Дикарь

Глава 17

Он показал мне ночь. 

Миллиарды ярких звезд сверкали на безоблачном ночном небе, создавая замысловатые созвездия. Огромный диск ослепительной луны озарял верхушки высоких деревьев. Услышав уже знакомый вой животных, я поежилась не столько от страха, сколько от холода. Дыхание превращалось в белые облачка пара, хотя я наспех надела куртку. 

Кай обещал показать то, что никогда не увидит городской житель. Он сдержал свое слово. Я ни капельки не пожалела, что сдалась собственному любопытству, согласившись выйти с ним. Ну, по крайней мере, пока не пожалела. 

Мне стало намного лучше: я уже не чувствовала никакой боли, только немного - усталость. Но и она мгновенно рассеялась, как только я подняла глаза на ошеломляющее небо. 

Штаты усеяны громоздкими небоскребами и многоэтажками, за которыми можно разглядеть лишь небольшие островки хмурого неба или грязных, насыщенных химикатами облаков. Вокруг некоторых домов и зданий возведены купола для безопасности и регулирования погодных условий. Там вообще ни черта не увидишь. Да и кто будет смотреть на небо? Кому оно сдалось? 
Я не стану лицемерить: всю жизнь я больше смотрела на дорогу под ногами, чем разглядывала тучи. 

Обняв себя руками, я косо посмотрела на дикаря. Зачем ему эта "экскурсия"? Он стоял, засунув руки в карманы стеганного пальто. Маленькие декоративные фонари, прикрепленные к стене коттеджа, тускло освещали наши лица. Я не чувствовала себя в безопасности рядом с мерзавцем, но и бежать сломя голову больше никуда не собиралась. 

— Как ты здесь оказалась? - нарушил восхитительную тишину своим дурацким вопросом дикарь. 

А дурацкий он потому, что нормального ответа на него нет. Даже реальная, правдивая версия звучит жалко и неправдоподобно: "Пошла в страшный лес с ублюдками ради спокойствия на выпускном". Теперь я на него даже не попаду. 

— А ты? - парировала я, - Как ты здесь оказался? 

Каю было за двадцать, может, меньше двадцати пяти. В любом случае, он должен был уже давно стать Белым и мирно работать на благо общества. Наверняка он участвовал во всех мятежных акциях, организованных сумасшедшими дикарями, иначе откуда еще взяться деньгам? 
Ина упомянула что-то о пулях и трупах... У меня кровь в жилах стынет, а из головы вылетают любые адекватные мысли, если я начинаю сопоставлять его "работу" и зверски убитую дикарями Еву. 

— Я здесь живу. 

— С рождения? - сомневаясь, переспросила я. 

Он кивнул и, приподняв в излюбленном жесте бровь, выжидающе уставился на меня. 

— С друзьями гуляла, - легко соврала я, пожав плечами, — Неудачно. 

Сара бы подавилась, услышав, что я назвала ее "другом". Но вместо нее сейчас практически поперхнулся Кай. 

— Неудачно?! - ошарашенно воскликнул мерзавец, - Ты жива. И с каких пор богатенькие детки дружат с темными девушками? 

Я глубоко вдохнула холодный воздух. Все слишком сложно и запутанно, особенно с таким количеством вранья. Я нахмурилась: откуда он знает, что они "богатенькие детки"? 
И его "ты жива" меня серьезно напугало. Что стало с однокурсниками? Я не самая злопамятная особа в мире. Конечно, я проклинала их всеми известными словами за то, что они чуть не сделали, но увечий и уродства не желала. 

Видимо, мое молчание затянулось, и Кай подозрительно сузил глаза. 

— Я тебе помогу. Пятого сентября были найдены разорванные тела девятерых подростков: семь парней, две девчонки. Реанимировали только одну. Все они были твоего возраста.

Разорванные. Тела. Трупы. Мертвые. 
Я вспомнила жуткий вой и крики, услышанные будто на краю сознания. Так провели последние секунды жизни будущие политики, министры и чиновники: вопя и моля о помощи. Они больше не люди, они - тела. 

