Дни Клары

Глава Восемнадцатая. «В лес, в лес, и снова в лес».

Невольно вспомнилась их первая встреча. А ей уже начало было казаться, что ни о чем другом она думать не может. Так и было бы, но этот запах сводил ее с ума. Участок леса, что окружал их, насквозь пропах сыростью и гнилью. Дожди случались здесь так часто, что наросшие друг на друга толстые слои трав начинали прогнивать снизу, а верхние пахли слизняками и утренней свежестью даже глубокой ночью. Запах получался незабываемый – именно так пахло и в доме Адама.

-Ты говоришь, что ты зашла в лес недалеко, так? А мы отошли от города километра на три. Ты ничего не путаешь? – Клара не поняла, чей голос говорил с ней, но даже не отвела глаз от леса, чтобы разобраться в этом. Из шести человек, ей были известны имена всего трех, и до сих пор она не старалась понять, кто из них Петр, кто Денис, а кто Гоша. И тем более она не спешила соотносить услышанные голоса с чьими-то лицами. Клара находилась с ними всего час. До ее слуха постоянно доносились их легкие перебранки, но она ни разу не удостоила их своим пристальным вниманием.

-Клара, что скажешь? – снова спросил неизвестный голос, и она поняла, что ответила ему пока только в своем уме. 

-Я точно не уверенна. Кажется, это было здесь неподалеку. Стоит пройти еще немного, – сказала Клара и сотворила гримасу отчаянной забывчивости. Полицейского это вполне удовлетворило. Больше вопросов он не задавал. 

Железная дорога промелькнула слева от них буквально полминуты назад. Все шло точно по плану. Уже давно у всех них во взгляде читалась раздраженность и недоверие, но Клара была сыта по горло своими переживаниями, чтобы обращать на это внимание. Никто из полицейских уже не надеялся найти Григория – прошло два дня, и он, наверняка, убежал прочь от места преступления. Идти в самую чащу не было бы надобности, но дома старик так и не объявился, и теперь полицейские придерживались мнения, что он скрывается в лесу. К тому же, они надеялись найти на месте хоть что-то, способное помочь поискам и утихомирить, наконец, беспокойных мамаш, бормочущих о небывалой опасности для своих детей. Получалось, что поход этот, в котором давно отпала надобность, являлся для полицейских необходимой формальностью, и раздражение их не знало предела, когда они понимали, что для этого утащили свои задницы так далеко от города. Всем им было не больше двадцати пяти, и никто ни разу не был на настоящем задержании, не считая учебных инсценировок. Для них это было так же волнительно, как потеря девственности. Никто в упор не замечал, что Клара нервничает. Каждый был чрезвычайно занят собой. За пазухой у нескольких из них прятались пистолеты, на поясах у каждого – дубинки и наручники. Пока они шли сквозь чащу, всем им казалось, будто они охотники на настоящую нечисть: пули в пистолетах серебряные, а пластиковые бутылки полны святой воды. Но иллюзия их готовности ко всему была лишь иллюзией.

Среди них был один парень, его звали Андрей. Он нес с собой маленький ножик, заточенный предыдущим вечером. С самого утра, когда Андрей сунул нож к себе в носок, рукоять от него усердно натирала ему кожу рельефным рисунком. С тех пор прошло уже четыре часа, и под рукоятью начала сочиться кровь. До сих пор он не посмел переложить нож, потому что давно придумал, как вытащит его в схватке самым последним. Он представлял, как Григорий обезоружит его и отберет дубинку – именно тогда он достанет спрятанный нож и вспорет ему живот. Разорвет ему внутренности одним тяжелым и точным движением, как когда он разделывал курицу прошлым вечером.

Андрею хотелось быть особенным больше остальных. Он никогда не уставал фантазировать на тему собственного нежданного геройства, которого он с нетерпением ждал двадцать четыре часа в сутки каждый Божий день. Стараясь не обращать внимания на топкость почвы и промокшие штанины, он непрерывно генерировал новые, все более героические идеи развития событий. Его не смущали ни промозглая погода, ни строгое окружение коллег – по большей части крупных коренастых ребят, презирающих проявление чувств и тем более наивную природу мечты. «Черт подери, как больно!» - внутренний окрик прервал рассуждения Андрея, и он чуть было не встал на месте: кровавая полоса от ножа начинала расползаться – он ощутил это очень отчетливо.

-Черт! Черт побери! – закричал Андрей уже вслух и задергался так, как дергаются марионетки в руках неумелого кукловода.

-Что случилось, Андрей? Снова лак с ботинка содрал? – с насмешкой спросил Петр – старший по званию среди них.

Весь отряд нехотя остановил свой шаг. Они встали посреди чащи, в месте, где толстые стволы кленов и секвой окружали их плотно сомкнутым кольцом. 

-Нет. Какие нахрен ботинки, Петя? На мне рабочая обувь и эти чертовы носки с тугой резинкой, что б они! – огрызнулся Андрей и стал озираться по сторонам, считая взгляды, которые он успел притянуть.

-Тебе всего лишь натерли носки? Ты поэтому остановился? Больше тебе ничего не натерло? А, Андрей? Может резинка трусов?

-Заткнись. Я догоню вас, идите, – буркнул Андрей чуть себе под нос и стал ждать, пока они развернуться и пойдут дальше без него.

Клара сдвинулась с места самая первая. Ей было абсолютно плевать, сколько полицейских тащатся вслед за ней. Если бы кто и остановился и не пошел дальше, или провалился бы сквозь землю, она бы этого не заметила. Ей хотелось как можно поскорее покончить с этой бесполезной церемонией, после которой все, что с ней произошло, станет в их глазах еще более подозрительным. Словно в игре не хватает одного персонажа, которым был Адам.

Как только Андрей удостоверился в том, что на него никто не смотрит, он наклонился к ноге и, стиснув зубы, дрожащими руками отодвинул рукоять ножа. Под ней оказалась свежая рваная рана с четкими следами рисунка на побагровевшей окровавленной коже. Он не знал, но нож, что он взял с собой из дому, был коллекционным, и предназначенным вовсе не для борьбы. Зазубрины на рукояти не давали никакой возможности крепко схватиться за оружие. Но вчерашним вечером думать о чем-либо не нашлось времени: он старался как можно более бесшумно стащить стальную игрушку прямо из под носа старухи, у которой снимал комнату. Мужчину поразил сам лишь вид обнаруженного безобразия на собственном теле. По всей длине раны были маленькие бордовые точки от крошечных, но очень острых шипов. Ему вдруг стало искренне жаль себя за боль, которую он терпел все это время, не догадываясь о том, какими отвратительными окажутся раны; и за боль, которую ему еще предстоит вытерпеть, пока он не дойдет до своего дома, где есть бинты и аптечка, и где никто не сможет посмеяться над ним. Быстрым движением, чтобы никто не заметил, он вынул нож и закинул его за пояс. Потом он снова, но уже с гораздо более отчаянным взглядом возвратился к пораненной ноге. Не зная, что сделать, он водил пальцами по кровавому пятну, когда вдруг увидел на земле нечто, совершенно не вписывающее в природную гармонию.