До следующих свайпов

Глава 1. Лирические отступления.

Помните ли Вы, во сколько лет стали увлекаться противоположным полом?

Я – да. Это было в детском саду. Уже тогда во время обеденного сна я знала четко: Вадим любит Алину и Вадим писает в кровать. Надеюсь, с возрастом он перестал это делать. Под словом «это» я имею ввиду «любить Алину», ну и ладно - «писать в кровать» тоже.

Много мальчиков мне нравилось в детстве, в основном, в них летели камни, либо же мокрая тряпка у доски.

Моя двоюродная сестра пошла дальше. Однажды она спросила у Вам уже известного Вадима: Ты березка или дуб?

А я знала, что он плакучая ива. Он постоянно плакал из-за оценок.

А вот мне нравился Денис. Он был со мной в группе, потом был моим одноклассником. Я не одно лето мечтала схватить солнечный удар и чтоб Денис «спас» меня: подбежал (но обязательно без майки!) и поцеловал. Я еще не знала, как это делается, но в моем воображении это уже был самый классный поцелуй.

Алина, которую любил Вадим, тоже положила глаз на Дениса, поэтому у нас была вечная конкуренция за этот "солнечный удар". Но в средней школе я проиграла ей схватку со счетом 3:0, где 3 - размер груди Алины, а 0 - ... число, на которое делить нельзя, как сказала бы наша математица.

Но казалось бы, какая симпатия может быть к мальчику в детстве? По каким критериям его выбрать из десятка таких же: наличие собственного кубика-рубика или знание алфавита? А может быть, умение держать ложку в руках?

Тем не менее уже тогда тётя не отставала от меня с вопросом о том, нашла ли я себе бойфренда. Тем не менее, уже тогда дети кричали (не мне, конечно): «Тили-тили тесто, жених и невеста!» - чтобы засмущать себе подобных, а мамы-коллеги, вежливо прощаясь после встречи у магазина, говорили: «Может, породнимся!». А, может, и не породнимся…

Сейчас я все чаще думаю о том, почему уже с самого детства, мы, еще не повзрослев и не поняв специфику взаимоотношения полов, стремимся найти свою вторую половинку.

И знаете, я больше всего склонна к тому, что нам с детства «вбивают» это в голову. Все эти сказки о прекрасных принцессах и принцах, фильмы о любви, мамины книги о страстном Педро Гонсалесе и вечно дрожащих чреслах госпожи Хуаниты, папины «те самые кассеты», которые он старательно пытался спрятать подальше от детских глаз, – просто не дают забыть о том, что человеку нужен человек. А уж для чего, тут, конечно, приходится разбираться с возрастом…

Ведь в детстве родители пытаются оградить нас от порока. Но этот порок мы познаем постепенно. Помню одну папину кассету, которую я достала у него из сумки, когда он приехал из города. Я сразу побежала к маме с криками: «Смотри, мам, папа жопки купил!». После такой докладной эту кассету я больше не видела, да и папа, кстати, тоже…

Огромный пласт информации о любви мы черпаем еще и из своей семьи. Ведь наши родители, по сути, – те же мальчик и девочка, отношения между которыми значительно отличаются от отношений между мамой и бабушкой, мамой и коллегой, мамой и дедушкой и прочими.

Мама никогда не скажет коллеге: «Почеши мне пяточку!» - или папе: «Подмени меня, пожалуйста, на работе».

И, поразительно, но наши предубеждения относительно необходимости быть с кем-то только укрепляются по мере нашего взросления.

В подростковом возрасте быть в отношениях с кем-то, равно как курить и употреблять алкоголь – было элементом крутости и «взрослости». Плохие девочки, дабы быть на пике популярности, начинали встречаться со старшеклассниками, ну а хорошие создавали видимость вовлеченности в общие тренды подростковой жизни. К слову говоря, уже в этом возрасте начинались активные знакомства с мальчиками в сети. В мое время , когда в нашей захудалой деревеньке только начали появляться телефоны, популярно было звонить наугад и общаться с парнями. Мы не видели их - ни фото в Вайбере, ни в фото в соцсетях (какой Вайбер, когда у тебя в руках кнопочный телефон с функционалом позвонить/ сбросить вызов?), но при этом могли долго общаться с незнакомыми парнями и/или мужчинами, чтобы затем обсудить перспективы такого общения и проблемы, возникающие в наших отношениях, на заседаниях лучших подруг.

Самые длительные отношения на расстоянии, которые были у меня в школьные годы, – 3 месяца. Но эти отношения были полны абьюза и критики. Раз в неделю я звонила моему незнакомому, но обязательно самому красивому и самому успешному парню и спрашивала его о том, как у него дела, в ответ на что он постоянно орал: «Малая, еще раз позвонишь, приеду и урою!». Но несмотря на все его пустые обещания, наша встреча так не состоялась и мы вынуждены были расстаться, так и не встретившись ни разу.

Затем следовала череда глупых влюбленностей в новых молодых учителей в школе, преподавателей в ВУЗах. К счастью, никто из них не проявлял ко мне симпатии, как открытой, так и закрытой. Об одногруппниках мечтать как-то совсем уж не доводилось. Другое дело старшекурсники. Но вести с ними переписку было гораздо проще, нежели общаться в реальной жизни. В сети можно быть дерзкой, смелой, остроумной, в то время как общение в реальности ограничивалось обсуждением каст в Индии, становления правовой системы Франции или же просто беседой относительно правильного питания и тренировок по настольному теннису. При этом я всегда стеснялась того, что я из деревни. Я чувствовала себя другой, скорее ограниченной, даже после того, как услышала от нравившегося мне парня его пресловутую теорию «деревенских яиц».

Теория заключалась в том, что деревенское яичко более вкусное внутри, с ярким насыщенным желтком, хотя внешне яйца могут быть в помете. Видимо, городские девушки для парня – это яйца, пеработанные на производстве: чистые снаружи, но не такие вкусные внутри.