Домовой

Глава 10

Казалось, что заснуть после такого – привилегия не из доступных, но я на удивление быстро отключилась. Снов мне не снилось – и слава богу – да и проспала я всего пару часов от силы, пока солнце не встало окончательно. Пришлось подниматься. Чувствовала я себя препаршиво – ребра болели и чесались, словно внутри меня поселился муравейник, рука запеклась корочкой, под которой неохотно ворочались ткани, срастаясь, а когда я посмотрела на себя в зеркало, то поняла, что лучше на люди пока не показываться. Через все лицо – от подбородка до лба – тянулась глубокая ссадина. Вчера я этого даже не заметила – не до того было – а сегодня…

Пришлось тащиться на задний двор, к летнему душу, и долго отмокать под ледяной водой. С тем же успехом можно было в речку нырнуть - удовольствия мало, но в чувство я пришла, кровь отмыла и вернулась в дом уже почти человеком. Ничего, заживет… Как на собаке.

Если бы еще можно было и в душе все так же отмыть до блеска.

Вместо этого я полезла в погреб за яйцами. От стресса мне всегда есть хочется. Ника проснулась часа через три – я уже успела навести шороху во дворе и как раз заканчивала убираться на сеновале, освобождая место для будущих запасов – тепло, вроде бы, установилось, и следовало как можно скорее выбраться в лес за первыми, молоденькими и сладкими, травками. Пользуясь ласковым солнышком, живность и растительность лезли буквально отовсюду – на деревьях набухали почки, трава вымахала на добрую ладонь, первые бабочки вились над ней, ошалев от счастья. Да и вода в реке начала спадать.

- День добрый, хозяйка!

Вздрогнув, я высунулась с сеновала – появление священника поначалу подняло в душе волну суеверного страха – что ему здесь нужно?!

Едва не сверзившись с приставной лесенки, я спустилась вниз, настороженно смотря на него и только через пару минут вспомнила. Точно. Колодец.

- Дивный денек сегодня, ласковый, - не дождавшись от меня реакции, повторил отец Пантелеймон, подходя ближе. Я сползла на землю и замерла, не зная, бежать ли мне сломя голову или есть маленький шанс отделаться малой кровью – после ночного происшествия присутствие священника ощущалось особенно остро: все тело словно прошивало маленькими разрядами молний. Удивительно, что на мне волосы дыбом не встали!

- Этот колодец-то? – убедившись, что я не настроена на беседу, он перешел к делу и направился на задний двор.

- Д-да, - хрипло ответила я, перемещаясь так, чтобы расстояние между нами неизменно составляло не менее трех метров. И тут в окне спальни увидела сестрицу. Судя по ее выражению лица, священники не относились к тому, что ей хотелось бы видеть по пробуждении. Недоумение в ней мешалось со злостью. Не натворила бы чего… - Хотите, я вам компоту принесу? Сама варила…

И, не дожидаясь ответа от отца Пантелеймона, сиганула к дому на максимальной скорости.

Сестрица встретила меня на пороге – волосы дыбом, под глазами – остатки не до конца смывшейся туши, в глазах – готовность к действию.

- Спокойно! – гаркнула я, заталкивая ее обратно. – Это свои!

- Да-а? – протянула она с недоверием. – Твой круг общения меня всегда поражал! Идиот, коп и поп!

Я сунула ей в рот кусок хлеба в надежде, что она замолчит, но не удержалась и ехидно добавила:

- И ты.

Ника обиженно фыркнула и уселась на табуретку, лениво почесывая голую ногу – она все еще была одета в мужскую футболку, едва доходящую до середины бедра, в которой вчера заснула.

Я нацедила в кружку компота и посмотрела на сестрицу с сомнением.

- Скажи честно, тебя не начнет корчить, если отец Пантелеймон подойдет слишком близко?

- Могу даже крест поцеловать, - похвасталась она. – Я, чай, не нечисть какая…

- Отлично, - я сунула ей в руки кружку и отправила в путь. – Вперед! И будь добра, не скалься!

Не знаю уж, о чем они там с сестрицей ворковали, но не было ее довольно долго – я успела приготовить завтрак и выбраться на крыльцо с бутербродом с маслом и кружкой чая, когда эти двое решили расстаться. Отец Пантелеймон выглядел донельзя довольным, Ника светилась дружелюбием и голыми коленками (хорошо хоть кофту набросила!). Дождавшись, пока он уберется со двора, я хмыкнула:

- Матушка.

- В душ, - грозно ответила сестрица, начиная чесаться так, будто ее блохи покусали. – Срочно!

Ну кто бы мог подумать, что холодная вода ее не устроит? Пришлось в срочном порядке греть воду, тащить ее на своем горбу в бак на крыше летнего душа и выслушивать очередную лекцию о пользе водопровода.

Когда Ника, наконец, успокоилась и была готова поговорить о деле, уже наступил полдень.

- Рассказывай, зачем тебе понадобился священник? – она вернулась в дом, замотав голову полотенцем, как турецкий султан. В моих джинсах и старой тельняшке, которые были ей велики, она была похожа на подростка. – Кофе есть?

- Чай, - сурово отрезала я, придвигая к ней кружку, хлеб и масло.

- Никакой благодарности, - запустив зубы в хрустящую корочку, пробурчала сестрица и уже серьезно добавила: - Не думай, что я забыла. Священник. Рассказывай.

Поскольку упрямства в ней на трех ослов хватит, пришлось рассказать про недавнее купание в реке. А затем и про всплывший на крещение труп.

- И тебе не пришло в голову мне позвонить?! – возмутилась Ника.

- А зачем? – я пожала плечами. – Тут ведь ничего не произошло. Труп он и есть труп – кладбище нынче отец Пантелеймон освятил, так что я спокойна…

- Да, но почему тогда у тебя крышу сносит?! – вернулась к насущному сестрица. Не поручусь, но в ее голосе проскальзывало беспокойство. – Алиса, я серьезно! Прекрати увиливать, считаешь, это хорошая идея – пустить все на самотек?