Восемь семей лишились своих детей. Каким-то образом в воспаленной голове вспылили слова дикаря о "полумертвой дочери Робертса", значит, жива осталась именно она. 

Я прижала руку ко рту, чтобы не закричать. Это невозможно. Не может оборваться столько молодых, дышащих и мечтающих жизней за одну ночь. 

— Ты знала их, - спокойно кивнул Кай, верно истолковав мою реакцию, — Но я не верю в то, что они - твои приятели, хотя ты и почему-то была с ними. Недалеко от того места, где я на тебя наткнулся, эта кучка мажоров разбила лагерь. Звери загрызли их до смерти. 

Я не могла ни кивнуть, ни всплакнуть, ни что-либо сказать. 
Просто смотрела на прекрасные в своем сиянии бесчувственные звезды. Раньше люди загадывали на них желания, в глубокой древности даже поклонялись им. А сейчас великолепием этих светил можно насладиться, лишь услышав о мучительной смерти восьмерых еще некогда живых, знакомых тебе людей. 

— Я не врал насчет кровожадных животных, - хладнокровно пожал плечами дикарь, - Тебя спасло только то, что ты зачем-то отбежала от группы на несколько километров. Ну и то, что я часто прогуливаюсь по окрестностям. 

— Спасибо?! - прошипела я, - Наверное, ты уже тысячу раз пожалел о том, что вытащил меня. 

Он грустно улыбнулся, рассеянно обведя глазами недосягаемые верхушки сосен. 

— Если я еще раз увижу истекающую кровью девчонку, даже зная о катастрофических последствиях, помогу. По крайней мере, попробую. Элинера-то у меня больше нет. 

Я закатила глаза. Бедный дикарь остался без драгоценных таблеток. 

"Неблагодарная сучка", - строго отчитала меня совесть. Сердцем и душой я понимала, что обязана Каю, но ум и разум этого признавать не желали. 

— А там, откуда ты его берешь, еще не найдется? 

Он отрицательно покачал головой. Если я сумею узнать, как дикари получают элинер, буду, как минимум, награждена комплиментом и благодарным взглядом от родителей. Правда, поверят ли мне? 

— Не переводи тему, - раздраженно произнес дикарь, - Джун, ты точно была с теми детьми. У одного из них был нож, испачканный кровью человека, тела которого не нашли. А у тебя на шее неглубокие ножевые ранения. 

Я бесстрастно пожала плечами, но внутренне содрогнулась: такие компрометирующие богачей факты тщательно скрываются, поэтому никто, а тем более дикарь, знать подобное не должен. 
Мое тело не нашли. Меня не нашли. Я ведь не бездыханное тело, я - все еще человек. Дикий, медленно сходящий с ума человек. 

— Я этого не отрицала. Ты ведь никак не связан с полицией. Откуда известны такие подробности? 

Может, я сумею разузнать и про информаторов мятежников. 
Как же хочется верить, что мои поиски не прекратились, что меня, живую, а не растерзанную животными, ищут. До дрожи пугает, что, возможно, родные хотят видеть собственную дочь именно такой: мертвой. 
Они могли и просто "похоронить" меня без каких-либо доказательств смерти. Опустить в землю пустой гроб, чуть всплакнуть. А на следующее утро заняться обучением будущего наследника штата Моретти, какого-нибудь интеллигентного белого парня. 
Отец всегда мечтал о сыне, а тут появилась я, девочка, да еще и темная. Не сосчитать число генетических экспертиз, через которые я прошла. Диана и Николас до последнего верили, что такую уродку им подкинули, или что-то перепутали в роддоме. 

— А почему я не могу быть полицейским? 

Кай задал этот вопрос с такой насмешкой, даже задором, что я ни капельки не задумывалась с ответом, слишком поглощенная собственными мыслями. А зря. 

— Ты дикарь! - ляпнула очевидное я. 

Он недоуменно посмотрел на собственную одежду, на дом за своей спиной, затем на меня. 

