Дуэлянт И Пьяное Привидение

Дуэлянт И Пьяное Привидение

Немного женской ярости

- Дуэлянт? – переспросила Анна очень выразительным тоном. – И вы собираетесь его выручать?
Затем она медленно прикрыла глаза, словно пряча за пышными ресницами взгляд, который обещал быть красноречивее слов.
- Мне показалось, что вы хотите сказать что-то еще? – осведомился Штольман, пряча улыбку.
- Да нет, ничего, - Анна стрельнула в него глазками и отвернулась.
- А все же?
- Да так ему и надо; пусть в камере посидит – может, и поумнеет немного.
- Он не виноват – его вызвали, - заметил Штольман, играя ложечкой в чашке кофе.
- Просто так никого на дуэль не вызывают; раз вызвали – значит, сам напросился! – глаза Анны сверкали. 
- Да-да, конечно, дуэль – это убийство, а дуэлянты…- Штольман сделал выразительную паузу. – Однако одного из представителей этой презренной породы вы как-то раз самоотверженно закрыли собою от выстрела…
Анна фыркнула, как рассерженный котенок.
- Ну я же за вас замуж хотела, Яков Платоныч, - объяснила она, слегка раздраженная непонятливостью супруга, - а для этой цели вы мне нужны были, извините, незастреленным!
- Позвольте напомнить, мадам, - Штольман забавлялся, - что никакой дуэли и вовсе бы не было, если бы мне кое-кто не наврал, что собирается принять предложение некоего князя …
- Да разве же я могла такое предвидеть? – Анна выглядела бесконечно виноватой, но в то же время – раздосадованной. – Я-то думала…
- Вы... думали? – вежливо осведомился Штольман. – Я не ослышался?
Анна уже закипала не на шутку.
- Ну конечно! Я думала, что вы, как умный взрослый мужчина, все поймете правильно…
- То есть? – заинтересовался Штольман.
- Ну, я думала, что я вам скажу про это, - она повертела в воздухе рукою, - ну, про этого дурацкого князя – а вы мне скажете: «Анна Викторовна, ну зачем вам дался этот князь; выходите лучше за меня замуж, это же гораздо интереснее!» И я бы, конечно, тут же согласилась. А вы что сделали вместо этого? О, я знаю, что вы сделали!
- Откуда? Вас же там не было.
- Мне рассказали, не беспокойтесь. Вы схватили этого князя за шкирку, и принялись его трясти, как нашкодившего кота; при таких условиях - уж конечно пришлют секунданта!
Закончив пламенную речь, она отвернулась, снова быстро стрельнула глазками в мужа, и отвернулась опять, всем видом показывая, что она в ярости.
Вообще говоря, существует очень простой способ остановить женскую ярость; если бы все мужчины его знали, жизнь была бы гораздо проще. Надо всего лишь сказать разъяренной даме одну, очень простую фразу: «Ты мое самое дорогое сокровище…». И все! Все! – гнев ушел, и она расслабленно всхлипывает на вашей груди…
Штольман не слишком умел выражать чувства словами; но поступил он, в целом, грамотно; а именно – просто подошел к жене сзади, и, приобняв ее за плечи, молча уткнулся лицом в водопад мягких кудрей.
- Не подлизывайтесь, - очень грозно сказала Анна, когда губы мужа коснулись ее нежной шейки, но ее глубокий томный вздох слишком отчетливо говорил: «Я в восторге, продолжайте, прошу вас!». – Не подлизывайтесь, - повторила она; голос ее ослаб, и последнее «Не подлизывайтесь» она пролепетала чуть слышно. 
Затем Анна повернулась к мужу, и вместо гнева на ее лице была написана самая кроткая беззащитность. Голос ее был умоляющим, когда, вцепившись руками в лацканы его сюртука, она спросила совсем по-детски:
- Яков Платоныч, ну вы же больше не будете? Ну правда? Вы разве не можете отказаться, если вас вдруг опять вызовут?..
- Под каким же предлогом? – голос Штольмана был полон иронии.
- А вы скажите, что вам жена запретила, - выпалила она, - вы же клялись перед алтарем, что мы теперь с вами вместе навсегда, и все такое…
- Непременно, - Штольман улыбнулся, - скажу, что моя жизнь теперь принадлежит не мне, и я не могу распорядиться ею без вашего согласия.
- Именно! – Анна подняла пальчик. – Присылайте их, если что, ко мне за разрешением, пусть просят. А я, – она помахала пальчиком, - нипочем не соглашусь, вот! 

