Дорогая Серена

Дорогая Серена

Дорогая Серена.

Небо Земли может показаться ярким, только если не с чем сравнивать.

Как мне рассказать о Нектоне людям, которые там никогда не были? Как рассказать о нашем ослепительно ярком небе? О том, как оно меняет цвет на протяжении дня: лиловый на рассвете, бирюзовый или лазурный днем, изумрудный на закате, темно-фиолетовый – почти черный – ночью.

И звезды! Россыпи колючих звезд.

Как описать пурпурно-синий океан? В холодной глубине вспыхивают и тут же гаснут белые созвездия. Помнишь, ты так называла местный планктон?

Когда я закрываю глаза, я вижу океан, необъятный, незыблемый, вечный. Чувствую его дыхание.

Слышу, как шелестит листва на ветру, но представляю, что это шепчут бесконечные нектонские моря. Иду по твердой земле, но кажется, что подо мной кубометры воды, и я на плавучей платформе, которая слегка покачивается на волнах. Я никак не могу избавиться от этого ощущения.

Здесь, на Земле, все по-другому. Леса и зелень, города, гудящие провода, которые опутали всю планету тонкой черной паутиной. Старые здания, новые здания и новые города. Так много жизни. Океаны здесь совсем другие – соленые, холодные, изменчивые, населенные миллионами обитателей.

Меня диагностируют по всем возможным методикам. Меня проверяют. Изменился ли я. Кто я теперь. А кто я теперь? Я не знаю. Может, ты знаешь лучше?

Через несколько часов я буду где-то в Северной Америке – общаться со странными людьми, улыбаться им, рассказывать о Нектоне, о своих исследованиях, о связи микроорганизмов, климата и океана. Я расскажу о том, как Нектон влияет на людей, о том, как люди влияют на Нектон. Покажу статистику.

Как мне рассказать об этом? Как поместить целый мир в графики, таблицы и диаграммы?

Я так отвык от Земли.

Я привык называть солнцем Ро Северной короны, а не звезду, вокруг которой вертится Земля.

Помнишь, как мы учились на Гуаме в детстве? Ты прибыла к нам позже всех, и я сразу в тебя влюбился.

Я помню. Помню все.

Твой Сверре.

Снится фиолетовое небо.

Память меняет реальность. До дрожи.

Так не похоже

На облачность Марса. На холодность Фебы.

Но океан проникает под кожу.

Серена.

Ты слышала о легендарной потерянной колонии у планет Тау Кита? Последней улетела третья экспедиция двести шесть лет назад. Никто не вернулся.

Считается, что они погибли. Но кто-то верит, что те миры были бесконечно прекрасны, и люди решили не возвращаться на Землю.

Я тоже не хотел возвращаться, но мне пришлось.

И вот я снова здесь, я говорю, я подбираю слова, которые потом превратятся в пучки волн и со скоростью света помчатся к тебе.

Сейчас между мной и Нектоном пятьдесят четыре световых года. Целая вечность. Если неожиданно все коммуникации и сообщение исчезнут, если рухнут порталы и антенны, сломаются приемники и ретрансляторы, если заржавеют корабли, я больше никогда не вернусь туда. Это страшно.

Вчера у меня спросили, как я отношусь к проекту сверхсветовых перелетов. Я ничего не ответил. Если когда-нибудь эти полеты станут реальностью, на Нектон отправятся сотни, тысячи, миллионы космических туристов.

Я не хочу, чтобы туда кто-то летел. Я хочу оставить эту планету нам.

Но однажды они прибудут. Сотни, тысячи, миллионы. Что они сделают с нашей планетой? Во что они ее превратят? Будут ли на Нектоне мусорные континенты или атомные электростанции?

Мне страшно даже думать об этом. Я хочу защитить Нектон.

А ведь когда мы только летели к Ро Северной короны, мы были завоевателями, первооткрывателями. Гордились тем, что нас отобрала какая-то странная система, чтобы мы могли искать новые миры и цивилизации. Для нас построили корабли – непривычно резкие, внушительные, колоссальные. Их проектировали специально для космических путешествий. Гигантские Стэнфордские торы[1], чтобы мы не забыли, что такое гравитация. Корабли, которые никогда не узнают, что такое атмосфера и перегрузки. Корабли, способные развивать бесконечную скорость. Неудобные, громоздкие, с переплетениями труб, блоков, проводов, управляющих и охлаждающих систем.

Много лет они были нашим домом. Много-много лет.

Мы с тобой не любили друг друга. Еще на Гуаме, еще на Нептуне. Но на Нектоне все стало по-другому.

Знаешь, мне снятся корабли. Не такие, на которых мы жили. Мне снятся космические корабли-города. Однажды их построят. На Нектоне будет много кораблей. И будет даже земля.

Только нас уже не будет.

Вечность.

Световые годы

Между тобой и мной.

Беспечность – войти в эдемские воды,

Глупость – остаться собой.

Скажи, ты когда-нибудь считала себя особенной? Избранной? Единственной?

Я знаю, что сейчас ты улыбаешься. Пусть даже физически ты на это уже неспособна, но внутри – ты улыбаешься. Конечно, считала.

А ведь мы были совсем маленькими, когда нас отбирали для длительных полетов. Для всех этих опытов. Для вечной изоляции. Для пустоты. Для бесконечности. Для одиночества.

Сегодня я видел группу таких детей. Я читал им лекцию по основам экологии Нектона. И я вспоминал нас.

Половина не выдержала еще в детстве, когда нас отправили обучаться на Гуам. Нас было слишком мало для нормальной социализации, и не все могли это перенести. Через после начала обучения нас осталось сто тридцать.

Ты пришла в середине обучения, много позже остальных. Это был удивительный случай. Тебе было целых тринадцать лет. Мне еще только одиннадцать.

Ты сияла как звезда минус первой величины. Уже тогда ты была особенной, самой особенной из всех нас. Я сразу же это понял.