Домовой

Глава 4

Я боялась, что Гришка начнет расспрашивать, но, видимо, с него на сегодня было достаточно «подробностей», так что он ограничился коротким кивком. Дождавшись утра, мы, едва на улице начало светлеть, выбрались из дома. Идти по пустынным, тихим улочкам, залитым серым слабым светом, было приятно – в другое время я то и дело чувствовала на себе чужие взгляды, посторонние запахи, но теперь все еще спали и даже дым из труб уже не заставлял мой нос чесаться.

В доме Гришки горел свет. Покосившись на парня, я поняла, что не избежать разборок. Ожидаемо, в общем-то – какая женщина будет спокойно смотреть, как ее мужчина уходит посреди ночи невесть куда? И появляется под утро в компании встрепанной девицы.

- Вот что, - остановив его посреди улицы так, чтобы из окон нас видно не было, я сурово ткнула его пальцем в грудь: - Ты заканчивай по ночам шляться. Знаю, что помочь хотел, но если Дашка уйдет, ты ж потом сам изведешься. Не теряй шанс на нормальную семью, понял меня? Я без такой охраны перебьюсь, ничего со мной не случится, а вот ты…

- Да понял я! – хмуро перебил он, явно разрываясь между совестью и чувством долга, коим он, видимо, оправдывал наши ночные походы. – Только… Может, ты хоть участкового с собой возьмешь? Мало ли что…

- Вот именно, - отрезала я, бесцеремонно толкая его к дому. – Мало ли что. Так что лучше я сама…

На том и расстались. В утреннем затишье снег под ногами хрустел просто оглушительно – звук разносился далеко вдоль зыбкой границы света и тени, особенно на мосту, где я на минутку застыла, тревожно оглядывая окрестности. Но все, вроде бы, было спокойно.

Дом за ночь успел остыть, так что, войдя, я первым делом подкинула дров. Настя, укрывшись одеялом до самого носа, спала на печи, дети – валетом в спальне, куда я тихонько прикрыла дверь, чтобы не разбудить. Дыхание их было спокойным, размеренным – сон глубокий. Вряд ли они проснутся, вздумай я тут на балалайке играть. Но все же… Оборотни могут передвигаться абсолютно бесшумно, чем я и воспользовалась. Первым делом отправилась в сарай, где тоже подкинула дров и задала корма всей живности. Корова следила за мной с ленивым любопытством, помахивая хвостом и жуя жвачку. Затем переместилась на чердак в сарае, скинув вниз один из заготовленных тюков с сеном, после чего обновила дорожки, слегка присыпанные снежной крупой, и только когда окончательно рассвело, вернулась в дом.

После нервной ночи организм мой требовал чего-то более существенного, чем привычная гречка или вареная картошка, да и ребятню хотелось порадовать – все же натерпелись из-за моей, между прочим, невнимательности. Не будь я настолько беспечна, давно бы заподозрила неладное в столь странной бессоннице. Так что я занялась приготовлением сырников. Шкварчание масла на сковородке, мои тихие перемещения по дому и вкусный запах сначала разбудили Настю – одеяло зашевелилось и женщина села на печи. Выглядела она гораздо лучше, хоть и стеснялась своего «затрапезного» по ее выражению, вида.

- Я бы удивилась, если бы ты проснулась с макияжем и прической, - грубовато фыркнула я, не отвлекаясь от сковородки. – Иди, умывайся, да садись за стол. Разговор есть…

Я полагала, что новость о необходимости переночевать еще одну ночь вне собственного дома ее расстроит, но, похоже, добилась прямо противоположного эффекта: на бледных губах женщины мелькнула улыбка.

- Я… - заметив мое удивление, она виновато вжала голову в плечи. – Ты не подумай плохого, Алиса! Просто… Хорошо у тебя. Тепло. Уютно. И мальчишки вон до сих пор спят… - она кивнула в сторону закрытой двери и неловко пожала плечами. – Я давно их такими спокойными не видела. Тот дом, в котором мы живем, мне от свекрови достался. Мы раньше с ними жили, на том конце села, а когда муж умер…

Я поджала губы, без слов догадавшись что произошло, когда умер ее муж.

- Этот дом еще от матери свекрови остался, пустовал долго, - продолжила Настя, теребя в руках кусочек остывшего сырника. – Понятно, наверное, почему – кладбище под боком, кто тут жить захочет? Только у меня и выбора не было…

Она вздохнула, затем, словно взяв себя в руки, передернула худыми плечами:

- Дом, может, и нормальный, а только я к нему никак привыкнуть не могу, понимаешь? Неуютно мне, муторно. Может, это я такая мнительная, конечно. Люди и в худших условиях живут, а мне и жаловаться не на что – хозяйство, мальчишки здоровы, работа есть – не у каждого в деревне, между прочим… - она говорила, словно убеждая саму себя. Я ее понимала. Мне было не понаслышке знакомо чувство неприкаянности в собственном доме. Не в последнюю очередь поэтому я здесь и оказалась…

- Ты, наверное, дурочкой меня считаешь? – неожиданно спросила женщина.

- Я считаю, что человек должен жить там, где ему хорошо, - суховато ответила я, выкладывая на тарелку последние сырники. - Вот что… Побудь пока у меня. Поживете пару дней, отоспитесь, в себя придете, за скотиной присмотрите, а уж ваших кур я как-нибудь покормлю. А там… Посмотрим, в общем. Пей, пей чай – сама собирала…

Следовало разобраться с покойником. При одном только воспоминании о живом трупе меня начинало потряхивать – не то от прошлого испуга, не то от злости. Ишь, повадился! Я тебе покажу, как исподтишка пакостить и силы тянуть…

Кстати, о силах. Я собиралась нанести на могилку отца Дмитрия ответный визит. Днем, естественно – ночью-то я вряд ли буду на что-то способна без второй ипостаси. Поэтому, оставив Настю с проснувшимися мальчишками, я вымелась во двор в поисках канистры с бензином, что хранилась в сарае. Лопату и чугунный двухметровый кол пришлось взять со двора у Насти – иначе мое путешествие через деревню выглядело бы весьма занимательно. Второго января деревня выглядела лишь немного более живой, чем вчера, когда я до самого вечера не встречала ни одной живой души. Шагая мимо Гришкиного дома, я хотела было зайти, но передумала – вряд ли Даша будет рада моему появлению.