание о последнем «нашествии», последней встрече просто убивало наповал. Амалия вернулась – но для чего? Чтобы обворовать! Непостижимо! Эдвин сходил с ума.

- Значит… Значит, ты спала со мной из-за денег? Как… как…

- Как шлюха? – тихо подсказала Амалия. Она казалась такой спокойной.

- Молчи! Молчи! Ты… ты… - голос его сорвался.

- Может, хоть теперь ударишь? – голос её чуть дрогнул, или ему показалось?

Эдвин закатил истерику, как ребёнок. Её настойчивые возвращения к разговору о деньгах повергли его в шок. Он так много сделал для неё! Обещал выкупить дом, отдал наличность. А она вознамерилась выудить у него ещё и часть акций, якобы с рассрочкой – дураку было ясно, что отдавать ей будет нечем, что всё, чем заморочил ей голову новоявленный идол – чистейшей воды блеф.

А теперь, обнаружив пропажу колец, он внезапно обзавёлся угрызениями совести. Если бы он действовал энергичней, помог действенно и молча, а не советами, если бы сумел переубедить, она не стала бы красть, а если бы он не сорвался – она, возможно, не ушла бы. Возможно…

А что стоят эти деньги? Не проще ли откупиться – и, возможно, этот кровосос отстал бы, и Амалия вернулась бы к жениху. Возможно…

Ведь они даже не расторгли помолвку! Возможно, и не расторгнут. Возможно…

Ну, а ещё элементарнее – надо было попросту не отпускать её. Поместить под домашний арест или увезти в клинику. Спрятать. Против её желания. Фаберу устроить тотальную проверку, если понадобиться – насильственно упрятать в Псинику. Рано или поздно – Амалия одумалась бы, изоляция пошла бы ей на пользу, всё дурное, шальное выветрилось, и она, возможно, ещё сказала бы ему «спасибо». Возможно…