Друзья далекого детства

Друзья далекого детства

Еще когда мы жили на старой квартире в центре Одессы, во дворе, где я вырос, у меня была своя гопкомпания. Мы все были почти одногодками. Аркаша, Лепа, Беня, Серый и я. Все, кроме Бени, жили в нашем дворе, Беня жил в соседнем. Он еще и учился в другой школе. Но был липшим нашим корешем. После школы мы обычно шли играть в футбол в парк, недалеко от дома. Беня всегда заходил в наш двор, жонглируя мячом, останавливался в самом начале, поднимал голову вверх, глядя на окна моей квартиры на четвертом этаже в глубине двора, и кричал, что есть мочи: «ПААВЛЕК! Идем в футбик играть!». Подниматься на четвертый этаж старого дома ему явно было лень. Я в этот момент, как правило, обедал и порывался убежать из-за стола, но мама меня всегда останавливала – «Надо доесть!». Но надо было и дать понять Бене, что я его услышал, иначе он продолжал бы кричать на весь двор «Паавлек!» без остановки. «Сейчас иду», – выкрикивал я в окно, быстро доедал и бежал, сломя голову, играть в свой любимый футбол. На кодовый крик «Паавлек!» вылетали, также, Аркаша, Лепа и Серый. Двор, как правило, отмалчивался, зная, что сейчас крики закончатся и вся гопкомпания исчезнет, и во дворе снова воцарится тишина и покой.

В парке был небольшой пустырь, там мы и играли. Штангами служили деревья, два пирамидальных тополя и две акации. Подключались мальчишки с других дворов. Я демонстрировал высокое индивидуальное мастерство обводки, Лепа удивлял всех своими мощными ударами с любых дистанций, Беня, который был полноватой комплекции, мало бегал, и постоянно стоял в офсайде. Но зато много забивал. Если ты все время стоишь у чужих ворот, обязательно забьешь. Серый предпочитал играть в обороне, а Аркаша, который занимался борьбой, и в футбол играл с нами скорее из солидарности, но зато хорошо стоял на воротах, – помогала спортивная реакция. Играть мы могли часами, три часа, четыре, пять часов. Никакой усталости. Пока чья-то мама не приходила, наконец, и не кричала: «Сколько можно? Уже семь часов. Ты обещал на час. А уроки когда будешь делать? Быстро домой!» Игра разваливалась, и мы, вымазанные в пыли с головы до ног, но дико счастливые шли домой. Назавтра повторялось все то же самое.

Но мы не всегда играли в парке. До этого, когда были поменьше, мы пробовали играть и в нашем дворе. Наш дом был построен в самом начале двадцатого века. Тогда это был доходный дом, предназначенный для сдачи квартир в аренду. Как во всех таких домах, двор был длинным и узким, ради экономии места, отчего казалось, что ты находишься внутри глубокого колодца. Поэтому наша игра добром не кончилась. Дело даже не в том, что в гулком каменном дворе удары мяча были подобны ударам молота, и не в том, что мы имели ярого врага в лице тети Бопси с первого этажа, которая грозилась порезать мяч, но дело еще и в том, что стекла стоили дорого. Однажды Лепа продемонстрировал свой коронный удар, свой сухой лист. Мяч не просто полетел в окно, он выбрал такое окно на втором этаже, в которое ни по каким законам физики не должен был попасть. Удар был крученный, залетел за угол и разбил огромное панорамное стекло в квартире, где жил инвалид войны. Скандал был неописуемый. Стекло стоило большие деньги по тем временам – семьдесят рублей. Лепа был не из зажиточной семьи, отца у него не было, и наши родители сбросились, кто сколько мог, чтобы Лепа заплатил за стекло. После чего мы ушли в парк.

А зимой мы играли в хоккей. Но это был особый, одесский хоккей. Одесская зима не способствует хорошему льду, и чаще всего мы играли просто на асфальте маленьким резиновым мячиком. Его так и нужно было называть – «хоккей на асфальте». Но клюшки были настоящие! Для игры мы облюбовали бельевую площадку, которая находилась по дороге в парк. В качестве ворот мы использовали деревянные ящики, или просто клали два камня. К этому одесскому хоккею мы относились очень серьезно, для нас это был именно хоккей, в котором мы считали себя специалистами. Иногда все-таки выпадал снег, и на бельевой площадке становилось скользко. Тогда появлялась шайба. Ох, и больно же она билась! Никакого специального хоккейного снаряжения у нас отродясь не было. Многочисленные синяки были гарантированы, но разве они колышат мальчишку в двенадцать лет? Иногда мы брали шланг с водой у доброй соседки и заливали настоящий лед. Некоторые прохожие громко ругались, но мы совершенно не могли понять, что не так. Ведь мы играли в очень серьезный взрослый хоккей, хоккей на льду. Но, по-видимому, где-то в душе мы чувствовали, что все-таки в этом хоккее что-то не то, чего-то не хватает. И однажды Беня пристал к нам, чтобы мы все купили коньки. Мне эта идея не понравилась, но Беня умел выкрутить все так, как ему надо. Моя мама послушно дала мне денег на коньки, мы все отправились в спортивный магазин «Динамо». Лепа тоже пошел с нами, хотя мама ему денег на них не дала. Мы с умным видом купили коньки, и сразу поторопились опробовать их в игре. Лепа хотел подключиться к нам в обычных ботинках, но мы его не пустили. Не хотели портить чистоту игры. Он понуро сидел в стороне на перилах, а мы даже не почувствовали, как ему было больно. Зато мы играли в настоящий, взрослый хоккей на льду. С клюшками, шайбой и коньками. Мы побили бы любого, если бы кто-то сказал, что мы играем не в хоккей. Но никто ничего не говорил. А нам было не до того, чтобы смотреть по сторонам, так как все наши усилия были направлены на то, чтобы удержаться на ногах. Нужно ж не просто не упасть, нужно еще и проехать, а в руках нужно держать клюшку, а этой клюшкой нужно еще совершить обводку, и сделать щелчок. Столько всего нужно. Но мы упрямо вставали после каждого падения и пытались сделать щелчок. По-моему, было даже пару забитых шайб, и кажется, Бене удалась одна обводка. Мы были счастливы после игры, что, наконец, играли в настоящий взрослый хоккей на льду, но больше к нему не возвращались. Никто об этом и не вспоминал. Так и получилось, что на коньки я вставал только один раз в жизни.