Дубовый бой

Дубовый бой

Только начинало светать. Ранние лучи касались листвы многолетних деревьев лесов Белоруссии. А под ними расположился отряд советских солдат, с первых дней войны сражающихся против немецких оккупантов; но сейчас были те минуты спокойствия, которые каждый боец ценил не хуже дополнительного пайка. У тлеющего костра сидело несколько мужчин, все они выглядели как люди, которые уже видели лишения и смерть, но сейчас их глаза горели живым огоньком, ведь они вспоминали мирную жизнь, родной дом.

– Эх! Вот в такую рань мы с друзьями могли рыбу руками ловить, а вода как парное молоко, и стелющийся туман над речкой.

Парень после сказанного зажмурился и незаметно улыбнулся, вспоминая покалывание кожи от холода воды, обжигающее, но такое приятное.

– Гришка, ну кому ты сказки рассказываешь! Как молоко. Холодно ведь…

– Не спорь, Степан, если не знаешь, – ласково сказал самый старший из них, все его звали Петрович.

– Ты, Гришка, лучше расскажи, как ты попал к нам в отряд. Ты ж еще молодой! Или документы подделал?

– Да что там рассказывать. Отучился семилетку и как все пошел по стопам родителей работать в колхоз.

При этих словах подступил такой ком к горлу, который уже не проглотить. Сразу вспоминаются золотые поля, облитые солнцем, не кончающиеся до горизонта, путлявые речки, полные рыбы, которыми просто расшита родная станица и, конечно же, люди, такие добрые и открытые, но дорогу им лучше не переходить: каждый казак, только посмей покуситься на него и его свободу, не стерпит, даст отпор.

Степан понял, что Гришка опять замечтался, как он любил это делать, и решил поторопить его.

– Гриш, это, ты давай дальше рассказывай, ты нам уже про свою станицу (как ее там) все уши прожужжал.

– Не нравится - не слушай! И не как ее там, а Расшеватка, – огрызнулся Гришка.

– Да не обижайся, а рассказывай дальше.

– Я же говорил, что живу в казачьей станице. Вот как объявил председатель колхоза, что началась война, собрались казаки на сходку и решили, что нужно выручать отечество и каждый, кто может стрелять или рубить шашкой, должен идти на фронт, а у нас все такие, с детства этому обучаемся. Дали день на сборы, и утром рано почти все казаки пошли в военкомат, от станицы за двадцать километров. Ну а дальше вы знаете: дали пулемет и отправили к вам в отряд.

Степан смотрел непонимающе: как так собрались и решили идти?

– И что, вас всех отправили?

Гришка ухмыльнулся:

– Ну да, а что ты сделаешь против казаков? Отказали бы, мы бы на конях доехали.

Петрович докрутил самокрутку, туго набитую махоркой, взял загрубевшими пальцами уголь и подкурил. Седой дымок выбежал из его усов.

– Хорош табак. Турецкий, горький.

Он немного задумался, но долго сидеть нельзя, хоть и жаль бойцов, он старшина, и ему пора выполнять свои обязанности и поднимать отряд.

После нескольких приказов весь отряд из двадцати человек начал свой ежедневный ратный труд. После нескольких недель войны уже каждый привык все делать споро, без промедлений и, главное, тихо.

Сегодня отряд не собирался никуда двигаться, решили сделать дневной отдых и пойти в глубь лесов ночью. Но все равно все знали, что противник рядом. То тут, то там был слышен смертельный свист или грохотание вражеской артиллерии.

Гришка сразу привык к ощущению смерти, с которой все двадцать человек ходят за руку. А вот Степану было сложно смириться с этим, он все время зажмуривался и вжимал голову в плечи.

Петрович разговаривал с парой солдат, размышляя вслух на тему провизии:

– У местных и так нет ничего, им еще зиму переживать, нас лес прокормит.

Здесь столько дичи, что всем хватит. Лишь бы этих ворон фюрерских выгнать скорее! Тьфу на них!

– А не будет дичи, листья жрать будем, голодный солдат – опасный солдат. На родной земле не пропадем.

Послушав разговор и вскинув тяжелый пулемет на плечо, Гришка еще раз прокрутил в голове слова «листья жрать будем» и сам себе сказал:

– Да, если случится, вообще есть не будем, но выбьем этого ворога с земли русской.

Патронов бы побольше. Взяв несколько дисков, направился к огневой точке, точнее очень удобной ямке с бугорком, который отлично справлялся с задачей всасывать в себя вражеские пули.

– Как думаешь, сегодня будет немецкий конвой? – догнал Гришку Степан, их недавно вместе поставили. Так Степан высовывается только для прикрытия, пока Гришка перезаряжает пулемет.

– Надеюсь. А то уже и патронов маловато, и у Петровича курить нечего. А если конвой, там будет что взять.

Степан понимающе кивнул, и они вместе пошли к укрытию. Место было просто шикарное. Отличный обзор, не подойти, и совсем рядом растет огромный дуб, около которого сидел еще один член отряда.

– Андрюх, что сидишь? Там сейчас твой паек съедят.

Андрей посмотрел на счастливого Степана и хмурого Гришку и понял, что не он один чувствует, что сегодня им будет сложнее всего.

– Пусть едят, я лучше вот с другом поговорю, – он похлопал рукой по стволу дерева. – Мне всегда нравились дубы – огромные деревья с толстыми корнями, которые никогда не свалит ветер, – и переведя взгляд на сослуживцев добавил, – и нас этим поганцам не сломить. За нами предки, а за ними никого и ничего, так что недолго им осталось.

Гришка задумался над словами товарища, но не переставал наблюдать за местностью и заметил, как что-то блеснуло на солнце, и поднялась стайка ворон в небо.

– Немцы шумят, готовьтесь, скоро будут, – быстро проговорив, залег Гришка с пулеметом в свой природный окоп и отправил Степана к Петровичу с докладом.

Степка побежал в глубь маленького лагеря, своим докладом разрушил столь чудесный день.

Петрович четко отдавал приказы, хотя можно было справиться без них: и так все знали, что делать.

– Гриш, – окликнул Андрей.

– Чего?

– Ты же тоже чувствуешь, что сегодня, может, больше не поговорим?