Дракон и жертва

Дракон и жертва

Вот и настали черные деньки для нашей деревни: в этом году с нас ждут подачку для окаянного чудовища, да проклянут его черные ветры и покарают его белые рыцари.

      Государство у нас маленькое, но ничуть не хуже прочих. Есть и король, и стол с рыцарями, турниры вон тоже проводятся, и даже есть свое государственное чудовище - Дракон. Пусть и поменьше, чем у окаянных соседей из королевства Нижние Пидюки, но все лучше, чем какая-то драная мантикора, как в Затагилье. Дракон - оно и солиднее, и на гербе смотрится лучше. 

      Проклинать-то мы, конечно, его проклинаем, периодически стонем под игом крылатой ящерицы, но на самом деле дракон у нас мирный, спокойный. Он сначала, как прилетел к нам, вообще от жертвы отказывался, но наш король, долгих лет ему, сумел-таки уговорить его. И правильно сделал. Что же это за чудовище такое, если ему и жертв не надо, и коровы ему на вкус, видите ли, больше нравятся, и страху он не наводит. Известно же, что нужно своих бить, чтобы чужие боялись, а как нас будут бояться, если у нас дракон девушек невинных кушать не будет? Вот и уговорили его.

      И каждый год одна из деревень выделяет из своего девичьего фонда жертву для ненасытного чудовища. Уж не знаю, что он там дальше с ними делает, может, морщится, но жрет, а может, и топит потихонечку, чтобы никто не прознал. Само собой, в указе сказано, чтоб девка была красавицей, умницей, девственницей, но кто ж такую отдаст? Вот и спихивают деревеньки всяких юродивых да страшилищ ему.

      А у нас, как назло, ну ни одной юродивой или уж как-то особенно страшной нету. Есть одна, косая, но парни за ней табунами ходят, типа как глазками играет, зазывает к себе. Рябые тоже есть, но у нас веснушчатых вообще полно, и поди разбери, что у нее там пестрит на лице. Вот и ломаю я, староста деревни Камышовка, себе голову, кого же отдать. Может, женку спросить, она у нас личность известная, всех девок наперечет знает с их недостатками, пусть даже и под подолом скрытыми.

- Что ж тут думать, Марьху надо отдавать. Кого ж еще? - даже не дослушав, отвечала моя супружница.

- А что ж Марьху-то? Не дурочка, не страшилища, не рябая, не хромая. 

- Зато бедствие ходячее. Вон, намедни, пошла за водой в колодец, так ведро утопила. Видите ли, ей там скулеж послышался. Она бы и сама нырнула, дак еле удержали. Или вон, на прошлой неделе новую крынку разбила. Забыла недотепа этакая, что в руках ее несет, соловейчика заслушалась.

- И за крынку ее дракону отдавать?

- А кого еще-то? Все остальные наши девки - хоть в королевску роту отдавай - рослые, крепкие, в руках все горит, языками кого хошь зачешут. А эта - меленька, бледненька, худа, все мечтать бы ей да гулять. 

      Чесал-чесал я голову, да и согласился с женой. И впрямь так и получается, что Марьху отдавать придется.

      Настал торжественный день! К нам впервые за полсотни лет пожаловал король со свитой белых рыцарей на белых же конях. Ух, и сколько ж можно на таком коне за день напахать! Да нисколько, скорее всего, такого коня только подведи к сохе, он сам тебя впряжет и пинками подгонять будет. Одним словом, благородство так и прет из них пополам с навозом.

      Выстроились рыцари в ряд, король на специально сооруженную трибуну пожаловал и громогласно провозгласил... Хотя куды там. Староват наш король стал, дребезжащим голосочком проблеял что-то, и рядом стоящий человечек в красных одеждах проорал его слова:

- Бедные мои подданные! Опять наступил этот черный день, день траура, когда должны мы расстаться с любимой дочерью нашей, ибо народ мой - дети мои. Ненасытная утроба драконова жаждет крови человеческой. И во избежание великих жертв вынуждены принести мы жертву малую. 

      Человечек перевел дух, выслушал следующую порцию королевской воли и снова возопил:

- Где же она, дщерь несчастная? Оплачем ее великую судьбу! Ибо не каждая ба... кхе-кхе.. женщина может спасти свою родину.

      Я тут же вытолкнул Марьху вперед. Она, дуреха, словно бы даже и не понимала, на что ее ведут, раззявила рот, уставившись на великолепие доспехов и знамен. А бабы наши сразу, как по команде, принялись стенать, плакать, волосы рвать, моя - всех жалостней воет, всех громче.

      И поднялся ветер могучий, вздымая пыль серыми клубами - это прилетел народный мучитель Дракон. Опустился он наземь рядом с помостом и, прокашлявшись, пророкотал:

- Ну, где ваша жертва?

      Мне показалось, что морда его чуть скривилась брезгливо, но кто ж поймет этих чешуйчатых тварей. Я только хотел подтолкнуть к нему Марьху, как она сама чуть ли не бегом к нему побежала, приговаривая:

- Ох, какой красивый! А блестит-то как, чисто изумруд! А крыла какие!

      Дракон аж попятился от дурехи. Потом морду приблизил к королю и шепнул:

- Слышь, величество, поговорить нам надо. Наедине.

      Но я все равно услышал, как и полдеревни нашей, и чуть штаны не запачкал со страху: может, ему наша девка не глянулась? мож, худосочна слишком? 

      Король нахмурился, но кое-как сполз с сиденья и отмахнул рукой, чтобы и рыцари, и наши местные отошли подальше. Впрочем, мне сказали остаться, моя же девка-то.

      Стоило только отойти всем, как дракон гневно зарычал на короля:

- Ты мне что обещал, когда на жертв подписывал? Что мне всяких убогих спихивать будут! Которые и так помрут вскорости! А это что такое? Нормальная девка!

      Король растерялся, закрутил головой, увидел меня и зашипел:

- Этто что такое? Нормальных девок дракону отдавать? Что у вас, убогих не нашлось?

- Никак нет, ваше величество, ни одной убогой нету, - сокрушенно признался я, - все, как одна, кровь с молоком. А чем эта вам не годится? Смотрите, тоща, мала, да и с придурью к тому ж. Вон, к чуди... к дракону как кинулась. Разве нормальная так будет в пасть к смерти бежать?

      Король, удовлетворенный моими словами, обернулся к дракону:

- Вон, видишь, убогая девка-то! Дура худая! Бери и ешь! Ишь, выбирать он еще вздумал.

      Дракон пыхнул огнем:

- Сами ее и ешьте, а я отказываюсь ее брать. Какая она дура? У нее тяга к прекрасному, а вы, мелкие людишки, ее дурой. Последнее мое слово - не буду ее есть! А будете заставлять - так и вовсе откажусь от жертв!

      Король струхнул и мелко-мелко закивал, соглашаясь. А куды ж ему деваться, ведь и впрямь откажется. Что ж нам тогда, в Нижние Пидюки идти с поклоном, чтобы их дракона одалживать? Не бывать такому!

      Дракон еще раз пыхнул и замахал крылами, взлетая. И на его чешуйчатой морде так и была выписана несказанная радость, что не пришлось ему в этот раз с девкой улетать. 

       Король обернулся ко мне с грустью:

- Вот ведь гадина какая, еще и нос воротит. Знает, скотина эдакая, что не можем мы противоречить ему.

      Я печально согласился, и впрямь гадина.

       А дуреха Марьха все стояла одиноко на площади, глядя вслед улетевшему дракону, и плакала.