Dual ч.2

6. Крис

— Сара! — Я дергаюсь, чтобы прикрыть ее… и падаю на что-то твердое.

Вставшая на два колеса машина, плечистая блондинка посреди темной улицы, девушка на соседнем сидении — вся картина ночной аварии мгновенно стирается из сознания вместе с ревом двигателя и визгом тормозов.

 Я лежу на полу, свалившись с койки. Это бетонная коробка три на пять метров, серые стены, серый потолок. Сердце стучит где-то в глотке, во рту пересохло. Болит лоб. И ребра, и левое колено, сильно ноет плечо, да и с левой рукой явный непорядок. Спокойно, спокойно, Кристиан Брана, все уже позади. Руки и ноги целы, голова на месте, из перевернутой машины тебя вытащили, так что сейчас перед тобой совсем другие проблемы.

Собственно говоря, одна проблема: судя по всему, я нахожусь в застенках Агентства, в руках врагов. И непонятно, что делать дальше.

Потирая ушибленный локоть, я сажусь на полу и тогда вижу лежащую на койке под стеной Сару, укрытую моей курткой. Вскакиваю, заглядываю в ее лицо. Спит? Как тут можно спать! Трясу ее за плечо, она бормочет неразборчиво, пытается отвернуться к стене, но я беру ее за маленький подбородок и поворачиваю голову обратно. Лицо у нее несчастное, смотреть жалко. Чувствуется, что человеку досталось. Под глазами залегли темные круги, щеки запали, на скуле большой синяк. Она заметно осунулась даже по сравнению с той ночью, когда я впервые ее увидел, а ведь и тогда была не пышка.

Сара начинает тихо постанывать во сне, дергает головой в одну сторону, в другую, под веками ходят туда-сюда зрачки. Но не просыпается, лишь вздыхает и отворачивается к стене.

Ладно, поспи еще, перевари все это, потом легче будет. Я встаю и , прихрамывая, прохаживаюсь по комнате. Трогаю ребра, массирую плечо, осторожно касаюсь лба. На нем длинная полоска лейкопластыря, вторая — на левой ладони. Когда двигаю пальцами, ладонь болит.

Наружу ведет ржавая железная дверь без ручки и замочной скважины. Над дверью тускло горит плоский светильник, а напротив, в углу, чернеет выпуклый глазок видеокамеры. Я становлюсь напротив него и делают жест невидимым наблюдателям: мол, подтягивайтесь уже, я очнулся и готов к живому человеческому общению.

Потом, спохватившись, возвращаюсь к койке и осторожно, чтоб не разбудить Сару, проверяю карманы куртки. Конечно, ни шокера, ни бумажника. Заметив металлическую сетку в стене у потолка, становлюсь на край койки. Это вентиляция, но такая узкая, что мне туда разве что руку просунуть.

Спрыгнув, снова начинаю ходить по комнате, быстро и нервно, как зверь в клетке. Сзади раздается:

— Где мы?

Оборачиваюсь. Сара сидит на койке, скрестив ноги, кулаком трет глаз и прижимает ладонь к груди.

— Без понятия, — отвечаю. — Взаперти.

— Это тюрьма? Мы в Агентстве? — Она прижимает к груди вторую руку, и ее глаза расширяются. — Послушай, кажется, они со мной что-то сделали. С моей силой.

Я подхожу к ней и сажусь рядом.

— Уверена? Наверное, это просто из-за аварии, — пытаюсь взять ее за руку, но она не дает. — Погоди немного, придешь в себя и...

— Да нет же! — Сара нетерпеливо качает головой. — Ты не понимаешь, я же чувствовала ее, все последнее время ощущала внутри себя. А сейчас там пусто.

Заглянув ей в глаза, я все же беру ее за руку, накрываю тонкую кисть ладонью, прислушиваюсь к ощущениям. Она замирает, тоже вслушиваясь, и бормочет:

— Но с тобой все по-прежнему.

— Как и раньше, — соглашаюсь я. — Мы же все еще пара дуалов, да?

— Да, я чувствую тебя как и раньше. Но куда делась моя способность?

Сара сбрасывает ноги с кровати и резко встает, из-за чего у нее, должно быть, сильно кружится голова. Покачнувшись, она хватается за меня, а я придерживаю ее за талию, но ее клонит вбок все сильнее, и она невольно усаживается мне на колени.

Прикрыв глаза, она замирает, и мы сидим так, в глухой бетонной тишине: она положила руки мне на плечи, я обнял ее за талию. Ее дыхание касается моего лица.

Я смотрю на ее профиль, будто вижу впервые. Она же красивая, на самом деле, черт возьми, вправду красивая! Просто это не эффектная, яркая красота танцовщицы из ночного клуба, актрисы или топ-модели, скорее что-то более… Сдержанное? Домашнее? Нет, не то, как же это назвать… Красота индивидуальности, личности, силы характера, которая сквозит в ее движениях и выражениях лица. Почему я не замечал этого раньше? Не до того было, мы все время куда-то бежали, о чем-то спорили и ругались.

— Я говорил тебе, после чего перестал общаться с отцом? — тихо спрашиваю я. Не знаю, с чего вдруг мне захотелось об этом рассказать. Наверное, просто хочу исправить все недопонимания, которые возникли между нами раньше.

Сара настороженно смотрит на меня.

— Нет. Не помню.

— Когда мне было двенадцать, в наш дом ворвались вооруженные люди. Я так и не понял, почему. Может, собирались похитить меня, потому что хотели что-то от отца. Что-то, связанное с его бизнесом… Не знаю. Но началась драка, и один из них выстрелил в маму. Убил ее.

В памяти вновь всплывает ледяной мрак, плещущийся в глазах того мужчины в маске, и я невольно сжимаю зубы. До сих пор его ненавижу, так ненавижу, что задушил бы голыми руками.

— Отец знал, почему они пришли, понимаешь? Он знал, но так ничего и не рассказал мне. Из-за него мама погибла, из-за каких-то его делишек. И я больше не могу с ним общаться, меня тошнит от одного его вида. Поэтому я не мог пойти к нему за помощью. Может, это было неправильно, но я просто не способен пересилить себя.

Ее взгляд меняется, из настороженного становится понимающим. И жалостливым. Но мне не нужна жалость! Только понимание. Я продолжаю: