Дрессировщик

Главы 1-7

Глава 1.

История, которую я хочу рассказать, могла произойти в любом городе и с любой женщиной, однако случилось так, что именно я стала одновременно и свидетельницей и участницей тех событий.

А начну я с того, что ранним утром в самом начале марта, когда звонили во всех церквях Москвы колокола, моя привычная жизнь изменилась сразу и навсегда. Именно в то памятное утро у нас с мужем родились первенцы-двойняшки. Времени свойственно стирать из нашей памяти ненужные подробности, но две вещи я все же отчетливо запомнила на всю жизнь -  это яркое весеннее солнце в окне операционной и сумасшедший звон колоколов в маленькой церквушке возле больницы.

А потом помню, как мы несли домой наших детей, Никишу и Дашу, и снег под ногами был уже слегка потревожен солнечными лучами. Я тогда все волновалась, как бы они не замерзли, все-таки первые весенние дни еще очень холодные, а муж все утешал меня. Он у меня человек необыкновенной доброты и мудрости, мой милый Петр Николаевич… Все в нем мне нравится. Как он говорит, как улыбается мне по утрам. С его улыбки начинается мой день. Если бы улыбка была материальна, я бы носила ее с собой, как талисман на веревочке вокруг шеи. Я даже фамилию его полюбила – Соболь и когда мы подавали заявление на регистрацию нашего брака, то, не задумываясь, согласилась взять его фамилию и, таким образом, тоже стала Соболем. Теперь и дети наши, как мы смеемся, стали маленькими «соболятами».

Зовут меня Ангелина Андреевна, или просто Геля, как зовет меня муж. Когда-то давно, еще до рождения детей, я работала в большом, солидном учреждении, теперь мне кажется, что все это было не со мной. В моей новой жизни я осваиваю новую для меня должность домашней хозяйки. Вместо компьютера и папок с документами я теперь работаю исключительно с кастрюлями и, как раньше инструкции, теперь вдумчиво читаю книги по кулинарному искусству, а так же по воспитанию детей.

В отличие от моей не слишком интересной работы, мой любимый муж искренне любит свою профессию. В свое время он закончил Московский государственный университет, факультет стран Азии и Африки, и в совершенстве владеет таким непонятным и потому притягивающим наше внимание японским языком. После учебы он даже какое-то время жил в Японии, что еще больше способствовало проникновению в его сознание всей тысячной армии японских иероглифов. Каждодневное созерцание Фудзиямы помогло ему развить в себе способности к анализу, а цветение сакуры – чувство прекрасного. Вернувшись на родину, он устроился на работу в русско-японское агентство, таким образом, японский язык прочно вошел в нашу с ним жизнь. Агентство, в котором работал мой муж, процветало, открывая с четкой периодичностью в крупных городах России свои филиалы. Первый филиал, естественным образом, был открыт в Санкт-Петербурге и мой Петр Николаевич, который успел к тому времени сделать себе неплохую карьеру, был назначен на ответственную должность в этот новый филиал.

Итак, в тот день, когда почти год спустя, мой муж получил перевод на работу в Петербург, наша жизнь изменилась еще раз. Правда, какое-то шестое чувство внутри меня подсказывало, что эта перемена в нашей жизни не будет последней.

Предстоящее переселение на новое место заняло все мои мысли и не оставляло времени на то, чтобы спокойно обдумать будущую жизнь. Признаюсь честно, я не была расстроена грядущим переездом, так как с детства была влюблена в этот город, мой муж, кстати, тоже. Мы даже часть нашего отпуска проводили там, предпочитая ездить туда в конце сентября, когда над городом небо становилось по-осеннему прозрачным, и деревья в аллеях и скверах одевались янтарно-желтой листвой. Мы снимали номер в гостинице, что недалеко от Невского проспекта, и, если получалось, один и тот же номер. Когда мы, уже будучи женатыми, первый раз вместе приехали в этот город, мы остановились в том номере на шестом, последнем этаже. Время, проведенное тогда на берегах Невы, запомнилось нам навсегда, и уезжать нам тогда очень не хотелось. Ничего не поделаешь, такие уж мы с мужем привязчивые к полюбившимся местам. Так что, узнав, что муж получил назначение в любимый город, я обрадовалась, но в душе. Внешне старалась свою радость прятать. Причиной такой скрытности была моя мама, которая очень переживала предстоящую разлуку с любимыми внуками, которым на тот момент всего-то год исполнился.

- Не понимаю, – говорила моя мама с плохо скрытым раздражением в голосе. – Неужели нельзя было отказаться! Ведь дети еще очень маленькие и неизвестно, как это все на них повлияет.

Я утешала ее, как могла, хотя, надо признаться, у меня это получалось неважно. Складывая вещи в чемоданы, я говорила так:

- Мамочка, не волнуйся. Мы же не в Африку едем, где ужасный климат, а совсем близко, в город, куда каждые полчаса летают самолеты…

- В Африку… Уж лучше бы вы поехали в Африку, там, по крайней мере, тепло. А в Петербурге сыро и холодно. Еще неизвестно, где вы будете жить!

- Почему неизвестно? Все известно. Мы будем жить в квартире, которую нам предоставило агентство. Квартира, кстати, очень большая, в хорошем месте… Это набережная реки Фонтанки, представляешь? И потом, мы же не на всю жизнь туда едем, всего на три года. Вы с папой будете к нам приезжать…

- Там наверняка текут трубы, подъезд темный и страшный, а уж подворотни… Об этом вообще и говорить не хочется! Не успокаивай меня, я знаю, что все плохо!

Успокаивать маму я, если бы даже и смогла, все равно бы не стала. Дело в том, что моя мама придерживалась того мнения, что если инициатива сделать что-либо исходит не от нее, а от кого-то другого, то тогда эта затея изначально обречена на неудачу. Поверить в чьи-то умственные способности было выше ее сил. Я знала об этом качестве своей мамы и успела к нему привыкнуть, поэтому просто продолжала собирать вещи, которые мне могли там понадобиться, периодически сверяясь с заранее составленным, по совету мужа, списком.