Домик у моря

1. JOY

Вдох.

Тонкая женская ладонь быстрым изящным движением взмывается вверх, сбивая со своего пути видимые пылинки в воздухе и застывая всего на пару секунд над головой... Чтобы, спустя всего пару мгновений, вернуться в исходное положение, оставляя лёгкий вихрь за собой и заставляя обладательницу болезненно закрыть глаза, до крови кусая нижнюю губу, опрокидывая вмиг потяжелевшую голову назад.

Она снова ошиблась, снова сделала не так, как нужно, снова подвела сама себя... Уже одиннадцатый раз за последние двадцать минут.

Чёрт возьми, прошло ведь всего двадцать минут...

Выдох.

Губы моментально ослабевают, слегка приоткрываясь и пуская наружу тёплый резкий поток воздуха. Глаза начинают слезиться, постепенно и медленно наполняясь неприятной солёной жидкостью, которую тут же быстрым и ловким движением смахнули всё той же тонкой ладонью, где красовалось множество как старых шрамов, так и пока ещё свежих, но уже немного затянувшихся порезов. И их происхождение было прекрасно известно самой девушке, из-за чего внутри снова появлялось неприятное липкое чувство. Чувство ненужности и брошенности. Ощущение каждой неудачи в физической боли. Наказание за то, что не можешь оправдать свои и чужие глупые ожидания. Или не такие уж они и глупые?

Танцы — искусство не для всех. Оно не лечит — оно калечит. А потом создаёт иллюзию счастья, чтобы не опускала руки. Чтобы предоставить ему (искусству) прекрасную возможность вдоволь наиграться новыми и старыми игрушками, решившими, что они действительно этого достойны. Достойны вступить в игру не на жизнь, а на смерть. Жалкие. Такие же, как Пак Суён. Такие же, как та, которая жить без этого не может, которая способна умереть только за то, чтобы вновь оказаться на паркете. И чтобы вновь уйти с него с гордо поднятой головой, ведь эта девушка всё отдаст за идеальное выступление.

Щёки просто пылали из-за высокой температуры в организме, причиной которой была не столько простуда, сколько ужасно колотящееся сердце, так и норовящее разбить рёбра на мелкие-мелкие кусочки, собрать которые стало бы задачей из ряда невозможного, если бы ему это всё же удалось. Нервы подводили настолько, что руки непроизвольно тряслись, из-за чего даже самое простое движение никак не удавалось повторить, заставляя юную особу в который раз усомниться в себе самой. Не это ли — самое ужасное?

Открывает глаза, шумно вдохнув и уже опустив голову, готовясь к очередной попытке, которая уже была обречена на провал, пусть и хотелось верить в то, что это, на самом деле, не так. Она уже прекрасно знает, что лучше отложить всё это на завтра, ведь на танцы и так ушло более восьми часов упорных тренировок, но ничего поделать с собой не может. Даже тот никчёмный отдых, длиною в тридцать минут, не позволял девушке, наконец, расслабиться и оставить всё так, как есть, чтобы была возможность поработать над чем-то и завтра. Ей всегда нужно всё и сейчас, чтобы даже на репетиции движения выглядели совершенно. И, пока этого не произойдёт, она из зала не уйдёт, даже если на то будет острая необходимость.

И снова девушка резко поднимает руку вверх, одновременно выпрямляя спину и приподнимаясь на носочках, с улыбкой глядя на своё отражение, спустя всего секунду исчезающее из виду, а затем снова появляющееся, при том в достаточно хорошем качестве, а не смытом, как это всегда происходило. О да, наконец это свершилось. Наконец она сделала переворот назад без лишних трясок и колебаний. Впервые за последние три года Суён могла сказать себе: «Девочка, ты справилась!». Она даже не сумела скрыть радостного выдоха, сопровождающегося сияющим взглядом и широкой улыбкой, направленной в сторону собственного отражения.

Да, да, чёрт возьми, да — достаточно было просто собраться и всё. Этого было даже много, если так посмотреть, ведь результат стоил намного меньших усилий, чем приложила к этому Пак. Но, даже не смотря на всё это, она ничуть не жалела. Она сделала это идеально, а это значит, что больше волноваться не о чем. Это была последняя, завершающая деталь для её выступления на следующей неделе. Деталь, которая, в силу некоторых обстоятельств, вот-вот могла отвалиться от общей конструкции, разрушив всё, что строилось на протяжении последних трёх месяцев. Всё, что достигалось через кровь, пот и слёзы. Всё, чего девушка добивалась огромным трудом, пересиливая и моральную, и физическую боль.

— На сегодня достаточно, — шёпотом сама себе говорит Суён, устало завалившись прямо на пол и глядя на уже давно знакомые узоры на потолке.

Так заканчивалась абсолютно каждая репетиция в этом зале. Даже когда занятие проходит в группе, вместе с тренером — это уже как традиция здесь. Так становится спокойнее, и ты уже точно можешь чувствовать себя в своей тарелке, ведь, если ты можешь вот так спокойно валяться на этом полу, пусть и в полном одиночестве, то это уже значит, что постарался на славу. Своеобразный подарок за тяжкий труд, который пришлось выполнить внутри этого, хоть и маленького, но такого уютного и родного помещения. То, к чему привыкли уже все танцоры этой студии, пусть их было совсем немного. И это всегда так приятно, словно получаешь долгожданный трофей на соревновании, к которому готовишься не месяц и не два — полгода. Не меньше.

Суён уже была готова попросту уснуть прямо здесь, ведь она впервые занималась настолько долго. Это только в одиночку она работала каких-то полчаса, остальное время, начиная с десяти утра и заканчивая в восемь вечера, с ней занималась японка, от которой Пак и без того ждала гораздо более высоких требований, чем раньше. Не так-то легко прийти в форму после такого огромного промежутка времени. Времени, когда девушка не могла позволить себе заниматься любимым делом, целиком и полностью подчиняясь врачам только для того, чтобы как можно скорее вернуться на сцену. И у неё получилось.