Дождь омовения

Глава 4

Дубленая, обветренная кожа, взлохмаченные, насупленные брови, рассекающий щеку кривой шрам. Такой вид имел главный ротмистр князя. Среди празднующей, высокородной знати, бывалый вояка казался лишним. И всё же, даже в самом отдалённом углу, его исполинская фигура привлекала внимание.

– Новый отряд? Зачем? – Доминик вопросительно взглянул на собеседника. – Неужели наши крылатые гусары уступят неотёсанным, степным варварам?

– Уступят? – хохотнул воевода. – Ну, этому никогда не бывать! Вот только… набеги татар не единственные беспокоят Владзислава…

Ротмистр не договорил, он заметил приближающегося, в сопровождении нескольких

товарищей, Ерджея.

– Где вы запропастились? – весело обратился к хозяину молодой шляхтич. – Невежливо покидать гостей. А, моё почтение, ротмистр! Ваши подвиги под Псковом оглушили Краков. Говорят, сам король в тайне завидует такой славе.

На грубом, словно вырубленном из камня лице воеводы, не дрогнул ни один мускул. Только живые, умные глаза немного сузились. Гигант вежливо поклонился молодому Вишневскому.

– Уверен, пан бывает при королевском дворе и знает вести. Слава не стоит ломаного гроша, если бой проигран.

Ерджей насмешливо вскинул голову:

– Да ладно вам, ротмистр. Зато здесь, среди диких степей, ваши знаменитые, победоносные гусары быстро наведут порядок. Неотесанная чернь даже не догадывается, с кем вздумала тягаться! Ну, а если что, – шляхтич колко усмехнулся, –  у нас достаточно и своих отрядов, поможем образумить глупое, необузданное стадо.

– Эта чернь, – не громко, выделяя каждое слово, вступил в разговор Доминик, – исключая не многочисленные горстки недовольных, радушно приняла наше господство…

Обернувшись к своим товарищам, Ерджей раскатисто засмеялся:

– Дорогой князь, не сочтите за дерзость, но варвары понимают только силу. Меч и нагайка для них лучшая наука. Мои воины на прошлой неделе неплохо порезвились. Из десятка бунтарей ни один не скрылся. Жалкие трусы! Улепётывали в лес так, что кони с трудом их догоняли.

Дружный, одобрительный гогот поддержал слова предводителя.

Доминик криво улыбнулся, вспыхнувший в темно-карих глазах стальной огонёк, заставил ротмистра подойти ближе.

– Расправа над шайкой оборванцев – великий подвиг. Пан, вам есть, чем гордиться!

Смех резко стих, воины замерли. Надменное, гордое лицо Ерджея залила краска, он в смятении смотрел на собеседника.

– Князь, – хрипло от гнева и возмущения проговорил Вишневский, – я охотно списываю ваши слова на импульсивность, присущую молодости. Но при уважением к славному роду князя, должен заметить: вы ещё не участвовали ни в одной битве, не победили ни одного сражения, так что замечание о доблести весьма неуместно!

Воевода успокаивающе положил руку на плечо воспитанника, но Доминик не дал ему заговорить:

– Тяжело не согласиться. И всё же слова достойного пана придают окрас и действительную цену его доблести.

Пальцы Ерджея сжались на рукоятке сабли.

– Вы забываетесь, князь! Я могу доказать…

Ни Доминик, ни Вишневский не заметили, как притих зал. Вся приглашённая знать хмуро наблюдала за разыгравшейся сценой.

Старый Вишневский побледнел. Он прислонился к колонне, горечь застыла на его изможденном, усталом лице. Магната взволновала не ссора двух, ещё по-сути детей. Что-то страшное, пророческое почудилось старику.

– Досточтимый пан, – резкий, властный голос подошедшего Амадея заставил Ерджея вздрогнуть и поспешно убрать ладонь с рукоятки, – никто не сомневается в вашей храбрости. Только верность стоит выше. Если вам всё же угодно продемонстрировать умение в ратном деле, я готов помочь.

Доминик запальчиво вскинул голову, но брат повелительно поднял руку, приказывая молчать. Под тяжёлым взглядом старшего из сыновей князя, Ерджей сник. Он невнятно, сбивчиво попытался что-то объяснить.

– Довольно, – остановил Амадей. – Пыл и горячность вам двоим пригодится на поле боя, вот там вы принесёте пользу королю.

Не добавив больше ни слова Амадей развернулся, направился к ожидающим послам.