Другие правила

Глава 18. Одно письмо на двоих

Валери сидела в парке около фонтана, положив руки на спинку скамейки, а голову на руки. С тех пор, как ушел, вернее убежал Хуан, она не меняла позы. Рука затекла, но она не имела сил пошевелиться. Она бы простила его, будь он мертв. Но не могла простить живого.

Если бы ее сейчас спросили, что она чувствует, Валери честно бы ответила — ничего. Радость от того, что Хуан жив, тут же сменилась этим вот состоянием. Впервые в жизни она погрузилась в полное ничто... вокруг была только пустота и темнота. Ей нужно было встать и найти Сафи, чтобы рассказать ей и разделить горе на двоих. Но она не могла подняться, пошевелиться и говорить. Нырнув в пустоту, она пребывала в ней долгое время, не желая возвращаться в мир, где не было Филиппа.

Когда они поссорились, ей было больно. Но когда его не стало, она ощутила полное бессилие, как будто часть ее самой отмерла, онемела и навечно исчезла, унося с собой юность. Она гадала, как же случилось то, что она не почувствовала его ухода? Они всегда были на одной волне, и она должна была бы ощутить его смерть. Но она ничего не чувствовала. И даже, если хотела, могла уловить биение его сердца, как учила ее Майрут.
Наверно она заснула на какой-то миг, но вдруг ощутила, что Филипп сидит рядом с ней на скамье. Он тронул ее за плечо, и она бросилась в его объятья. Все разногласия были забыты, все прощено.

-Я всегда рядом, сестричка, - сказал он, - я всегда рядом с тобой. Если ты позовешь меня, я приду. Не плач.
Валери очнулась, резко подняв голову. Рука сильно затекла и немела. Филиппа, конечно же, рядом не было. Но она все еще чувствовала его тепло, как будто он был, но только что ушел. Исчез.

Слезы наконец-то полились рекой. Она сидела у фонтана, и рыдала, как маленькая девочка. Он ушел, бросил ее одну. Валери понимала, что Хуан, Родри она сама, Сафи, могут умереть. Но ей казалось, что смерть не властна над Филиппом. И все же она чувствовала биение его сердца. Каждый удар.

Она распрямила плечи, подняла голову. Пустота стала отступать, пропуская сквозь себя краски лета. Валери увидела фонтан, кусты роз, заросли сирени. То, что до этого терялось в тумане.
Она никогда не потеряет Филиппа. Он всегда будет с ней. И она будет чувствовать биение его сердца. Потому что Филипп не может умереть.

Встав на ноги, Валери подошла к фонтану, села на бортик и зачерпнула рукой воды. Подкинула и следила, как падают капли, переливаясь на солнце. Этой игре научил их с Сафи Филипп, когда они были совсем малышками. С тех пор они часто сидели у фонтана и играли в радугу. Валери снова подбросила горсть воды. Капли засверкали на солнце, как бриллианты.

Наутро Валери почувствовала себя совсем оправившейся. Она легла на рассвете, но выспалась, и встала бодрой и спокойной. Всю ночь они с Сафи проговорили. Они вспоминали Филиппа, но вспоминали без горечи или тоски. Они знали, что Филипп все равно с ними. И что они всегда могут обратиться к нему, и он придет на их зов. А если он все равно с ними, то нет повода для слез. Ей было страшно и больно, но Валери постаралась взять пример с Сафи, и делать вид, что ничего ужасного не произошло.


...
Первое, что заметила Валери, это то, что дон Хуан не пришел к завтраку. Она вчера наговорила ему столько гадостей, по большей части незаслуженно, что не удивилась этому. Если бы ей кто-то сказал, что лучше бы она умерла, и что живая никогда не получит прощения, она бы тоже не пожелала с этим человеком разговаривать. Сегодня, понимая, что Филипп снова с нею, она раскаивалась в том, что обидела Хуана. Она прервала его на полуслове и устроила истерику с бросанием в него разных вещей, попытками выцарапать глаза и неприличными словами.

Самым ужасным было то, что он совсем не защищался. Он стоял, опустив руки и смотрел ей в глаза, и она могла делать с ним все, что угодно. Что она, собственно, и делала, разбавляя удары криками «Ненавижу!» и «Лучше бы ты умер!» И только когда она попыталась царапаться, Хуан поймал ее руки, и отшвырнул ее в сторону. Как ей показалось, он тоже хотел причинить ей боль. Валери упала, сильно ударившись локтем, а когда поднялась, он уже ушел.

Теперь ей было очень стыдно за все то, что она делала и говорила. То были эмоции. Она совсем не желала ему зла. Она была безумно рада, что он жив. Надо бы выслушать, что он хотел ей сказать. Возможно, ему было какое-то оправдание. Возможно, он на самом деле не убивал Филиппа, как и говорил с самого начала.

Валери задумчиво ковыряла вилкой в тарелке. Беседа не клеилась, и завтрак закончился очень быстро. А когда она ушла в свои комнаты, следом за нею пришла Катрин.

Белое платье Валери как-то не вязалось с ее привычным образом. Она казалась в нем совсем юной девочкой-подростком. Белые ленты в волосах только дополняли образ. Катрин же снова надела черный цвет. В руках ее был конверт с письмами.

-Я очень сочувствую тебе, Валери, и сама скорблю о Филиппе, - сказала она, - но ты обидела дона Хуана совсем зря. Он не убивал Филиппа. И, более того, он даже отказался выполнить его приказ и отдать тебе вот это, - она положила конверт на столик, - отказался потому, что пожалел тебя.

-Что это? - Валери взяла конверт и стала вынимать из него письма.