— Я, конечно, не образец для подражания, но и не неандерталец. Серьезно. Когда я в настроении, могу даже джентльменом побыть. 

Неужели он не понимает меня? Или просто издевается? 

— Я не это имела ввиду, - теперь моя очередь раздражаться, - И ты вечно не в настроении. 

Последнее я уже пробормотала себе под нос, не желая быть услышанной. Кай не был мерзавцем лишь по отношению к одному человеку - к Иви. 

— Ты вечно мне его портишь, - усмехнулся он. 

— Не переводи тему, - повторила его же слова я, - У тебя есть шпионы? На кого ты рабо...

— С чего ты, чёрт возьми, взяла, что я буду отвечать на твои вопросы? - Кай перебил меня. 

Великолепно. Молчать и я люблю. 
Не понимаю, как я могла наброситься на него с расспросами? 
Так глупо. Захотелось смеяться: в одно мгновение я запуганная овечка, в другое - любопытная... овечка. Огорчает, что я в любом случае парнокопытное. 

Внезапный порыв ледяного ветра заставил меня поплотнее закутаться в легкую куртку. Очень холодно для сентября. Я как ошпаренная отскочила от дикаря, когда он попытался накинуть мне на плечи свое пальто. Это уже слишком. 

— Не надо, - отчего-то почти прошипела я. 

Кай так и стоял, протягивая мне злополучное пальто. 

— Я ведь джентльмен, - вкрадчиво, не без угрозы произнес он. 

— А я бессмертна. 

— Вот опять, - со вздохом надевая пальто, сказал он, - Ты все испортила. 

Я попыталась сосчитать звезды. Знаю, занятие бессмысленное и детское, но этот разговор с дикарем был еще бесполезнее и тупее. Одна, две, пять, тринадцать, двадцать две. На тридцатой немного закружилась голова, на тридцать седьмой Кай прервал меня. 

— Я не знаю, кто ты. Откуда ты. Что с тобой произошло. Да и мне плевать, - он пронизывающе посмотрел меня; от недавнего задора и насмешек не осталось и следа, - Но, дьявол, если ты навредишь Иви или Ине, клянусь, я убью тебя. 

***
Однажды мой отец сделал очень странную вещь - он, предварительно постучавшись, вошел в мою комнату. Отец никогда не искал лишнего общения со мной. 

— Джуни, - он присел на мою застеленную кровать, - сегодня мы ужинаем с семьей Уолч. У нас в квартире. 

Мое сердце ёкнуло, когда отец назвал фамилию Джека. Его родители, влиятельные министры, часто встречаются с моими, но в различных ресторанах. Конечно, Моретти не спешили всем показывать свою домашнюю дикарку. Обо мне знали учащиеся и преподаватели в институте, некоторые политики и пара коллег-друзей Евы. Уолчи входили во вторую категорию, а Джек учится со мной в одной группе. 

Зачем папа пригласил гостей? Неужели я увижу Джека? 
Иногда в мою голову влезают такие глупые мечты, связанные с Джеком, свадебным платьем и родильным домом, что я могу впасть из-за них в депрессию. Стоит только нафантазировать себе идеальную семью, как я невзначай пройдусь мимо зеркала и захочу повеситься. Джек видел меня такой безобразной. Уверена, этот дикий образ на всю жизнь отпечатался на сетчатке глаз у всех моих знакомых. Какой бы идеальной я не стала бы после операции, для всех, двадцать лет знающих меня дикаркой, я такой отвратительной и останусь. 
Может быть, папа решил, что мне пора выйти "в свет"? Разве он недостаточно доверяет мне? Я могу надеть на голову платок, какую-нибудь шапку, лишь бы не раздражать гостей. И очки, темные, солнцезащитные, скрывающие мои проклятые глаза... Я согласна даже на пакет. 

— Мне нужно, чтобы ты исчезла. Нет, я не выгоняю тебя из дома, просто не высовывайся из комнаты, Джун. Вообще. 

