Дописанное Предсказание

Глава 44

Фаон не помнил, как оказался в клетке. Наверное, он потерял сознание, когда слуги тащили его туда. Голова по-прежнему болела, но уже не так сильно, как тогда, когда Эзили сканировала его. Он попытался сесть и понял, что связан. Даитьи так боялись свою королеву, что переусердствовали, связывая его. Веревки так сильно впились в руки и ноги, что те опухли и посинели. Попытка Фаона сесть вызвала такую боль, что мужчина застонал.

Усилием воли он заставил себя расслабиться. За что сестра так ненавидит его? Хоть она и говорит, что причиной всему является его отлет с Лефкады, мужчина в это не верил. Эзили словно специально старалась унизить его и причинить ему как можно больше страданий. Неужели это из-за Комды? Неужели все дело в женской ревности? В голове Фаона промелькнуло последнее воспоминание, «считанное» Эзили. Комда как-то говорила, что сканирующий переживает те же чувства, что и объект сканирования… Тогда понятно, почему Эзили так взбесилась!

Голова Фаона после вмешательства сестры напоминала растревоженный муравейник. Мысли разбегались, воспоминания накатывали друг на друга, какие-то отрывочные картинки то появлялись, то исчезали из его памяти. Фаон попытался сосредоточиться. Воспоминания перестали метаться у него в голове, а стали меняться чуть медленнее, так что он успевал рассмотреть их. Жаль только, что из-за вмешательства сестры они все перепутались...

Фаон видел себя то ребенком, то капитаном «Везунчика»… Он видел лица существ, которых уже успел позабыть и места, где он когда-то побывал. Когда же спустя какое-то время в его памяти возник образ красивой светловолосой женщины, Фаон инстинктивно напрягся и «остановил» воспоминание. Он увидел себя в пещере. Рядом с ним сидела та самая светловолосая женщина. Она улыбалась ему. «Шакья…» - подумал Фаон. Он видел лицо женщины, но до конца не мог поверить, что это его мать.

Мелдиан был прав. Она была очень красива. И она любила его. Он чувствовал это по ее взгляду, по улыбке по ласковым прикосновениям. Фаон улыбнулся. И тут воспоминание исчезло. Вместо него появилось другое. Он увидел Шакью, сидящую за столом. Она что-то писала. В пещере было темно. Только на столе перед женщиной горела большая красная свеча. Пушистые волосы Шакьи сверкали в ее свете. Это было так красиво… Фаон вдруг понял, что смотрит на нее глазами ребенка, которого занимает только образ его матери. Ему было все равно, что она пишет.

Это не устраивало взрослого Фаона. Он заставил себя присмотреться и понял, что мать пишет не на листке, а в какой-то большой и толстой книге. «Наверное, это Книга Предсказаний. Та, которую мы с Комдой нашли в подземелье под пирамидой Единого Солнца. Не иначе Шакья пишет предсказание, которое я пытался изменить… Почему она сделала это? Почему написала его?»

И тут женщина исчезла. Вместо нее появился светловолосый мужчина с пронзительными черными глазами и неприятной надменной улыбкой. Он стоял перед Фаоном и разглядывал его. При этом на его лице была написана такое отвращение и такое презрение, что маленькому Фаону очень захотелось стукнуть этого мужчину. Взрослый Фаон на этот раз был с ним полностью согласен. Ребенок поднял ногу, собираясь стукнуть мужчину по коленной чашечке, но тут появилась Шакья, которая схватила его за руку и куда-то увела.

Растревоженные воспоминания множились и множились, превращаясь в громадный ком. Мужчина видел уже не отдельные фрагменты, а огромные куски. Они складывались в единую картину до тех пор, пока он не вспомнил все. Фаон открыл глаза. Он не мог коснуться лица рукой, но знал, что оно влажное от слез. Комда была права. Правда, особенно в таких больших количествах, приносит только одни страдания.

Фаон перевернулся на живот, чтобы хоть немного облегчить боль в затекших руках. Светало. Скоро придут надсмотрщики. Они развяжут его. Может быть, неделей раньше они бы не стали этого делать, но сегодня поступят именно так. Ведь сражение, о котором говорила Эзили, и в котором она так надеялась победить, должно состояться именно сегодня. В великий праздник возвращения Матхинари Справедливой. В День Цветов.

***

Утром небо затянули облака. Они были настолько плотными, что скрыли за своей завесой оба солнца Лефкады. И если яркое голубое солнце еще можно было угадать по светлому пятну на небе, то где расположено желтое, можно было только гадать.

Фаон так и не дождался прихода слуг. О нем забыли. У слуг сегодня было полно других забот. Едва рассвело, в лагере даитьий начался переполох. Сначала забегали курьеры, а затем послышались голоса командиров, которые криками будили своих солдат. Фаон перевернулся на спину и, отталкиваясь пятками от пола, попытался сесть. С пятой попытки ему это удалось.

Фаон сидел, прислонившись спиной к одному из прутьев решетки. Теперь он не только слышал, но и видел то, что происходит вокруг него. Нестерпимая боль в руках и ногах немного «стерлась» от охватившего мужчину волнения. Он просто не мог не думать о Комде, Райене, Озби и обо всех остальных, кто сегодня должен будет сойтись в решающей битве с армией его сестры.

Когда появилась Эзили, он только мельком взглянул на нее и отвернулся, продолжая размышлять о предстоящем сражении. Сестра явно не ожидала такого приема. Она нахмурилась, но, видя, что Фаон по-прежнему смотрит в другую сторону, решила отложить демонстрацию своей обиды на потом. Она сделала знак слугам, и они развязали Фаона. Когда мужчина смог расправить затекшие руки и вытащить их из-за спины, ресницы Эзили дрогнули. Она увидела, что они покрыты багровыми полосами и сильно распухли. С опозданием девушка поняла, что слишком перестаралась в своей попытке наказать брата. Впрочем, угрызения совести недолго мучили ее. Эзили волновало другое. Всю ночь она размышляла над тем, что увидела в воспоминаниях Фаона. Превозмогая свою ревность, девушка смогла сформулировать интересующий ее вопрос: