Дикая вишня

1.3

Наши дни.

Саша.

Снег. Крупные хлопья, гонимые ветром по ночной улице, врезаются в лицо и умирая, извиняются за свою неуклюжесть. Ночью тихо, несмотря на воющий ветер. Не природная тишина, а людская. Именно это я люблю в нашем забытом городе.

Здесь, можно сидеть на скамье под паутинистыми ветками вишни и расслабленно смотреть на иссиня-черное небо, и на снежинки падающие на разгоряченное, после теплого помещения лицо. В такой миг, кажется, что ты несешься по млечному пути на огромной скорости, и звезды пролетают мимо.

Я снова струсил. Не понимал и до сих пор, что заставило меня уйти оттуда. Я воссоздавал в памяти нежный светлый лик, большие выразительные карие глаза с ожиданием смотрящие на меня, тихое приветствие, тоненький голосок, растекшийся теплом внутри, и словно лава, растаявший многовековой лёд.

Я скучал по ней. Черт возьми, я скучал по этой хрупкой богине спустившейся с греческих небес. Мне хватило лишь взглянуть на её тонкую лебединую шею, чтобы вернуться на девятнадцать лет назад и почувствовать себя молодым, двадцатичетырехлетнем парнем, взявшим классное руководство над десятым «Б». Я снова сидел там, первого сентября, в душном классе, писал на листке имена и фамилии учеников, слушал их истории. Я снова видел тот заинтересованный большеглазый взгляд русоволосой хрупкой девчушки.

Я часто так сидел на скрипучей скамье и смотрел в окна её дома, так похожего на мой. Каждый день всё жил надеждой, что она вернется, что однажды раскроются шторы, она выглянет в окно, как раньше, с особым задором помашет мне своей ручкой, и я, восторженно хохоча, помашу ей в ответ.

И вот она приехала. Счастливая, красивая, ничуть не постаревшая. Распахнула шторы большого окна, только не выглянула в него. Не смотрела на меня, сидящего под лысыми ветками дикой вишни. Она повзрослела душой. Полоски её жизни, которые раньше имели самые разнообразные оттенки, стали только черными и белыми.

- Вишню так никто и не спилил. – услышал я спокойный голос Веры за спиной - Жива еще, старушка.

- Она тебя ждала все эти годы. – ответил я, не поворачиваясь.

- Откуда ты узнал, что я здесь?

- Сердцем почувствовал.

- Разве оно у тебя есть?

Она ведь чертовски права. Оно трусливое, как его хозяин. В нужный момент спряталось за стенками грудной клетки, даже биться стало тише. Зачем она права? Зачем она царапает меня этой правдой, от которой я каждую ночь просыпаюсь в кошмарах, от которой в каждый миг ноет чувство стыда.

Закуриваю. Вкусовые рецепторы пропитываются терпким запахом дыма. Невкусно, но остановиться уже не могу. Слишком долгая совместная жизнь с сигаретами.

- Мать твоя позвонила вчера.

- Вот как.

- Больше не живешь с Ильей?

- Тебя не касается.

Права. Опять права. Кто я в её жизни, чтобы меня это касалось? Кидаю беглый взгляд на её правую кисть. Кольца нет. Не думаю, что это что-то значит, скорее обнадеживаю зачем-то себя.

- У тебя красивая дочь.

- Знаю.

Мы замолкаем. Слова, словно, толпа бегущая от пожара ломится в двери, чтобы вырваться наружу, но дверь слишком крепко закрыта. Я оставляю свой диалог на следующие удобные мгновения. Так легче.

Едва решаюсь на неё посмотреть вновь, и замечаю, что она сидит в одном лишь платье.

- Сдурела?

- Сдурела.

Снимаю с плеч пальто и накидываю на неё, но оно вряд ли спасет голые ноги от холода.

- Пойдем. – встаю и бросаю сигарету в снег.

- Куда?

- В тепло. Я не хочу, чтобы ты заработала пневмонию.

- Вот как…-отвечает задумчиво, но встает со скамьи. Не верит мне, что я хочу заботиться о ней. И она опять права. Я слишком много лгал ей, чтобы быть награжденным её доверием.

Мы идем к ней. Ветер поднимает позёмку, и становится холодно даже мне, но Вера, видимо не чувствует его. Она держит меня за руку так крепко, будто боится исчезнуть. Я тоже этого боюсь.

Собачий холод сменяется адской подъездной жарой. На разбитом кафеле слышен стук шпилек. Медленный шаг сменяется более быстрым. По пути она пытается кому-то позвонить. Чертыхается. Звонит еще, пока неизвестный абонент, наконец не поднимает трубку.

- Женечка, у меня немножко заболела голова. Я полежу и приду, если не приду, будь с дядей Костей, проследите за всем. Люблю. – и потом мне, - Идем скорее.

Я понимаю её намерение. Задыхаюсь от нахлынувшей волны желания, но резко останавливаюсь не дойдя до её этажа один пролет. Мне не нравится её изменение. Не нравится ушедший от неё романтизм, и не нравится абсурдность этой ситуации. До дрожи бесит, что животное желание проснулось так некстати и на секунду затуманило трезвый рассудок.

- Что? Почему ты остановился? Разве, не за этим пришел ко мне?

- Что? – застываю в шоке.

- А что? Помнишь, как ты уничтожал меня словами в тот день? Знаешь, ты был чертовски прав. Действительно, моя природа такова. Ну, а что? Знаешь со сколькими я переспала? У-у… Мои деньги благодаря этому.

- Вера.

- И Вера, и Надежда и Любовь, Катя, Ксюша, Маша. Как нравится. Идем? Идем, у нас полчаса.

И снова царапающая правда. Она больно возвращает мои слова, вонзая их колом в сердце. Она слишком сильно обижена на меня, и опять, права.

Вера.

Не я кричу. Я останавливаю всеми силами этот поток обидных слов, но он бьёт из меня водопадом. Порой, я сама не слышу себя. Мысленно и душой я давно поняла, что простила его за всё, но сердце всё еще кровоточило. И именно оно жаждало его простить больше всего, и больше всего не могло.

Если бы он согласился на этот шаг, то я бы поняла, что между нами всё кончено. Я бы поняла, что он не ценит меня и не уважает, как женщину. Но он остановился. Он не пошел за мной. Я хотела расставить все точки над i, но он помешал это сделать.