Конечно, папочка. Как скажешь, папочка. Закроюсь, папочка. Я умру в своей комнате, папочка. Не волнуйся, ни Уолчи, ни Робертсы не учуют запах гнили и разложения, папочка. Да, я сделаю это тихо, никого не потревожу, папочка. 

Я кивнула. 

Он, даже не потрудившись фальшиво улыбнуться, встал и вышел из комнаты. Уткнувшись носом в нолис, я пыталась подготовится к завтрашнему зачету по высшей математике. Преподаватель - тиран похуже Николаса Моретти. 
Так прошел час: я разобралась в искомых функциях, производных и фиксированных числах. Клянусь, никакие слезы не мешали мне, не застигали глаза, не лились по щекам. Я была абсолютна поглощена уравнениями, не задумывалась о практически предательстве родителей. 
Через пятнадцать минут в гостиной послышались стук каблуков, вежливые приветствия и немного смешков. Затем в столовой скрипнули стулья, гости вместе с хозяевами принялись за угощение. Похоже, родители даже еду настоящую заказали. 
Я хмуро посмотрела на бумажный стакан с газировкой и упаковку с уже сухим печеньем. Вот и все, чем я сегодня завтракала, обедала и ужинала, помимо очередного контейнера в университете. 
В кабинете у отца я быстро нашла небольшую потрепанную книгу по нужной мне теме: Фундаментальные независимые системы решений неоднородных уравнений. Бумажные, древние книги мне нравились намного больше чем нолис. Я даже чувствовала себе особенной: у меня есть к ним неограниченный доступ, а большинство студентов даже не знает об их существовании. Вот только от темы зачета меня подташнивало. И зачем будущему чиновнику, депутату и министру разбираться в этом? Вместо того, чтобы тратить месяцы на изучение этого бреда безумных математиков, лучше бы устроили практику по праву. 
Когда я, наконец, домучила эти уравнения с их коэффициентами и характеристиками, электронные часы показывали восемь: прошло минут двадцать. 

— Что это за ужас? 

Я круто развернулась в кресле и неожиданно встретилась взглядом с великолепными зелеными глазами. 
Джек стоял передо мной. Джек стоял в моей комнате. 
Джек, одетый в голубую рубашку и серые брюки, почти довел меня до сердечного приступа. 
У любой женщины, девушки или ребенка сбивается дыхание, замирает в груди, цепенеют конечности, как только мимо проходит Джек Уолч. Я, чудовищная дикарка, конечно, не была исключением. 
И мечта, находящаяся в десятке сантиметров от меня, только что назвала меня "ужасом". 

Что это за ужас? 
Это я, Джек. Мы вместе учимся пятнадцать лет. Я - ужас. 

Пока я оторопела смотрела на него, открывала и закрывала рот, не находя ни слов, ни звуков, он протянул руку к столу, заваленному моими записями, решениями, некоторыми книгами. Джек взял несколько исписанных мелким, убористым почерком листов и бегло просмотрел их. 

— Черт, - горестно протянул он, - Зачет. 

Он кинул бумаги обратно на стол, и, быстро осмотревшись, сел на кровать. 
Джек Уолч сидит на моей кровати. 
Интересно, если бы я сфотографировала эту сцену, Сара бы поверила мне? Или назвала бы все фотошопом? 
Еве о своей глупой влюбленности я напрямую не рассказывала, хоть она, наверняка, догадывается, а Сара, когда ее семья приезжает к нам в квартиру, вечно лежит у меня в постели и зачем-то рассказывает о своих любовных похождениях. У нее огромная куча подруг, верных слушательниц, и я не понимаю, зачем она это делает. Чтобы я завидовала? То, что она шлюха, я и без ее рассказов знала. 
Часто от нее я слышу о Джеке, его подружках и друзьях. Но вот насколько я знаю, на ее кровати он не сидел. А на моей сидит и горюет о предстоящем зачете. Маленькая убогая победа. 

— Эм. Привет, Джейн. 

— Джейк, - кивнув, ответила на приветствие я. 