-Ты же сегодня собираешься выйти за дона Родриго, - Катрин направилась к двери и взялась за ручку, - вот и почитай о своем возлюбленном. Филипп просил передать тебе. Дон Хуан отказался. Но я думаю, что ты должна знать, за кого выходишь замуж. По крайней мере это будет честно.

Валери стояла, как громом пораженная. Дон Родриго ждет ее! О доне Родриго то она и забыла. И о собственной свадьбе. Она два дня не показывалась в охотничьем домике, с тех пор, как дон Родриго объявился в парке, больше он не рисковал, и они не виделись.

Только не сегодня. Только не дон Родриго. Не сейчас.

Она прошлась по комнате и посмотрела на конверт. Потом села и написала записку дону Родриго:

«Родри, давай отложим до завтра. Сегодня ночью приду к тебе. В»

-Передай дону Хуану, пусть отвезет Родри, - сказала она вошедшей Сафи.

Потом задумалась. Хуан вряд ли захочет выполнить ее поручение. Хотя... выполнит. Она закрыла за Сафи дверь и взяла конверт. Потом вынула первое письмо.

«Сеньор, ваше повеление выполнено. Вы свободны»

Валери заинтересованно смотрела на лист бумаги. Больше на нем не было ничего. Она потянула за гербовый лист и прочитала:

«Уважаемый сеньор дон Родриго,
С прискорбием вынужден сообщить вам, что ваша супруга, сеньора Розалина Альмасан скончалась от приступа неизвестной болезни. Она угасла в течении двух суток и врачи ничем не смогли ей помочь. Ваш сын сеньор Энрике ожидает вас в Ровенне в моей семье.
С уважением,
Морисио Пампонне»

Валери посмотрела на конверт и начала понимать, почему Хуан не хотел отдавать его ей. Она сжала губы. Возможно, лучше просто сжечь то, что находится в конверте, чем узнать много нового и интересного о своем женихе накануне свадьбы.

Встав из-за стола, она прошлась по комнате и подошла к окну. Хуан вел коня в поводу, направляясь в сторону Охотничьего домика. Значит он все же отвезет ее записку дону Родриго. Она смотрела на него, а в голове все настойчивее звучал голос Филиппа:

-Ты хочешь сказать, что выбираешь дона Хуана? Честно говоря, мне он нравится больше, чем все остальные твои поклонники. Выбери его. Вон он и целуется хорошо, и наверняка у него полно других хороших качеств.

Валери снова взглянула на конверт. Чтобы прочитать то, что он содержит, ей потребуется все ее мужество. Она сжала пальцы в кулак и смотрела, как Хуан садится в седло и дает шпоры коню. Потом его поглотил лес, и она осталась совсем одна, без всякой поддержки. Бумаги ждали ее. И Валери наконец-то вынула из конверта следующее письмо. Письмо дона Родриго сеньоре Розалине. Прочитала. Встала, подошла к шкатулке, стоявшей на рабочем столе, и открыла ее. Прямо сверху лежал конверт, который она раскрыла и вынула потрепанное письмо, написанное точно таким же почерком на такой же бумаге.

Письмо, которое она перечитывала сотни раз, носила за корсажем и ночью клала под подушку.

«Возлюбленная моя Валери,
С тех пор, как я расстался с тобой, мысли мои только о тебе одной. Я все время вспоминаю твои прекрасные глаза, твои мягкие губы, твою улыбку, от которой хочется жить и любить. Я засыпаю с мыслью о тебе и не хочу пробуждаться ото сна, так как во сне я всегда с тобой. Ангел мой Валери, только ты царишь в моей душе. Долгая разлука убивает меня. Я мечтаю увидеть тебя как можно скорее и сжать тебя в объятьях, коснуться твоих губ, волос, прижаться к твоей груди. Для меня нет женщины прекраснее и желаннее тебя, моя Валери! Жизнь такова, что человеку приходится долгое время находиться вдали от своего сердца, а без сердца тяжело дышать, и краски жизни меркнут перед глазами. Мое сердце похитила навсегда ты, Валери, и хранится оно у тебя...»

Валери отбросила письмо, которое проскользнуло по столику и спланировало на пол. Валери не стала подбирать его.
Интересно, Родри писал это с одного черновика? Как это, писать два одинаковых письма одновременно жене и любовнице? Мир ее снова дал трещину, и было очевидно, что он уже не склеится вновь.

-Честно говоря, мне он нравится больше, чем все остальные твои поклонники. Выбери его.

Руки ее тряслись, когда она вынимала новые бумаги. Филипп знал, что говорит, когда осуждал ее за Родри. Он знал. И у него были доказательства. Вот эта записка, которую ждет Родри. Она читала ее первой.

«Сеньор, ваше повеление выполнено. Вы свободны»

Он ждал известия о смерти жены, чтобы быть уверенным, что может жениться вновь.

Дон Родриго играл судьбами людей в угоду себе.

Валери снова прошлась по комнате и встала к окну, читая длинный отчет посланца Филиппа. Она сама никогда не искала выгоды для себя, ей были интересны сами люди. Дон Родриго тоже играл в эту игру. Но в ней он искал личного обогащения. И ради него готов был на ложь и убийства. Ради денег.

Валери затошнило. Она верила человеку, которому верить было нельзя, и которому никто, кроме нее, не верил.

Розовая пелена медленно, но неотвратимо сползала с ее глаз. Ее благородный Родри оказался обычным мошенником. Перед ней предстала правда, отвратительная и горькая. Когда ей говорили об этом Филипп, Сафи, Жорж, Хуан — все, она не хотела верить. Но она не могла не верить самому дону Родриго, написавшему две копии одного любовного письма двум разным женщинам.