Дни Клары

Глава Двенадцатая. «Утро и вечер».

Сегодня у Клары было запланировано невообразимое количество дел, и она чувствовала себя, как человек ответственной за национальный праздник в целом государстве. И ни одно из занятий не позволяло ей просиживать штаны у телевизора, поэтому, в пять часов, чуть встало солнце, она вышла из дома. Это было первое столь раннее утро в ее жизни. Солнце было необыкновенно золотистым, как будто в космосе неожиданно случился аномальный выброс газов; На самом же деле, это было вполне заурядное утреннее освещение, но Клара не могла этого знать, увидев его впервые. Асфальт остался после ночи мокрым и темным, похожим на грубую кожу кита. Свет на него струился с неба не прямо, а через решето пышных умасленных облаков, неторопливо плывущих на запад. Кларе вдруг подумалось, что те, кто утверждают, что мир вокруг не меняется, просто не пробовали вставать так рано.

Вчера поздним вечером в их дом неожиданно постучали. Клара, увидев незнакомого человека, закутанного в черный плащ, открывать не пожелала, но человек не предал этому никакого значения. Он помахал перед дверным глазком пакетом и тут же растворился в ночной тьме и заглушающем шуме ливня. В пакете лежало одно лишь письмо, содержащее шесть строчек мельчайшим почерком, полном круглых петель, словно нарисованных по трафарету. Там говорилось:

 «Дорогая Клара, я не смогу прийти к тебе в последующие дни для продолжения наших бесед по причине моей болезни, и прошу за это прощение. Мне бы не хотелось, чтобы перед следующей нашей встречей был такой разрыв, а потому я прошу подготовить тебя домашнее задание, которое, я надеюсь, окажется полезным и интересным для нас обеих. Тебе надо найти газетные сводки и любые письменные упоминания о самых страшных смертях в вашем городе за угодный тебе период. Я думаю, что хватит пятнадцати штук. Елена».

Это домашнее задание относилось к из ряда вон выходящим. Но Клара приняла его даже с радостью, видя в этом личную выгоду. Теперь она могла без препятствий со стороны матери проникнуть в архив и порыться в сведениях, доступ к которым остался бы для нее закрытым навсегда, если бы не Елена. Но ни о какой благодарности и речи идти не могло. Клара не питала ложных иллюзий к истории возникновения этой просьбы. Она знала, что такое задание, как впрочем, и все их беседы, не относились к психологической терапии и не имели положительного эффекта. Все это были цепкие уловки Елена. С помощью этого поручения она надеялась проверить свою сумасшедшую гипотезу о противостоянии города и ее судьбоносных гроз.

Клара шла к зданию городского архива с пустой просторной сумкой из прорезиненной ткани, сшитой ее матерью и подаренной ей в качестве маленького подарка на Новый Год. Туда в скором времени планировалось поместить самые важные газетные вырезки и статьи о неестественных смертях, происшедших в городе за последние тридцать лет или около того.

В части города, по которой двигалась девушка, бесшумно перебирая ногами, росли только хвойные деревья. Темная пучина хвои всегда влекла ее подойти и раздвинуть ветви, чтобы точно убедиться, что за ними не сидит волшебных существ и не прячется чуда. Сегодня Клара ощущала чувство чего-то нового; чувство начала – чистого неисписанного листа из дорогой гладкой бумаги. Обходя улицы, она вдруг поняла, как же долго никуда не выходила. Центр города вновь обрел для нее ту новизну, которой так не хватает в маленьких городках, где знакома каждая улочка и каждая неровность на дороге. Просидев затворницей в своем одиноком мирке около полугода, она так сильно изменилась, что уже не могла точно вспомнить всех своих убеждений, которыми она руководствовалась раньше. Кто-то обделил ее хорошей памятью на прошлое – зачастую она не могла вспомнить, как протекали ее дни всего неделю назад, - а сейчас и вспоминать было почти нечего. За спиной она чувствовала пустоту. За эти полгода она ни разу не зашла на работу к маме и даже не посещала городские гуляния на праздниках, на которые обычно шла со своей единственной подругой. Все, чем она развлекалась, это чтение книг и далекие прогулки за пределы города. Было еще несколько коротеньких поездок в соседние города, чаще всего в один и тот же, совершавшиеся по инициативе Даны, не умеющей жить без двух-трех новых вещей за месяц. В остальном, список ее маршрутов ограничивался четырьмя наименованиями: школа, дом, магазин и лес. Теперь, когда она проходила мимо здания городской думы, ей казалось, что за плечами остался целый мир, и за эти полгода он почти уже провалился в болото прошлого. Она подумала, что обязана что-то помнить, но помнила лишь пустоту.

Здание городского архива было построено в противовес зданию городской думы: оба они стояли по разные стороны площади, венчая ее своим величественным присутствием, и ничем не уступали друг другу в изяществе. Оба здания, отграничивающие центр города, служили весьма сильными символами: первое – символом вечности истории, второе – величия власти. Их строительство началось почти одновременно с основанием этого места, которое вопреки сложившейся традиции, сразу основалось как небольшой городок с полноценной инфраструктурой, и до сих пор с гордостью поддерживало свое звание, почти не разрастаясь в размерах. Но Кларе была чужда архитектура. Ее не восторгали четырехэтажные постройки, пусть и выполненные с особым шиком и размахом. Но тот факт, что в одной из них работает ее мама, ее очень радовал по одной простой и рациональной причине: это лучше, чем любая из торговых лавочек города.

Клара бегом пересекла площадь всего за три минуты и, сильно запыхавшись, оттолкнула тяжеленные двери «Главного Городского Архива». Вопреки ожиданиям редких посетителей этого заведения, внутри не было мраморных полов и стоек, которых вполне можно было ожидать, после увиденного фасада здания, обескураживающего своей каменной холодностью и громоздкостью. По полу, синей бархатной волной стелился ворсистый ковер, плотно прилегающий к стенам и делающий это помещение более уютным. По всей длине холла стояли желтые диваны, выглядящие так, будто на них никто ни разу не сидел. Окон нигде не было, и от этого помещение казалось глухим и слишком замкнутым, несмотря на всю просторность и пустоту. Отовсюду со стен на посетителей глядели зрелые женщины, красиво улыбавшиеся и пьяняще радостные, будто все они только что распили по бутылке шампанского. С некоторыми, на самом деле, так и случилось – это была выставка фотографий ежегодного праздника работников Городского Архива. Почти все женщины держали в руках газеты или какую-либо канцелярию, олицетворявшую любовь и неподдельный интерес к работе. Кларе хоть и не нравились эти фальшивые приемы, она все же прониклась черно-белой, но очень яркой и живой атмосферой фотографий. На четырех из них она увидела свою маму, которая предпочитала пропускать свой профессиональный праздник, выказывая этим тайную ненависть к рабочему этикету и прочей официальности. Такие протесты со временем растворяются в возрасте, и Дана исключением не стала. Последние две фотографии были сделаны в прошлом и позапрошлом годах.