Я намеренно неправильно произнесла его имя. Ненавижу, когда мое путают: Джин, Нин, Юн, Жаннет, даже Джинджер, называют как угодно, только не Джун. И пусть я пускаю по Джеку слюни, такой прокол я не пропущу мимо ушей. Мы учимся вместе с самого первого дня начала обучения, можно было уже и запомнить имя одноклассницы и однокурсницы. 

— Меня зовут Джек, - не зло, а скорее недоуменно произнес он. 

— А я Джун. 

Он чуть поднял брови и поднял руки в капитулирующем жесте. 

— Прости. 

Я еле улыбнулась. Что ты здесь делаешь? Почему ушел из общества наших сияющих родителей? 

— Что это за ужас? - повторил он свой вопрос, указывая на мои записи. 

Ах, это... 

— Завтра зачет. Математика. Там уравнения первого и второго порядка. И вещественные коэффициенты.

Я говорила и жестикулировала как больная. Первый разговор с самым потрясающем парнем на свете, и такой позор. 
Думаю, Джек этого даже не заметил, он стал слишком печальный, весь ссутулился. Высшая математика наводит ту еще печаль на студента. 

— Помоги, а? - умоляюще смотрел на меня он, - Мистер Фиттур меня закопает. 

Джек Уолч умоляет меня о подготовке к зачету. 
Пока я лихорадочно соображала, как бы согласиться, не слишком сильно показывая своей радости, он еще больше расстроился. 

— Ладно, еще раз извини, - он быстро встал и направился к двери. 

— Нет! - очень вовремя крикнула я, он почти открыл дверь, - Я помогу. 

Он обворожительно мне улыбнулся. 
Начались лучшие полтора часа в моей жизни. 

А затем случилось то, что люди называют "черной полосой". Я всегда считала, что эти девятнадцать лет - самые отвратительные в моей жизни, но я как всегда ошибалась. С этого момента все стало гораздо хуже. 
Моя мама влетела в комнату и велела Джеку уйти. И я, и он немного опешили от такого разгоряченного поведения вечно холодной госпожи Моретти, но парень быстро оправился, сконфуженно помахал мне рукой на прощание, пробормотал "спасибо" и вышел. Я тоже встала, когда мама вплотную подошла ко мне. Меня испугали ее красные заплаканные глаза, Диана Моретти никогда не плакала. Мне даже казалось, что она просто не может это сделать: у нее нет слезных желез. 

Когда она медленно обняла мое оцепеневшее тело, мне захотелось вопить. 
И этого я была лишена девятнадцать лет? Теплых объятий ледяной матери? Почему, зачем ты дразнишь меня, мама? Сейчас ты отстранишься, оттолкнешь меня, и я останусь опять одна! 
Она вздохнула. На ее вечно бледных, таких же как и у меня, щеках блестели дорожки слез. Диана Моретти не плачет, обнимая дочь. Это не она, скорее, какой-то киборг. Может, Уолчи привезли новейшие разработки со столицы. Я намного быстрее поверю в робота-клона, чем в нежность и слезы матери. 

— Ева... - имя сестры вырвалось из ее рта очередным рыданием, - О, Джун! Ева не вернулась! 

Не понимая, я нахмурилась. Тетя просто задерживается на пару дней на какой-то конференции, зачем так переживать? 
Мама, будто прочитав мои мысли, яростно покачала головой. 

— Нет! Ее больше нет, Джун! Мертва, мертва, мертва, мертва, мертва... 

Вздохнуть не получалось. Сглотнуть не получалось. Убрать руки этой обезумевшей женщины со своей шеи не получалось. 

— Мама, - прошептала я. 

— Почему ты жива, а она нет? Ее убили такие как ты! Дикари!!! 

Ее ухоженные пальцы сжимались на моей шее. Сильно, с нажимом, так, что останутся синяки. Мысли о возможном удушье мне даже в голову не приходила. Она ведь моя мать. А для нее я сейчас была каким угодно чудовищем, монстром, но не родной дочерью. 

— Дикие твари издевались над ней... над моей сестрой! 

— Мам, - шептала я. 

