Добромысловъ Plaza

Глава 1. Божедомка

Высотка «Добромысловъ Plaza» выступала над ломаной линией сосновых верхушек, как одинокий зуб, единственный оставшийся в рыхлой челюсти ветхого старика. Солнце садилось. Сейчас оно лишь просвечивало сквозь переплетённые ветви деревьев, а Добромыслову оставило лиловое небо, постепенно превращающееся в глубокий фиолет.

Надя, изо всех сил стараясь не растянуться в шпагате, семенила по замёрзшим лужам, сплошь покрывшим асфальт парковых дорожек. Выпавший к середине декабря снег успел почти полностью растаять, а вчера почти весь день лил ледяной дождь, который и превратил все тротуары в тренировочную площадку для балета на льду.

Деревья, покрытые тонким замёрзшим хрусталём, покачивали ветвями, звеня льдинками, будто где-то рядом рассыпались стеклянные бусины.

Фонари всё никак не зажигались. Надя, стараясь не отрывать подошв от дорожки, представила себя знаменитой спортсменкой-кёрлингисткой (жаль, нет швабры, она здесь определённо может пригодиться). И тут же поскользнулась, но сумела не упасть. И надо же было засмотреться на цветной меловой рисунок, выглядывающий из-подо льда – розовый глазированный пончик, тортик с вишенкой на горке сливочного крема и чашка горячего кофе.

Марк, гений рекламы. Ведь хотела же перестать уминать эклерчики и песочные пирожные с помадками из кондитерской «Пряникъ», а теперь аж слюна пошла. Так потом ни в одни джинсы не влезешь.

Надя миновала входную арку парка, уже украшенную к Новому году разноцветной мигающей гирляндой, выдохнула, снова поглубже вдохнула и всё также вскользь посеменила к кондитерской. Хорошо, что сапоги надела на скале, а не на каблуке – хоть чуть-чуть, а удобнее.

У входа пришлось посторониться, при этом чуть не задев рекламную доску, где тоже красовались пончики, витые крендели и кофе. Громко смеясь, из кондитерской вывалилась парочка с высокими стаканами и ароматной свежей выпечкой в бумажном пакете. Ясно, тоже видели картинку. Собственно, для того и предназначено.

– Привет! – Марк помахал рукой из-за прилавка. – Тебе как обычно?

– Да, давай. Привет. – Хотела же взять только один эклерчик, или, в крайнем случае, два. Но от вида витрины кондитерской аж желудок свело. – Сегодня фирменное блюдо – пончики?

– Угу, – кивнул Марк, накладывая эклеры в картонную коробку с логотипом «Пряника». – Оно уже неделю как фирменное. Снег растаял, я нарисовал, а потом наледь – и всё законсервировалось. Так и живём. Вот, возьми ещё орешков.

Марк наклонился к прилавку, где на белом фарфоровом блюде горкой лежали «орешки», печенье из детства. Всё, прощайте, новые скинни-джинсы.

Надя оплатила заказ, телефон тренькнул. Баланс не сошёлся.

– Ой, ты мне орешки не пробил.

– Это бесплатно, в честь праздника. – Марк улыбнулся, поставив локти на прилавок.

– А что за праздник? – Руки сами собой открыли коробку с эклерами, коржиками и «орешками».

– Ветель. Давай, помогу. – Марк забрал у Нади коробку и стал перетягивать её верёвкой.

– Как ты сказал? – спросила Надя, чтобы хоть чуть-чуть отвлечься от пирожных.

– Ве́тель, – произнёс Марк по слогам, завязывая на верёвочке узелок за узелком. – Это вроде праздника зимнего солнцестояния. У мордвы называется Калядань-чи, а у нас – Ветель. Мы же вроде как дальние родственники мордвы.

– Кто – мы?

– Мазычи. – Узелок за узелком, узелок за узелком. – Почти мордва, но так, скорее седьмая вода на киселе. Хотя языки похожи, особенно с эрзянским. А Ветель – это наш зимний праздник зимней ночи, и на него мы готовим печенье-орешки и чипакши, потом относим в лес, вроде как в дар Ломодуну. Считается, что так он нам обеспечит хороший урожай. Вот, держи.

Надя протянула между пальцами «кишку» из узелков. Ладно, ножницами их легко будет срезать.

– Вообще-то, я это уже рассказывал. – Марк оправил форменный фартук.

– Когда? – Надя такого не помнила.

– Классе в седьмом, или когда у нас были уроки по семейным древам. Ты тогда ещё рассказывала, что наполовину японка, а звать тебя не Надя, а Каюка.

– Юкико! Переводится как «дитя снега». Это из-за фамилии. Ну, ещё потому, что у меня день рождения в декабре.

– Я помню, – кивнул Марк.

Вот улыбочка у него. Как будто знает, что про Японию Надя всё придумала. Но не рассказывать же, что её отец родом откуда-то из юго-восточной Азии, а откуда точно, неизвестно, потому что он сбежал, как только Надя замаячила в перспективе. И что новое имя она себе попросту выдумала, и вместо Нади Снежиной подписывалась Юкико Кибу.

– Как дела в техникуме? – спросила Надя, чтобы сменить тему.

– Да какие там дела, – отмахнулся Марк. – Вот здесь – да, дела. – Он обвёл довольным взглядом кондитерскую. А посмотреть было на что – круглые столики с кружевными скатертями, тюлевые занавесочки, хохломская и гжельская посуда, кругом яркие аппетитные натюрморты со сладостями. И уже всё украшено к Новому году – на столах яркие сверкающие шарики и сосновые веточки, на окнах – гирлянды, в углу – большая наряженная искусственная ёлка.

Звякнул дверной колокольчик, в кондитерскую вплыла бабуля в красном мохеровом берете.

– А, тётя Маша, – заулыбался Марк. – Вам как обычно?