Дочь короля и война троллей (книга третья)

Прощание

Меж тем на следующее же утро после свадьбы Рихард вновь собирался покинуть Обитель. Немалого труда ему стоило уговорить принцессу остаться.

— Да пойми, Лотта! Разве женское дело размахивать мечом или стрелять из лука?

— А что прикажешь, сидеть у окна с вышиванием, когда враг еще не повержен?

— Хм, что-то мало верится, что ты, дорогая, умеешь орудовать иглой. Не волнуйся, занятия у тебя хватит. В обители полно несчастных, чьи раны еще не затянулись. И матушка моя останется помочь беднягам. Крестьяне говорят, что дом наш сгорел, так что ей и возвращаться пока что некуда.

Битых два часа ушло у Рихарда и Шарлотты на споры и пререкания. Но стоило наконец уговорить принцессу, как в спор вступил Тилль Оружейник. Он тоже нипочем не хотел оставаться.

— Да что же за упрямая у меня родня! — воскликнул Рихард, — то женушка готова схватить моргенштерн и ринуться в потасовку, то отец!

Пришлось и Эмилии уговаривать мужа. Ведь лицо его сильно рассечено, один глаз не видит вовсе. Да и потом с Рихардом уйдут все храбрые вояки, а кто будет защищать Обитель, если солдаты вернутся?

К полудню во дворе замка стоял такой гомон, что эхо разносилось вокруг.

Все желали немедля идти в бой. И Гюнтер, что по-прежнему прыгал на одной ноге, и старик Андреас, хотя его раненая рука повисла как плеть. И даже Вернер, что едва мог сесть на тюфяке без посторонней помощи, уверял, что вполне одолеет и дальнюю дорогу, и битву с солдатами.

Но Рихард поднял вверх руку и окинул толпу таким взглядом, что все невольно замолчали.

— Я сам назову тех, кто идет со мной. Споры окончены.

Пронзительный взгляд серых глаз Рихарда и его низкий хрипловатый голос поневоле заставил всех подчиниться.

И вот люди стали покидать Обитель. Ушли женщины и дети, чьи деревни были освобождены от солдат самозванца. Ушел отряд Рихарда, с которым, несмотря на слезы и уговоры жены, отправился Вальтер Сказочник.

А в замке герцога остались Эмилия и Шарлотта, Грета и Илма. Остался старый епископ Бенедикт: идти ему все равно было некуда. Тилль Оружейник и Кристиан Хромоножка, Гюнтер и Андреас, Вернер и Ланзо.

Мальчик даже разревелся от досады, что дед уходит сражаться, а он остается в Обители. Пришлось Вальтеру убеждать внука, что лучше него никто не сумеет позаботиться о беспомощных женщинах, больных и раненых.

Отряд Рихарда ушел уже в сумерках, но обитатели замка долго стояли на крепостной стене и смотрели вслед уходящим. Епископ Бенедикт читал молитву, и монахи почтительно вторили ему.

А в углу смотровой башни сидели Ланзо и Шарлотта, стараясь не показывать друг другу, что по щекам их бегут слезы.

— Эй, госпожа принцесса, — всхлипнул мальчик. — Ты плачешь?

— Вовсе нет. Простыла немного, когда поила лошадей.

— Должно быть, я тоже простыл. Или в глаза мне попала соринка. Но ты, если хочешь, можешь пореветь во весь голос. Девчонкам можно.

— Я и не думала, маленький проныра. Если охота, реви сам, я никому не скажу.

— Еще чего! Мужчинам не полагается лить слезы.

— Дочери короля Фридриха это тоже не к лицу.

После этих слов принцесса обняла мальчика, и они расплакались открыто, уткнувшись друг другу в плечо.

Но делать нечего, слезами ничего не исправишь — надо приниматься за работу да надеяться на добрые вести.