Дурацкая лавочка

Глава 1

        Лето жаркое южное дарило теплые ночи. Они убаюкивали, утешали, окутывали своим летним звездным небом, которое то и дело подмигивало своей загадочностью и красотой. Маленькие сверкающие точки были далеко, но казалось, что их можно достать рукой. Мягкость ночного воздуха легкая и едва ощутимая, – она летняя и этим все сказано.

        Двое, опрятно одетых, сидели в парке на лавочке. Одежда была довольно необычная, от нее веяло модой и дороговизной. Мужчина и женщина явно были пьяны. Их модный прикид покупался далеко не в бутиках города N.  Возраст этих двоих определить было трудно, немного больше сорока, а может и вовсе лет тридцать пять.

        Парочка выглядела странно. Более того, со стороны трудно было понять или даже определить кто они, и, что они забыли здесь и сейчас, этой тихой поздней ночью.

        В воздухе пахло тревогой, и чем-то еще, чем-то нелепым... несуразным. Казалось, что пространство заполнялось сценой, живой сценой театра, но все было не так: театра никакого не было, все происходящее – настоящее! И более того, неимоверно непонятное, из ряда вон выходящее. По всей вероятности, этим двоим было очень хорошо.

        –Ты знаешь, мне на все наплевать, потому что у меня денег... куры не клюют, – громко прокричала женщина. Она подняла руки вверх, закрыла глаза и стала странно раскачиваться.

        Она нервничала и злилась. Но злость была напускная неестественная. Ее волосы – растрепаны, но все же от прически веяло новомодным стилем и, чем-то еще, чем-то неуловимым и непонятным. Весь облик женщины был вызывающий и нагловатый. Она умышленно вела себя так, пытаясь играть себя, то ли в прошлом, то ли в настоящем. Бравада была липовая, в тоже время, – очень настоящая. Ночное яркое небо подмигивало ей, появившимися звездами. Женщина таяла в запахах ночи и в приятном для нее состоянии, которое появилось от выпитого спиртного. Мужчина какое-то время молчал, но недолго.

        –Ну… и что-о-о? У ме-н-я-я-я то-ж-ж-ж-е не клю-ю-ю-ют, – заикаясь, ответил господин в модной береточке, явно напяленной для того, чтобы всех раздражать. Он разлегся на лавочке, как на диване.

         –Ты, вообще, кто? – пафосно спросила женщина, открыв, наконец, глаза. Ее эмоции нарастали. Они колебались интонациями голоса.

         –Как к-к-к-кто-о-о? Ни-кто-о-о-о. Вот-т-т мои арха-ро-ровцы меня сте-ре-гу-т-т, охраняют! – спотыкаясь в словах, ответил мужчина.

       Он был рад происходящему. И кажется, не таил своей радости. С женщиной же было все наоборот. Она говорила громко и раздраженно. От диалога этих двоих веяло фальшью. Пахло каким-то сумасшествием, но оба были совершенно здоровы.

          –А… зачем они тебя стерегут? Если тебе все равно, как и мне… пошли их куда подальше! А… хочешь… я стану на колени на четвереньки и начну гавкать… прямо здесь, и знаешь, почему? Потому что мне на все наплевать, не…  не стану, – вопила громко женщина, – на четвереньки не стану, поза идиотская, ее все мужики любят. Пошлая поза, любви в ней нет, одно скотство сексуальное! Мужчины! Ау-ау-ау! Хотя… некоторые женщины… тоже на этой позе тащатся! Животный мир! Любовь – это когда в глаза смотрят и чувств море! Вы меня слышите, мужчины! Чувства в глазах! А на колени стать можно! Только… если... Рома, ты виноват во всем! Ты!

        Странная особа поднялась, она держала в руке коричневатую бутылку, отпив с горла, вдруг громко запела:

        – Дети разных народов… мы мечтою о мире живем, – Елизавета прервалась и снова стала орать на мужчину в береточкке, – ты… чего не поешь со мной, Ром? – она снова хлебнула с горла и продолжила, не петь, а орать, что есть мочи, – понимаешь, вот свобода, это не то, не деньги! Это, когда денег нет и все есть... понимаешь, меня, о чем я? Коммуняки – это прошлое, брр! Свобода духа... – красивая женщина залилась смехом, она продолжала всех чихвостить. (И казалось, в этом ей помогал алкоголь).

        –Это, когда можно все! Нет правил! Законов! На всех и все чихать! Вот – это рай! Нам, Ром, остров надо купить! Да! Да! Остров! И там, Ром, денег не будет! Мы будем как Робинзон! Роман, я тебя так ненавижу! Так ненавижу, что даже противно от этого! Честно! Так, ненавижу! И еще! Остров без охраны! Как же вы мне все осточертели!!! Все, Ромочка, твои деньги виноваты! Вернее, наши! Сколько же у нас этих денег! И любви море!

         Женщина снова отхлебнула с бутылки, ее дырчатые красивые летние ботильоны, слегка пошатывались, вернее, особу ее ноги... уже совершенно не держали. По щекам катились крупные прозрачные горошины, они тоже были липовые, как и сама женщина. А может и настоящие? Может и сама женщина тоже была очень настоящая. Со стороны все выглядело непонятно, двойственно и неоднозначно. Может она кричала правду, о которой зачастую молчат. Ведь все, что-то прячут глубоко внутри. И нитко не знает, почему все так себя ведут. Потому что говорить всегда правду нельзя? Возможно… именно об этом  кричит эта женщина ночью в парке. Она нервничает, злится на всех и, возможно, на себя тоже.