Дина

Дина

Прежде, чем забыть о доме, вспомни, что там тебя могут ждать.

Они кружились словно в мистическом танце над головою Дины, завораживая, даже гипнотизируя, и плавно оседая на влажный асфальт. Она только и могла, что смотреть на это поистине удивительное зрелище, которое было почти прекрасно, но только «почти». Присмотревшись к причудливому плясу листьев на ветру можно было рассмотреть, что среди опадающего великолепия, кружатся обрывки пожелтевшей фотографической бумаги с чёрно-белыми изображениями. Над головой Дины кружилась целая жизнь, с радостями и горестями, успехами и падениями. Девушка в тот момент и не подозревала, что ее собственное существование разделится на «до и после», и ничего больше не будет прежним.

Никогда.

***

Как обычно Дина возвращалась домой поздно. Надеяться на то, что дед к этому времени спит, не приходилось. Нет бы, как все нормальные старики ‒ лег рано, тогда и ей не пришлось бы отчитываться о том ‒ где была, с кем была, что делала. Не надо было бы выслушивать целую череду нотаций по поводу «безответственности нынешней молодежи». Ну правда, зачем? Все давно уже решено, что она «халатно относится к учебе», «безоглядно прожигает свою жизнь», ведет себя «в высшей мере безответственно». В общем полный набор отрицательных качеств свойственный подростку, вошедшему в полный расцвет полового созревания, и нажившему свое собственное устоявшееся мнение, которое базировалось на основной аксиоме ‒ дед старый, отставший от жизни, ему не понять тонкости Дининой души, рвущейся к свободе и самопознанию.

Так и жили: дед с закостенелыми взглядами, и постигающая жизнь с разных ракурсов Дина.

Но во дворе дома девушку ждал сюрприз. В окнах на втором этаже, где располагалось её нынешнее обиталище, свет не горел, а это значило, что дедок все же лег спать. Только, зная хорошо своего родственника, Дина сильно усомнилась в том, что имеющий военную подготовку Николай Васильевич вот так запросто улегся спать не оставив припозднившейся внучке включенным ночник. На лестничной площадке, две соседки-пенсионерки, что-то бурно обсуждали, но завидев девушку разом умолкли. Поздоровавшись, Дина направилась к своей двери, когда одна из соседок окликнула ее.

‒ Дина?

‒ Да, Мира Викторовна, ‒ девушке сильно хотелось поскорее забраться в недра квартиры. Уж больно неуютно она себя чувствовала в обществе двух местных «кумушек». Сейчас что-нибудь выспрашивать будут, чего доброго, начнут учить уму разуму.

‒ Ты знаешь про деда? ‒ спросила вторая соседка ‒ Матвеевна.

Внутри родилось недоброе предчувствие.

‒ Нет, ‒ отрицательно покачала Дина головой. ‒ А что случилось?

‒ Мы звонили тебе на мобильный, ‒ пояснила Мира Викторовна. ‒ Но твой номер был недоступен.

Машинально Дина достала из кармана мобильник и нажала на кнопку активации. Высветившаяся на весь экран пустая батарея объяснила ей, почему весь вечер дедушка не доставал ее звонками. А в груди шевелился червяк вины ‒ она специально не зарядила телефон на сегодня именно для того, чтобы спокойно провести вечер в компании друзей.

‒ А что с дедом? ‒ страшное предчувствие стало выхолаживать все внутри и совершено некстати в памяти всплыла картина летящих обрывков старых фотографий, кружащиеся над головой в компании осенних листьев, горсть таблеток в иссохшей старческой ладони. ‒ Он хоть…

‒ В больнице он, ‒ спокойно пояснила Мира Викторовна, только вот чудился в ее словах, немой укор. Лучше бы она высказала Дине все, что о ней думает. И то легче стало бы.

‒ Плохо ему стало, ‒ подтвердила вторая соседка. ‒ Сердце.

‒ Мы с Матвеевной его нашли, скорую вот вызвали. Ты бы ему вещи собрала.

‒ Мы-то сами не стали рыться в чужой квартире. Тебя дожидались.

А Дина не особо следила за временем. Да и в веселой компании время летит незаметно. Только вот приди она вовремя из школы, то скорая и не понадобилась бы.

‒ А?.. Как дедушка, совсем был плох, да?

‒ Ну, сейчас я не знаю, но сердце его прихватило шибко. В общем, ‒ Мира Викторовна поджала губы. ‒ Упал он… без сознания, Матвеевна грохот от разбитой вазы услышала и подсуетилась со скорой. Я там осколки с большего убрала, но тебе все равно прибрать придется.

Дедушка совсем один был и упал. Порезался, наверное. А разбитая ваза… это так, мелочи. Единственная ваза, что находилась в квартире, все равно была подарена еще матерью.

‒ Ты сама-то как? ‒ обеспокоилась Матвеевна. ‒ Доберешься до центральной больницы с вещами? Или, может, уже завтра?

‒ Нет, ‒ спохватилась Дина. ‒ Сегодня. Я сейчас…

И бросилась собирать вещи. Благо она всегда знала, что и где лежит у дедушки ‒ бритвенные принадлежности, такие старенькие, но очень оберегаемые. В прошлом году мама присылала электрический станок, очень удобный, на батарейках. Но Васильевич все равно им не пользовался, объясняя тем, что не понять куда и как «тыкать эту штуковину». Спортивный костюм, новенький, который «на всякий случай», рубашки, майки. Вроде ничего не забыла.

Мира Викторовна с Матвеевной молча наблюдала за ней, и не лезли с ненужными расспросами. И только, когда сумка была готова Викторовна произнесла: