Для тебя, мой гений

Для тебя, мой гений

Татьяна Минасян

Для тебя, мой гений

Когда мы с тобой только начали встречаться, обо мне говорили, что я – расчетливая хищница, разглядевшая в бедном студенте-разгильдяе талант и решившая к нему примазаться. Говорили, будто бы я уже тогда надеялась, что ты станешь знаменитым и богатым, а я смогу прибрать к рукам твои гонорары. Что ж, доля правды в этих сплетнях была! Я действительно уже тогда, впервые увидев тебя, впервые прослушав и просмотрев ту светомузыкальную композицию, с которой ты поступал на наш факультет, поняла: передо мной гений. Настоящий гений. Только гений мог создать такое сочетание высоких нот со светлыми и теплыми оттенками и низких – с темными и холодными. Только у гения все эти ноты и цвета могли иметь такой тонкий фруктовый аромат!

Но мне вовсе не нужны были от тебя ни деньги, которых у тебя в ту пору и не было, ни слава. Я увидела перед собой не раскрытый, но подающий огромные надежды талант и поняла, что у меня появилось предназначение, смысл жизни. Поняла, что именно мне предстоит помочь тебе развить твой дар, стать твоей музой. Поняла, что люблю тебя и твою светомузыку.

И я стала действовать. С первого дня нашего знакомства все, что я делала, помогало тебе творить. Ты добивался меня почти два года, дарил мне огромные букеты цветов, лазил в окно в нашем общежитии, пел под этим окном серенады и ночевал в полиции за нарушение порядка. А я оставалась холодной и надменной, за что меня называли бесчувственной стервой. Меня уговаривали пожалеть тебя и либо ответить на твои чувства, либо окончательно дать тебе отставку, а я продолжала тебя мучить. Меня называли роковой женщиной, из-за которой «наивный мальчик», то есть, ты, загубит свою жизнь. Но на самом деле ты сочинял из-за меня музыку, оттачивал свое мастерство. Именно в те годы ты написал композицию «Багровая горечь», именно тогда придумал «Молочный шелк», именно благодаря моей неприступности появилась на свет «Соната с запахом сирени», которую потом поставили в университетском концертном зале и которая имела такой громкий успех!

Потом ты начал злиться на меня за мои недоступность и кокетство – результатом этого стало «Злое золото». А еще чуть позже я, наконец, ответила тебе взаимностью – и ты написал «Взрыв шампанского в невесомости». Знал бы ты, чего мне стоило столько времени ждать, изображая равнодушие к тебе! Но наградой за мое терпение был «Взрыв», который поставили в Филармонии и после которого ты, молодой пятикурсник, стал известен на весь город.

«Взрыв шампанского» стал твоей дипломной работой, и ты защитил ее на «отлично». Но за ним вскоре последовали «Бархат зеленой листвы» и «Жемчужная пена», «Синее пламя» и «Звездный вальс». Мы с тобой были вместе, и ты был счастлив. После каждого ужина при свечах, после каждой прогулки по морскому берегу, после каждой страстной ночи ты писал. Я забросила собственный диплом и поиски работы – мне было не до того. Мне нужно было вдохновлять тебя на новые композиции. Хотя тогда, в то прекрасное время, это было нетрудно. Ты готов был сочинять для меня и сочинял замечательные вещи – добрые и светлые, вселяющие в людей надежду и веру в себя, радость и оптимизм.

Конечно, тебя заметили, и ты начал получать заказы на композиции к праздникам – не так часто, как хотелось бы, но это было лучше, чем ничего. И разумеется, писать в любое время, а не только когда этого хочется, оказалось тяжелее. Ты уже не так легко сочинял, у тебя все чаще проскальзывали в разговоре фразы о том, что творить на заказ могут только ремесленники, а талантливым композиторам нужно ждать вдохновения. Многие наши коллеги на этом этапе бросали творчество, зарывали свой дар в землю. Но тебе это не грозило. Ведь твоим вдохновением была я.

Ты был не особо доволен, когда я внезапно увлеклась экстримом и стала таскать тебя то в клуб дайверов, то на парашютную вышку, то на стрит-рейс. Хотя мне было намного хуже! Ты не знаешь, но на самом деле я всегда до ужаса боялась высоты, не намного лучше относилась к глубине, да и за рулем чувствовала себя не очень уверенно. Но тебе нужны были сильные впечатления, нужен был адреналин, и я перестала бояться, победила свои страхи. А ты победил свой первый кризис и написал «Звон на закате».

Но не думай, что я любила только твое творчество, нет! Когда ты болел, когда умирал после той операции с плохо приживающимся чужим сердцем, я прорывалась к тебе в больницу и плакала у тебя в палате, потому что не могла потерять тебя, именно тебя, а не твои мелодии. И когда ты выздоравливал, а я кормила тебя с ложки и расчесывала твои длинные волосы, я заботилась только о тебе, я даже не вспоминала о композициях. Это уже после, когда тебе разрешили вставать, и мы вместе ходили по тому длинному больничному коридору, мне пришла в голову мысль, что твою болезнь тоже можно использовать для вдохновения, и я намекнула тебе на это. А ты понял намек, попросил привезти тебе мини-синтезатор с наушниками и к моменту выписки сочинил «Вершину боли». Ее ставили в концертных залах несколько раз, и гонораров за это хватило, чтобы оплатить твою операцию и раздать все долги, в которые мы тогда влезли.

А потом оказалось, что ты слишком привык к обезболивающим в больнице и больше не можешь без них обходиться. Ты мог творить, только выпив капсулу с этой дрянью, и я не знала, что мне делать. Я выкидывала в мусороутилизатор твое лекарство, подменяла его пустышками, находила твои тайники и снова все выбрасывала, грозилась сдать тебя наркологам, грозилась уйти. И рыдала по ночам от того, что собственными руками убиваю твой талант, что без моего вмешательства ты смог бы написать еще много прекрасных вещей, прежде, чем окончательно утратишь все желания, кроме одного – получить лекарство.