Она не слышала ни моего шепота, ни тяжелых шагов отца. Он быстро отдернул жену, грубо схватив за предплечья. Она начала пинаться, отбиваться локтями, попыталась кричать, протягивая мне руки. 
Она тянулась ко мне, чтобы обнять, ласково прижать к себе, утешить, или задушить? 
Я забилась в угол комнаты, наблюдая как мою многоуважаемую, высокопочитаемую, достопочтенную мать силой вытаскивает из комнаты мой многоуважаемый, высокопочитаемый, достопочтенный отец. 

Я потеряла Еву, единственного искренне любящего, желающего мне добра человека. 
Я потеряла Еву, мою тетю, подругу, мать и сестру. 
Я потеряла Еву, самую потрясающую на свете женщину-ученого. 
Я потеряла Еву, ее истории, ее смех, ее улыбки, ее голос, ее запах. 

Отец нашел меня, тихо плачущую, на кухне. Я не хотела привлекать к себе внимание Николаса стонами и орами, что рвали глотку, поэтому заглушала их, молча терпела. 

— Иди спать. С утра начнется подготовка к похоронам. Приведи себя в порядок. 

Первого августа в 13:40 Еву Уолис похоронили в закрытом гробу на Грэмском кладбище. 
Ее друзья, коллеги и другие ученые не могли поверить в происходящее. Только позавчера она счастливая, укладывала чемоданы в дальнюю поездку-конференцию в Грейсон, а сейчас ее, собранную по кусочкам опускают в землю. Никто не смог с ней толком попрощаться. Мою любимую Еву настолько изуродовали монстры-дикари, что было решено не показывать тело. 

Маму я увидела только на самих похоронах, до этого она не появлялась. Как всегда собранная, с иголочки одетая женщина спокойно стояла рядом со мной и отцом. 
Я даже подумала, может, мне почудилась вчерашняя сцена? Не верится, что эти пальцы в голубых перчатках, аккуратно сжимающие какие-то документы, недавно собирались сомкнуться на моей шее. Но тональный крем с трудом скрывал ее синяки под глазами, а искусанные губы плохо покрыты помадой. Если не приглядываться, то никому не узнать в стойкой Госпоже Моретти сломленную и убитую горем сестру. 
Я знаю, всю ночь и утро она бы мучилась, страдала и пыталась прикончить собственными руками виновницу смерти Евы - ужасную дикарку, ревущую в соседней комнате, если бы не седативные препараты, которыми накачал ее отец. Она и сейчас находилась будто под наркозом: заторможенная и слабая. Ее крепко держал за руку муж. 
Диана перевела на меня опустевший взгляд и жутко улыбнулась. "Ты поплатишься за это"- говорила ее улыбка, - "Следующий гроб на этом кладбище будет твой". 

Первого августа, как и второго февраля, на кладбище стояла одна и та же температура: где-то +7° по Цельсию, штиль и никаких осадков, и всё из-за купола, регулирующего погоду. 
Все, кто пришел сюда по приглашению семьи Моретти были одеты в голубое. В РСШМ человека принято хоронить в одежде цвета глаз погибшего. Наверное, сверху наша толпа казалась огромным синим пятном. Недалеко суетилась группа людей в зеленом, покидала "территорию мертвых" небольшая семья в серых плащах. 
А если бы я умерла дикаркой, все были бы в черном? 
Даже мысль об этом посылает мурашки отвращения по всему телу. 
Или бы похорон вовсе не было... 

***
Еву убили почти полтора месяца назад. Эти сорок три дня обернулись для меня адом: депрессия, экзамены, переживания из-за выпускного и работы, затем началась вся эта история с дикарем. 

Я не хочу навредить Ине или Иви, только мерзавцу. Но при любом раскладе пострадают именно Чудо с ее мамой, когда Леманна арестуют. Он опасный преступник, а я - законопослушное чудовище, которое готово разрушить жизнь пятилетней девочки, лишь бы следовать законам. Ни дикаря, ни Иви, ни этого дома не должно существовать, и я стану той, кто это все уничтожит. 

Должна стать.