Таинственная записка

Читателю, вероятно, интересно узнать, что предшествовало этому семейному объяснению. 
Дело было так: к Высокому Начальству явился некий юноша с рекомендательным письмом от своего некоего весьма высокопоставленного родственника, отказать коему было никак невозможно. Просьба, изложенная в письме, состояла в том, что юноше надо оказать содействие, призвав на помощь лучшего из имеющихся в распоряжении сыщиков... Уже через полчаса сей юноша сидел в кабинете Штольмана.
- И что же с вами случилось? – осведомился Штольман, отложив в сторону рекомендательное письмо.
- Благодарю вас, что вы согласились мне помочь, - пробормотал молодой человек, успевший представиться Евгением Суходольским. – Случилось не со мной, а с моим лучшим другом, г-ном Окуневым. Он арестован...
- И в чем же его обвиняют?
- В убийстве. Но позвольте все по порядку. Все началось с вызова на дуэль... Мой друг и г-н Лощинский поссорились из-за дамы; я же должен был быть секундантом; я понимаю – вы меня осуждаете, ведь дуэли запрещены... Но поскольку эта дуэль не состоялась и никогда уже не состоится, то предъявить мне можно лишь обвинение в намерении совершения проступка - а за намерение, сами понимаете, не судят, - он направил на Штольмана взгляд, взывающий к снисхождению.
- Дальше, - вздохнул Штольман.
- В то утро мы с другом прибыли в назначенное время в то условленное место, где должна была состояться дуэль. Но мы никого там не встретили. Не было ни противника, ни его секунданта. 
Это было странно. Прошел час, и мы поняли, что ждать дальше нет смысла. На обратной дороге Алексис... то есть г-н Окунев... заметил, что в последнее время его просто преследуют странности...
- А именно?
- Как я уже доложил-с, дуэль случилась из-за одной дамы... Так вот – вечером накануне дуэли принесли ему записку, от этой самой дамы. Причем она писала, что речь идет о жизни и смерти, что ей срочно нужна его помощь, что никому, кроме него, она не может довериться... Далее она просила явиться в гостиницу «Парижский шик», в нумер 19... где она его будет ждать. Записку она зачем-то просила уничтожить...
- Мда, - пробормотал Штольман, покачав головой, - ну и ну...
- Что вы хотите сказать, г-н Штольман?
- Ничего, кроме того, что это – классика жанра. И что же – ваш друг, явившись по указанному адресу, наткнулся в нумере 19 на окровавленный труп?
- Нет-с, ничего такого не было, то есть – никакого трупа, - юноша выглядел ошеломленным, - а что такое – классика жанра? 
- А то, что верный способ втянуть человека в неприятности – это прислать ему такую записку, да еще с просьбой ее уничтожить. Теперь уже и не докажешь, а была ли записка вообще; ваш друг поступил весьма опрометчиво, уничтожив записку... Ну, и что же случилось с вашим другом, когда он прибыл по указанному адресу?
- Ничего, в том-то и дело! Он постучал в дверь нумера, но никто ему не открыл. Он спустился вниз и объяснил, что ему назначена встреча в нумере 19, но получил ответ, что этот нумер пустует уже четыре дня...
- И что же дальше?
- Мой друг вернулся домой. Понимаете... Записку ему принесли около шести часов; гостиница, в которую его пригласили, находилась далеко от его дома, так что вернулся он уже часов в десять...
- Так я не понял, по крайней мере, двух вещей, - заметил Штольман, - отчего же не состоялась дуэль и отчего вашего друга арестовали?
Суходольский вынул платок и промокнул вспотевший лоб.
- Видите ли, - он растерянно взглянул в глаза Штольмана, - как оказалось потом, г-н Лощинский, с которым мой друг собирался стреляться, был убит у себя на квартире в то самое время, когда Алексис ездил в эту злополучную гостиницу!